Отымевши морально обласкаю орально
Автор: Азраил
Бета: Aya, Лися
Пайринг: Изуми/Аки
Рейтинг: PG-13
Саммари: что может случиться за один календарь наполненный разными событиями?
Заявка №90 в Арт-фесте Домианы
календарь
Той ночью все решилось.
Мы были словно призраки в безграничной синеве неба. Мы терялись в ней, таяли, исчезали или же просто сливались с её глубиной. И не было ничего странного. Вокруг нас сверкало множество красок дня, которые искрились в синеватом свете. Все было настолько ярким и необычно чарующим, что невозможно передать словами это состояние покоя и радости одновременно.
Это было лето.
Жаркое, душное лето. Спасением после изнурительного дня была ночь. Она приносила долгожданную свежесть ветра или росы, неизменно опадающей на травинках лугов, на полянах лесов и перед пыльными кварталами и душными домами и квартирами, в которых толпились люди. Все вокруг походили на подопытных крыс, которые дожидаются неизменных опытов, и потому сидят в домах-клетках, но ночь приносила радость, очеловечивала и просто расслабляла своей магией.
Мы не были похожи ни на одного из тех, кто не был свободен при ослепительном свете дня. Мы шли на свежий, искрящийся от чистоты и непорочности воздух, вглубь леса или же на широкие поляны, на которых свобода была главной, основной из всего того, что можно было почувствовать. Но не только её - мимолетное счастье, тихая радость, неземная печаль или же просто светлая грусть - всё это было там, и многое другое, но мне довелось испытать лишь это в те яркие дни.
Мы сошлись однажды на такой поляне. Просто встретились, просто отдохнули в тишине, не мешая друг другу, просто пошли домой вместе. Всё было просто. Простое любопытство - а как это - целоваться? И нас совсем не заботило то, что мы одного пола - да и какая к черту разница, если нам это интересно? Это так было легко - пойти на поводу у интереса исследователя и первооткрывателя.
И так дни, скрашиваемые его обществом, складывались в недели, недели - в месяцы, а вскоре я понял, что вместе мы уже больше года, и нам не бывает скучно,
но на смену пестрых дней пришел совсем неожиданно февраль.
Февраль.
Сказка кончилась.
Всё получилось неожиданно. Он сбежал от проблем, а я... Я был с самого начала осознания любви уверен, что так всё и кончится, но надеялся на то, что он не станет сбегать так позорно с поля боя, что он скажет все напрямую. Что все будет иначе.
Но все было именно так.
Глупо, потому что у нас не было сил признаться друг другу, как тяжело нам обойдется расставание. Потому что мы предпочитали нести это бремя поодиночке, и не вспоминать о том, что человек далеко не всё может вынести один.
Неожиданно, потому что я не ожидал этого.
Странно, потому что расставание было так естественно, что казалось, так и должно быть. Это судьба и все предначертано. Этого не избежать, как бы ты не пытался, не изменить, не исправить. И все надежды были бессмысленны, все попытки - тщетны и бесполезны, все слова - равнодушны настолько, что это причиняло нестерпимую боль, как и осознание того, что это бремя мы будем нести поодиночке.
Не вместе.
Но он сбежал, бросив мне смс: "Мы больше не увидимся. Забудь меня". И я постарался это сделать, превозмогая боль в сердце и душе. Я постарался превозмочь себя, и как бы ни было больно, печально, одиноко, тщетно и безрадостно всё вынести и встать с колен, на которые меня опустило отчаяние и идти дальше, высоко подняв голову и смотря в вечное небо.
Тяжело.
Март.
Все великолепие снежной сказки, вдруг стало скатываться, слеживаться, как старый, потрепанный временем мех. Мир казался таким унылым и безрадостным, и просто уставшим и износившимся.
Безликим.
Среднее состояние, когда и не то чтобы зима, которая покоряет морозной, жгучей яростью, страстью, необычным светом и чистотой снега, и не весна, когда всему приходит время родиться, а местами где-то выглядывает дряхлая старушка-осень, всё ещё гордясь уже давно почерневшим золотом листьев.
Моё состояние мало чем отличалось от состояния природы - такой же разбитый, уничтоженный и в принципе никчемный. Я бессознательно шатался по узким улочкам нашего города, и просто старался забить сочные воспоминания музыкой наушников, которые порой отказывались затмевать яркие образы, созданные моей памятью.
Взбунтовалось тело - старые, уже, казалось, зажитые раны начали снова открываться, а новые начали появляться неожиданно, казалось, просто-напросто ниоткуда. Не было, и раз - появилась. Я просто не помнил, что когда-то порезался или ударился.
А ещё, ходя по улицам в толпе, или же просто там, где есть люди и их сборища я не мог избавиться от навязчивой мысли, которая просто-напросто не хотела покидать мой мозг:
"Люди, люди, снова люди... Сколько же можно - кругом одни люди. Все такие, что ничем не отличаются друг от друга."
Но это была не единственная странность. Я не ощущал безысходности - словно все так и должно быть. Не было ни печали, ни грусти.
Таким был март, и я был один.
Апрель.
За чередой странных дней у меня начали появляться просветы. Кончилась отчужденность, безразличие и пустота. Впрочем, кончилась она тоже необычно, не так, как, наверное, кончается у других людей.
Простые походы по улицам начали приносить плоды для моего воспаленного мозга. Я неожиданно открыл в себе такое умение или же, проще говоря, свойство глаз. Я присматривался к людям, которые шли впереди, которые сидели на лавочках и разговаривали, и видел, просто видел, что иногда между сладко целующейся парочкой нет никакого чувства, словно их ничего не связывает, кроме соединенных рук и губ. Словно нет чарующего и всепоглощающего чувства.
Или же, наоборот - между проходящими мимо друг друга людьми этого чувства, опутывающего двоих красной паутинкой из одной-единственной нити, столько, что, казалось бы, хватило не на одну пару, которая прошла мимо друг друга и пошла дальше, даже не обратив внимания на того, кто был рядом, а на сотни пар.
Это, верно, все мои глаза, которые никак не хотят видеть то же, что и остальные.
Вокруг звучали сотни телефонов: и звонки, и разговоры буквально заполняли пустоту, окружающую людей. "Оказывается, даже люди боятся одиночества" - с неожиданной симпатией приметил я, и в эту секунду в моём собственном кармане зазвонил телефон.
- Алло! - Произнес я с удивлением. Просто не было таких людей, которые могли бы мне позвонить в такой час.
- Аки! Солнышко! Привет, ты как? - Раздался сочный голос моей старой знакомой, которая долгое время жила в Японии и неожиданно когда-то уехала вместе с родителями в Америку. Правда не переставала мне звонить и делиться новостями. Вот только звонила она не то чтобы редко - просто тогда, когда были деньги, и постоянно жаловалась на то, что у неё оных нехватка.
- Нормально, а ты? - По всем правилам вежливости поинтересовался я.
Вот тут-то и оказалось, что Юми собралась вернуться обратно в Японию. Не то чтобы на долго, а в принципе так, чтобы освежить свои воспоминания. И что состоится это при лучшем раскладе через месяц. При худшем - через два, но все равно состоится.
Ну, как-то так и закончился апрель.
Май.
Разгорающееся любопытство не просто жило во мне - оно бесновалось, и я, впервые в жизни начал творить своими руками то, что мог. Я научился готовить, просто так, из интереса, и как оказалось, готовил я неплохо. На второй неделе мая ко мне в гости приехала Юми. Все такая же весела, с широкой и открытой улыбкой на лице, таким же, как и прежде, несдержанным характером, и все такая же прямолинейная. Всё это волей - неволей заставляло меня позабыть то, что произошло.
Да и когда вспоминать, когда рядом с тобой такой комочек счастья? Даже не комочек, а непоседливый котенок. Но вот, через пять дней после приезда Юми раздалась трель моего телефона. В этот момент я и Юми шли за покупками и весело говорили ни о чем, когда раздался этот звонок. Если бы я знал заранее - не взял бы трубку, но в ту секунду я даже не догадывался об этом.
Посмеиваясь от шуток и подколок, я произнес своё традиционное "Алло", и в тот момент я услышал голос человека, который был мне дорог когда-то.
- О, простите, я ошибся номером.
Единственная фраза, повергшая меня вначале в ступор, потом в шок, а после и совсем выведшая меня из состояния равновесия, достигнутого с таким трудом. Я практически ничего не замечал, и шел, опустив глаза в землю, или же смотря никуда. Все веселье словно растворилось, и в таком состоянии я, не смотря, шагнул на дорогу, даже не взглянув на светофор.
Сильная рука Юми выдернула меня из-под колес мчащегося куда-то грузовика, надавала по щекам и заставила придти в себя. Я слушал её упреки в моей беспечности, и обратный путь мы совершили раза в три быстрее. Правда, мне пришлось рассказать о причинах моего поведения и поступка с самого начала.
Но веселая и задорная Юми разогнала мою хворь одной рукой и предложила пока не заморачиваться этим и не сосредотачиваться на одном человеке.
И в этот момент я заметил, что она похорошела. И то, что она стала не просто другом, а человеком, которому я доверил самую постыдную тайну из своей биографии вот так просто. Всё это вместе дало неожиданный результат, и я начал ухаживать за моей подругой, не то что, желая, чтобы она стала моей девушкой, но желая помочь ей во всем, в чем смогу. Пусть всего лишь на месяц, на который она приехала.
Такой был мой странный и неожиданный май.
Июнь.
Фестиваль фейерверков - это одно из самых выдающихся событий у многих людей. И чаще всего его предпочитают встречать на крыше высотных домов. Там собираются разные парочки, которые или обнимаются, или толпой восхищаются красотой и блеском на небе.
Мы с Юми решили провести этот день вместе, как последний день перед её вылетом обратно, в Америку. Торговые ряды гудели, аттракционы, устраиваемые ежегодно на этот праздник, ломились от обилия людей, которые весело и шумно собирались в кучки. Все радовались, хотя пытливый взгляд мог спокойно найти одиночные лица людей, словно потерявшихся в толпе, не успевших с ней слиться. Одиноких и незаметных.
Мы с Юми не держались за руки и просто радовались последнему дню вместе. Я помнил свой непредсказуемый май и желание стать ближе к Юми, и её объяснение, что мне на самом деле это не нужно. Словно способ сбежать от проблем, и в этом она была права.
- Ты ещё найдешь того, кто будет тебе нужен как он. Я уверена, ведь иначе и быть не может. Верь и ты, иначе ничего не получится. - Карие глаза улыбались мне, словно бы поощряя на это желание верить, во что бы то ни стало - верить. - Говорила мне Юми, когда мы на поляне ждали фейерверков, и она улыбалась, сидя в юката на траве и смотря в далекое небо, усыпанное звездами.
И я поверил.
Искренне и от всей души. Так, чтобы даже у меня не возникло сомнений в правильности этого решения. Чтобы все было правильно. Чтобы всё случилось так, как и должно, ведь на самом деле нет никакой необходимости в том, чтобы запрещать себе мечты.
Это был праздник - такой, каким ему и положено быть - ярким, шумным, разнообразно искрящимся, и таким, что хотелось, чтобы этот вечер, а после и ночь никогда не заканчивались. Даже если знаешь, что нет ничего вечного, верно? Чужие улыбки и яркое, теплое и почти что светящееся счастье на лицах заставляют меня ощущать их как свои, о чем я и сообщаю Юми.
- Смотри, вот идет парочка - смотри, как они счастливы друг с другом! Наверное, в их семье счастье и легкие препирательства... А вот эти - смотри, как он на неё смотрит! Словно она для него целый мир! - Без устали восхищался ими я, не видя, что Юми кивает и старается меня вытащить из шумной толпы. Я послушно иду, улыбаясь, и не перестаю трещать, не умолкая ни на секунду, хоть для меня это вообще необычно. - Ты же тоже видишь?
Я смотрю на Юми радостными глазами, и та серьезно кивает.
- Вижу, - она слегка склоняет голову в знак согласия, - а теперь идем.
Я замечаю вдали промелькнувший силуэт, он кажется мне смутно знакомым, но подруга не дает мне, ни малейшего шанса повнимательнее разглядеть того, кого же я увидел и тащит к выходу.
Уже дома, радостная о том, что она притащила меня в кратчайшие сроки, и мы распиваем бутылочку вина на двоих и обсуждаем фестиваль в качестве прощальной вечеринки.
Меня не покидает чувство, словно что-то очень важное должно совсем скоро случиться. И мне становиться печально, что Юми этого уже не увидит, ведь она уедет далеко, и скорее всего очень надолго. Однако расстроиться я не успеваю и засыпаю от усталости.
- Ты только не расклеивайся, Аки! - Кричит Юми, когда её самолет садиться на площадку.
Июнь кончился как-то празднично, не смотря ни на что. И я совсем не жалею, что встретился с Юми. Она все - таки самый лучший на свете антидепрессант, который дарит мечту в виде бонуса.
Июль.
Настал новый виток моей жизни - июль.
Я не успел заметить, что в моей жизни появилась не только цель, которую я не успевал заметить и ухватить за хвост, и мечта, которую оставила мне подруга детства моего. В ней появилось желание.
Не то что бы я хотел чего-то конкретного. Просто - хотелось чего-то. Мое непослушное и глупое сердце не то чтобы сильно бьется или выпрыгивает из груди. Нет, что вы. Оно просто теплится в ожидании чего-то и не хорошего, и не плохого, а просто в ожидании чего-то. Перемен и необычностей. Оно ждет какого-то чуда, какого-то "вдруг", без которого не обходится ни одна сказка, к которым я в последнее время пристрастился.
Весы моего равновесия и непостоянного ожидания качнулись, когда я встретил парня. Вроде и самого обычного, но мне он показался необычным, то есть незаурядным, тем человеком, с которым просто не может быть скучно!
Он сидел в тени деревьев и прятался от особенно горячего солнца, которое раскаленными лучами сжигало все открытые участки кожи. Оно было особенно нещадно в этом году, и запах пыли не просто лез в ноздри, он врывался в легкие через все вкусовые рецепторы. Парень наклонял чернявую голову набок и увлеченно смотрел в книгу. Торчащая челка постоянно мешала, и тот старался сдуть её, чтобы она не прерывала несомненно увлекательное чтение.
Почему же я решил, что он незауряден? По одной простой причине. Когда я сел на скамейку рядом, он ел мороженку. Я откинулся, прикрыв глаза и представив, что он делает, но из этого задумчивого состояния меня вывел удивленный вопрос, раздавшийся минут через десять:
- Стоп, а где мороженое?
Я открыл глаза и, чуть усмехнувшись, сказал:
- Ты его минут пять назад съел.
У парня чуть расширились глаза, и я заметил, что они цвета стали. Необычно, при таких-то темных волосах.
Так мы и познакомились.
Это был тот самый долгожданный "вдруг", о котором я мечтал. Правда, не смотря на то, что Изуми был в моем вкусе, я не мог заняться с ним сексом по простой причине: он не был ни геем, ни би.
Июль кончился, заставив поблекнуть насыщенную зелень, но не давая ей желтеть. Но это событие заставляло меня желать следующего дня.
Август.
Август был богат на разнообразные события, в частности связанные с личной жизнью. Она же - интимная, правда, не состоявшаяся. Но я делал все, чтобы к этому пришло. В первый месяц нашего знакомства я осторожно выспрашивал у Изуми, как он относится к гомосексуальным отношениям и геям в частности, и старался не выдавать того, что я к оным причитаюсь. На мое удивление, Изуми встал на защиту меня любимого и множества народа, которые хоть раз в жизни пробовали, каково это - спать с тем, кто одного пола с тобой.
Это значительно облегчило мою жизнь, особенно после того, как я напоил его алкоголем (да, я подлец, но я влюблен) и бессовестно поцеловал, воспользовавшись тем, что большая часть ограничений с и так беззастенчивого Изуми была снята. Тот был, мягко говоря, не против, правда на следующий день и не вспомнил об этом, и я, откровенно говоря, пожалел, что не уговорил его на большее.
Эту тему мы не поднимали, однако в один день, уставши подводить не глупого, но абсолютно не понимающего намеков друга, я признался в том, какой я ориентации, на что я не встретил даже недоумения.
- Изуми, я би. - В тот вечер выпалил я, и, чуть покрасневши, стал ждать реакции.
Тот кивнул и снова погрузился в чтение, после чего мне пришлось отнять у него книгу и повторить гениальною фразу. Изуми внимательно посмотрел на меня серыми глазами, и я покраснел ещё больше, не понимая, чего я стыжусь - того, что я бисексуал, или того, что я решился сказать об этом другу. В любом случае менять что-либо было уже поздно, но заставить себя перестать краснеть я не мог, и эти доводы разума остались лишь в моей голове.
- А ты красив, когда краснеешь. - получил я неожиданный ответ задумчивого Изуми и поймал себя на том, что у меня щеки не только краснеют, но и горят вместе с ушами, лбом, шеей и всем тем, что находится немного ниже шеи.
Изуми резко наклонился, осторожно прикоснулся к щеке губами и так же неожиданно отпрянул, уставившись в книгу и сделав вид, что он полностью погружен в чтение. Мне резко стало так легко, что я, осмелев, сел рядом и положил голову ему на колени.
Август был богат на разнообразные открытия. В том числе и на сексуальные, как и обещал мне гороскоп.
Сентябрь.
Природа радовала глаз золотым обличием, которое вскоре слежалось в грязно-желто-черную кучу, постоянно шуршащую под ногами. В моем случае даже это признавалось прекрасным, ведь мы с Изуми вместе бродили по паркам с фотоаппаратом, стремясь запечатлеть полет ведомых ветром листьев.
Они были прекрасны. Мы гонялись за очередным кадром так, словно мы были профессиональными фотографами и от каждого кадра зависела наша судьба. Но мы были свободны, как ветер, и творимое нами приносило незабываемую радость.
- Аки! - Я развернулся на любимый голос и припомнил жаркие поцелуи ночью и то, как этот же голос произносил мое имя, правда, с другими интонациями... - Смотри!
В руках Изуми были огромные кленовые листы, которые были ещё не тронуты всепоглощающей чернотой. Правда на листьях мой взгляд задержался ненадолго, и я перевел его на абсолютно счастливого Изуми, в серых глазах которого плескалась такая неподдельная, словно детская радость.
В голову ползли картины того, как я уговаривал его на первый секс, и того, каким он счастливым был, когда я признавался ему в любви. Его взгляд так часто менялся, что я не всегда раньше успевал заметить перемену настроения, но сейчас, было очевидно, что Изуми жаждет того, чтобы я порадовался вместе с ним. В любом случае мне это ничего не стоит, а он будет ещё счастливее от осознания того, что все так, как он того желает.
Нет, даже не так - все поровну.
Прямо как тогда, когда он изгибался в моих руках, получая удовольствие, и насаживался на член, столь же щедро даря его.
Все поровну.
Пополам.
На двоих.
Все, как безграничное счастье, без которого невозможно выжить в этом мире. Счастье под названием любовь, дружба, взаимопонимание. И каждый может это назвать так, как хочет, но всё равно будут счастливые глаза, которые смотрят с восторгом, будет совместная фотография на полке и вторая щетка в ванной. Будет целый мир, состоявшийся в одном человеке.
Будут кленовые листья, и будет сентябрь.
Октябрь.
Уже не первый мороз прихватил землю, и каждый глубокий вдох обжигал горло. Кто-то наслаждался этим состоянием, кто-то его ненавидел, кому-то было просто всё равно. Я причислял себя в категорию первых и зачастил гулять по вечерам. Один.
Нет, мы не ссорились, просто Изуми относился к категории вторых. По этой простой причине, когда я в очередной раз топал по мостовой, я совершенно случайно наткнулся на человека, который впоследствии оказался моим бывшим любовником. Первым возлюбленным. Но вместо горячих приветствующих объятий я предпочел сделать вид, что я его не знаю, извинился и пошел дальше.
- Аки, - до меня долетели слова, брошенные вдогонку, но я, не сбавляя шага, шел вперед, - Аки, постой!
Топот позади было заставил меня шагать чаще, но я сдержал порыв перейти на бег.
- Аки, послушай, Аки... - Человек идущий наравне со мной увещевал о чем-то, несомненно, важном, однако в процессе бытия потерявшем значимость, а меня в процессе принудительного слушания съедало желание прикрыть уши, и тогда я прибавил громкости в наушниках.
Парень не переставал говорить до тех пор, пока мы не дошли до дома, а я не переставал идти. Но в тот момент, когда я почти оказался в безопасности - около моего подъезда случилось непредвиденное - тот, кто все время шагал рядом, неожиданно развернул меня к себе лицом и поцеловал.
В эту горестную секунду я заметил, что Изуми, вышедший по обыкновению меня встречать, увидел эту сцену, случившеюся под конец легкой октябрьской прохлады, которая предвещала куда как более холодный месяц.
Декабрь.
Мы молчим.
И это раздражает, а ещё это нервирует и тревожит. С той несчастной сцены мы успели многое наговорить друг другу, и особенно в этом отличился Изуми с ярыми наклонностями собственника, который не захотел слушать никаких разумных доводов. Особенно по части упреков типа: "Как ты мог?!" и угроз вроде: "Если ещё раз!"
Во избежание неприятностей и усугубления положения мы теперь не разговариваем. Слишком много сказано, слишком мало веры друг другу. Между нами словно пропасть, а мы, как маятники, которые не знают, куда же им качнуться в следующую секунду - в пропасть сигануть, или взлететь над нею?
Мы молчим, ограничиваясь дежурными фразами. Совершенно неискренними. В такие моменты я жалею, что он переехал ко мне, ведь лучше жить одному, чем слушать ложь любимого человека. Всю ситуацию изменил случай.
Изуми рядом не было в тот момент, когда я поскользнулся и упал на гололеде. Да и не смог подняться. Первым делом я достал телефон и набрал номер.
- Да? - Удивленный голос ответил мне.
- Изуми, забери меня, пожалуйста. Я, кажется, сломал ногу. - Я сообщил, стараясь быть как можно более спокойным, не смотря на то, что боль в ноге усилилась.
- Где ты? - Заботливо-испуганный голос Изуми меня не то чтобы обрадовал, но заставил поверить, что это сказка, и мы помиримся. Обязательно помиримся.
Поэтому, когда Изуми буквально прибежал по указанному мною адресу и помог забраться в уже подъехавшее такси, которое отвезло нас в травматическое отделение, я был счастлив.
- Я люблю тебя. - Я шептал ему в душном салоне автомобиля, но тот не слышал - громкая музыка глушила мои слова.
Машина осторожно ехала по снегу, который не успевали убирать машины с дороги, а я был счастлив не только в тот, декабрьский вечер.
Январь. Год спустя.
Ночь. Хлопья снега валят как из ведра, придавая пейзажу сказочность и изумительное сходство с картинками, которые так часто печатают на новогодних открытках.
Очередная ночь вместе. Тихие стоны едва слышны в нашей квартире. Мои? Его? Без разницы. Мы уже год вместе, и за все это время я ни разу не пожалел о том, что мы помирились. В квартире, конечно, помимо стонов и страстных вздохов часто слышны и другие звуки.
Борьба за правообладание пультом от телевизора, которая по обычаю заканчивается в постели, и потом уже все равно кто и что хотел смотреть.
Яростные крики на кухне, когда кто-нибудь не помыл посуду, правда, учитывая метод, выбранный для того, чтобы успокоить, мы снова перетекаем в постель.
И простое мирное совместное проживание, узы которого крепче брачных и надежнее любых веревок и наручников.
Как будто связанные красной нитью судьбы, мы вместе и в горе и в радости, и в ссорах и в примирениях. И что бы не случилось - мы вместе.
И пока так - я не боюсь задохнуться в духоте лета и не боюсь замерзнуть зимой.
Какой бы месяц не был на календаре - я не боюсь.
Название: Поцелуй.
Автор: Азраил ака Цессар
Бета: Джейк
Фандом: Темный дворецкий
Пайринг: Себастьян/Сиэль
Рейтинг: R
Жанр: POV, romance
Размер: мини
Саммари: Страшная тайна двоих
От автора: первый фик по данному фандому
поцелуйСиэль Фантомхайв не умел практически ничего делать сам. У него для этого был дворецкий. Дьявольский дворецкий. Но у Сиэля была страшная тайна, связывающая его последним. Нет, то что его дворецкий определенно не был человеком тоже скрывалось от посторонних ушей и глаз. Тайна у маленького графа была абсолютно другая.
Поцелуи.
Дикие, страстные, спокойные или размеренные, уверенные или легкие, глубокие или нежные – все они принадлежали его дворецкому. Себастьяну.
Конечно, дьявольский дворецкий умел делать все, но, по мнению его господина, лучше всех тортов и сладостей, лучше всех домашних дел Себастьяну, несомненно, удавалась одно – поцелуи.
Впервые Себастьян поцеловал его шесть лет назад – тогда, маленькому графу было всего десять. И это был способ скрепить контракт. В течении всех последующих шести лет поцелуи стали повторяться регулярно. Будь то легкий поцелуй руки или в щеку на ночь, но так или иначе Себастьян постоянно заявлял свои права на господина, не давая и шанса маленькому графу усомниться в его превосходстве.
Словно Сиэль сомневался!
Тем более для лучшего в мире дворецкого не были тайной мысли владельца компании «Фантом», что добавляло особого озорства в поведение Микаэлиса. Разумеется, Себастьян этого никак не показывал, но в душе иногда не просто смеялся, он хохотал от всей души слыша мысли господина: «Меня привлекают твои губы», и при этом дворецкий слышал о том, сколько новых поставок какао для конфет было принято. Мальчик был всегда на высоте, и это делало его лакомой добычей для такого демона, как Себастьян.
Однако за последние шесть лет многое изменилось. Правда не изменились слуги: Мэйлин так и не научилась убираться, Финни - помогать с садом, а Бард - готовить, однако изменились отношения между демоном и господином. Раньше, как бы не старался Сиэль, он не мог вырвать победу из цепких рук Себастьяна, но теперь это случалось все чаще.
- Господин, вам не стоит так напрягаться. – Вкрадчиво приказывал дворецкий, но изменившийся характер и повадки Сиэля, едва они оставались наедине играл дурную шутку с его замаскированными под намеки приказами, и в ответ Себастьян непременно получал томно-игривое:
- Ну тогда заставь меня… - Шептал ему Сиэль и мило дул уже не детские губы, которые так и жаждали, что к ним прикоснуться. В голубом глазе танцевали черти, которые были хитрее чем те, что когда-то были соседями великолепного демона-пожирателя. Это был вызов. Или даже приказ, который означал, что игра начата. Но принята ли она второй стороной? Сиэлю это было не важно – главное, что он получал от этой игры удовольствие. – Ну же, Себастьян.
Никто и никогда не думал, что нелюдимый и угрюмый Сиэль, который, по мнению его экс-невесты разучился улыбаться и радоваться жизни может так себя вести. Себастьян несколько раз подумывал о том, чтобы намекнуть его господину, что тот ведет себя неподобающе, но в такие моменты он видел – его Сиэль ничуть не изменился. Для этого было достаточно один раз взглянуть в его мысли. Все было как и тогда…
Воспоминания Себастьяна
- Не жалей меня. Забери мою боль вместе с душой. – Сиэль впервые на моей памяти сказал то же что и думал.
- Да, мой лорд. - Я припомнил тот самый момент, когда я не смог сдержать чувств и показал, как сильно я ревную его к мыслям о том, что этот Абалейн мог стать для него чем то большим чем я.
Момент истины настал. Момент расплаты. Момент желаний. Но для меня, однорукого демона, это был другой момент.
Момент проявления любви и заботы, нежности и тепла к своему своевольному, своенравному, сильному и безупречно-величественному господину.
Не знаю, кто из нас был больше удивлен моими действиями – я или же мой маленький господин, но в тот момент, когда наши губы встретились, я захлебнулся от ощущения счастья.
«Он мой. Сколько бы времени не прошло – мой. Никому не отдам. Мой» - Это были все мысли, что крутились у меня в голове, но я точно знал, что после этого я не смогу его забрать в свой ад, когда он видел земной, и побывал в нем дважды.
Нежные губы моего господина раскрылись навстречу предлагая себя, и удержаться было невозможно. Да и ненужно. Их сладость, нежность, чувственность – все это моё пиршество. И ничье иное. Никакая Анжела не сможет меня избавить от моих внутренних желаний, не сможет переписать историю моего восторга и гордости своим маленьким господином.
Едва наши губы расстались, а я не смог бы точно сказать, сколько мы целовались, когда он сидел на моих коленях и нежно прижимался ко мне, прозвучал вопрос, на который ему не нужен был ответ.
И я поцеловал его снова, поймав удовлетворенный вдох. После этого он стал меня постоянно провоцировать на поцелуи. Утром, когда я одевал его, он мог с легкостью перехватить мою руку и прижаться к перчатке губами, но взгляд Сиэля не давал мне возможности и подумать о том, что он признал меня выше. Это была необходимость, которую я никак не мог понять, но так оно и было. По началу Сиэль смущался и ревниво и страстно возмущался тем, что ему это приходится делать, но потом, распробовав вкус этой игры он наслаждался ею.
Зачастую, он приходил ко мне в комнату когда было ещё темно и забирался рядом, обнимая. Иногда во время наших занятий он сажал меня в кресло, забирался на колени пи прижимался ко мне. А вот когда он стал старше, то он уже не просто обнимал меня, а старался потереться возбужденным членом о пах, стараясь хоть чуть-чуть сбросить напряжение и получить удовольствие. В такие моменты я всегда неизменно его спрашиваю:
- Вы хотите? – и в ответ всегда получаю нетерпеливое, почти приказное:
- Себастьян!
Я люблю своего господина. Своего Сиэля, который умеет быть жестоким в самой трудной ситуации, но всегда остается беспомощным и открытым, когда моя рука его ласкает, забирается под его рубашку или же сжимает возбужденный член. А ещё, я обожаю своего господина, когда он кричит мое имя и бьется в оргазме подо мною. А после этого – поцелую Как всегда на сладкое, которое так любит мой господин.
А ведь вся эта игра, началась с одного-единственного поцелуя.
Воспоминания Сиэля.
Все было тусклым и серым до того момента, как он меня поцеловал. Все было незначимым и неважным, но в тот момент исполнилась моя тайная, заветная мечта, о которой я не думал и которую и не намеревался воплотить. Он меня поцеловал. Мягко, нежно, а совсем не так, как должен был поцеловать демон-пожиратель свою очередную жертву. Я думал преимущественно о том, какие сладкие его губы. И ни о чем больше. Но один вопрос засел в моей голове.
Я совершенно не заметил того, как перебрался к нему на колени и стал отчаянно прижиматься к нему, цепляться за пиджак и прижимать его теснее к себе. Я думал. Думал о том, что его губы гораздо слаще моих любимых тортиков и сладостей, о том, что он и вправду умеет завязывать языком бантик из веточки сакуры, о том, что он мне нужен.
Но едва я оторвался от его губ, как сознание сформулировало вопрос, который я не смог остановить:
- Навсегда?
И ответа мне не требовалось. Я и так его знал и знаю по сей день. После этого я стал неприлично вести себя с ним наедине. Словно кто-то выпустил джина из бутылки. Я точно знал, что я должен его поцеловать. Словно без поцелуя Себастьяна жизнь станет ненужной, серой и скучной. И кто знает, быть может, на меня так подействовало то место, где мы заключали контракт, а может быть мои или его желания, но это ощущение никак меня не покидало.
Первый раз я перехватил его рукав. Тело действовало автоматически, и то, что я не мог ему сопротивляться приводило меня в тихую ярость.
- Да, мой лорд? – Удивленно остановился Себастьян у моей постели ожидая каких-нибудь указаний на ночь, ведь прежде этого он раздел меня. Я не смог ничего ответить, лишь посмотрел на него, и прикрыв глаза поцеловал перчатку.
После этого поцелуи стали регулярны. Я постарался проанализировать ситуацию, в которой оказался, и понял, что я могу остаться в игре подколок на прежнем уровне. Надо лишь добавить задора.
- Себастьян, - нежно тянул я, - у меня бант развязался…
Я хлопал отчаянно глазами, сгорая в нетерпении, а когда бант был успешно завязан я жарко дышал в ушко дворецкого, и тот, зачатую не мог сдержаться, и затыкал меня поцелуями, но иногда не поддавался на провокации. И тогда я приходил к нему ночью, тогда, когда все нормальные люди спят.
Я точно знал, что люблю его, хотя и ни разу не признавался в этом ему. И знал, что любим в ответ, не смотря на то, что Себастьян никогда не говорил этих слов.
И я ничуть об этом не сожалел.
И не жалею сейчас, ведь стоит только запустить руку в волосы дворецкого, как тот понимает, что я хочу чтобы это случилось. И он остается для меня самым желанным и самым любимым существом на свете. Особенно в те моменты, когда он тяжело дышит, когда я прижимаюсь к нему эрекцией и по-кошачьи трусь о него, когда он стонет в тот момент, когда он входит в меня, и когда он страстно шепчет на ушко, когда я, уже ничего не соображая, трясусь в предоргазменной дрожи и сильнее стискиваю ноги у него на спине, стараясь стать ему ещё ближе.
Он никогда не говорит в такие моменты моего имени, ведь он демон, который не может показывать слабостей. Я не в обиде. В конце концов его поцелуи по утрам и вечерам, нежные объятья, ревнивые взгляды заставляют моё сердце биться чаще.
И вспоминать, что эта игра началась с одного-единственного поцелуя.
Шепот.
Название: Шепот
Фандом: Темный дворецкий
Пайринг: Себастьян/Сиэль
Автор: Азраил ака Цессар
Бета: Джейк
Рейтинг: PG-13
Жанр: Романс
Размер: мини
Саммари: Бесконтрольный шепот одной ночью
Размещение: ссылочку!
От автора: второй фик после просмотра. Если есть другие предложения названия - пишите
шепотТиший шепот заставил дворецкого остановиться и развернуться, посмотрев на своего маленького господлина
Простите?
Последний ничего осмысленного не произнес, и Себастьян Микаэлись решил, что ему показалось, почудилось. Ведь подобное случается даже с демонами, которые, заключив контракт становятся дворецкими. Не смотря на то, что этот контракт был уникален по своей сути. Но это совершенно не имело никакого отношения к тому, что могло почудится этому дьявольскому дворецкому.
Он замер у самой двери, вслушался, и через пару мнговений понял, что ему совсем не почудился детский шепот. Ну как — детский, конечно, учитывая возраст Себастьяна. Нежный шепот, как в далеком детстве, когда его маленький господин, по ночам не мог сдержать себя и просил его обнять. И он, и дьявол, и дворецкий не мог себя сдержать и выполнял просьбу своего хозяина.
Себа..стьян... - тихо прошептал его господин в ночную тьму и последний, тихо улыбнулся своей безжалостной улыбкой, которой улыбался всегда, ибо иначе он улыбаться не умел.
Неслышные шаги приближения того, кому никто и никогда не стал бы доверять не только оберегать своцй сон, но и свою жизнь. Однако Сиэль Фантомхайв не признавал никаких правил, особенно в вопросах собственной безопасности.
И правда — зачем себя ограничивать, если результат от этого ухудшится? Но вот никто не знал на целом свете, что неблагоразумный хозяин фирмы «Фантом» вручит демону не только все вопросы собственной безопасности, но и ключи от своего сердца. Правда, и сам последний из рода Фантомхайв этого не знал, но это знал его дворецкий, что гораздо важнее.
Дворецкий видел ростки ответного чувства с самого детства Сиэля — кто бы ещё мог попросить демона ни много, ни мало — посидеть с ним, пока он не заснет? И дворецкий отважно оберегал, поливал, взращивал и культивировал маленькие ростки. В общем, он делал все, чтобы голубоглазый граф почуствовал, но при этом — не понял. Частоя пикировка словами тоже была частью селекционирования чувств, но так же была напоминанием о том, кто именно перед маленьким, двенацатилетним графом.
Конечно позже, эта игра слов и приказов, в сочетании с просьбами приобретала слегка иной оттенок, но дворецкий на то и был дьявольским, чтобы не давать уловить это ускользающее от восприятия Сиэля чувство.
Холодно... - тихо прошептал Сиэль, чем выдернул услужливого дворецкого из паутины размышлений. Дворецком хватидо одного взгляда на своего господина, который в свои семнадцать собралься как эмбрион в тщетной попытке согреться, и понять, что под одеялом сразу он согреться не успеет.
Привычным жестом Себастьян поднял одеяло с пола и накрыл им маленького господина. После секундного раздумья он лег рядом и прижал Сиэля к себе. Все как обычно.
За последние пять лет глава поместья Фантомхайв постоянно мерз, или же просто просил дворецкого остаться не говоря о том, что он чего-то боится или же просто в руках своего случи чувствует себя как в самом безопасном и надежном месте. Хотя, впрочем, почему «как», ведь так оно и было.
Себатьян с нежностью посмотрел на того, кто отдавал ему приказы долгое время, кто без сожалений говорил ему убивать людей, делать такую работу, которую не могут сделать обычные люди. Или просто велел принести ему сладости. И нежность играла основную роль в отношении Себастьяна к маленькому сладкоежке.
Когда появилось чувство любви, желание оберегать, и глупые мечты быть рядом? Он и сам не знал. Но они были, и это было очень важно, потому что всезнающий дворецкий догадывался, что начались они в тот самый миг, когда его вызвали в мир людей, дабы скрепить контракт с одним из них.
Первым было любопытство. Разумеется, отнюдь не низшему демону был интересно существо, которому хватило силы духа, отчаяния, решимости и упрямства чтобы вызвать именно его. И, конечно же, для этого было необходимо произвести обряд на крови и боли, которая может сравниться со смертельной. Любой другой человек бы умер, и он, дьявол во плоти, крайне удивился увидев того малыша, у которого хватило сил и духу его призвать. Игра пообещала быть занимательной и интересной, и тогда демон предложил контракт.
И буря разнообразных чувств поглотила демона, заставив его полюбить своего господина, но как истиный демон он ему никогда не признается в этом.
От всевозможных вариаций измышлений дворецкого отвлеколо тихое постанывание господина, которое являлось следствием получаемого удовольствия и возбуждения. В этот момент Себастьян почувствовал, как его несоображающий господин потерся пахом о его бедро. Возбужденнные, спящий и беспомощный Сиэль — возбуждающее зрелище, согласитесь. Даже если вы дворецкий. Даже если вы демон. Особенно если вы демон.
Осторожно просунув руку между телами Микаэлис осторожно, чтобы не спугнуть это ощущение чужого доверия, настолько полного, что кажется невозможным, он взял в руку возбужденный член мальчишки. Тот тихонько всхлипнул в ответ, и легко толкнулся бедрами навстречу руке, приоткрыв рот и тихо прошептав:
Себастьян...
Дворецкий осторожно поцеловал приоткрытые губы, и задвигал рукой в небыстром темпе, ловя губами стоныи вскрики. Сиэль прижался к нему плотнее, обхватив руками за шею, в страстном поцелуе, который опьянял и уносил куда-то так далеко, что это казаллось невообразимо прекрасным.
Да!- тихо вскрикнул парень перед тем, как излиться в руку дворецкого, который требовательно, и вмест с тем нежно поцеловал его, и прижал к себе второй рукой. Глава величественнного и могущественного дома Фантомхайв тресся в посторгазменной дрожив руках своего личного демона, а тот целовал его так нежно, как наверное, должны целовать мотыльки.
Близилось утро. Сиэль спал в объятиях своего слуги и будущего господина как ребенок. В свои семнадцать он добился небывалого успеха в бизнесе, воздвиг свою семью на одну ступень с королевой и прослыл самым безжалостным поставщиком по всей Европе. Однако сейчас, при всем при этом он был просто парнем, который нежился в руках своего дворецкого, который было уверен — он никогда не скажет слов о любви своему господину.
«Хотя в этом мире все возможно...» - подумал Себастьян глядя на трепещущие веки господина, готового проснуться, но до последней минуты цепляющегося за сон.
Есть тысяча возможностей избежать неприятного разговора с Сиэлем, но Микаэлис почему-то не спешит убраться из хозяевой постели, предпочтя разборкам ещё хотя бы пару мгновений тепла и ласки прижимающегося Фантомхайва к его груди.
Дыхание сбилось, и из легкого и спокойного стало глубоким, как и полагается всякому просыпающемуся человеку, а веки слегка приоткрылись. Улыбка не сошла с лица демона, но приобрела слегка иной смысл. Разумеется, первым о чем спросил его Сиэль было:
Себастьян? Что ты.. - Растерянно похлопал глазами господин ещё не до конца проснувшись, и сообразил. Гневу и возмещению не было предела. - Что ты тут делаешь?!!
Грею. - Спокойно отозвался дворецкий. - Как вы и приказали.
Я приказал? - совершенно растерялся Сиэль, и вид у него стал недоумевающий. - Не припоню подобных приказов.
Правда, прижиматься он от этого к Себастьяну не перестал, не смотря на его сердитый тон. Все-таки тепло как-никак в такой путой и одинокой кровати.
Вы сказали это тихо-тихо, — В ответ жарко прошептал на ухо дворецкий, и улыбнулся. - но я, как лучший дворецкий это услышал.
И Сиэль приоткрыл рот, чтобы сказать что-то очнь важное, но не успел, ведь губы дворецкого оказались проворнее и гораздо красноречивее любых слов. Это утро было прекрасным.
фик ибари/Тсуна.
предупреждение: в Таймсе получилось 6 стр чистого яоя. Это много или мало?
Эта самая хреньРуки лежали поверх одеяла.
Это было необычно – видеть как такой сильный в бою человек, как Хибари-сан абсолютно беспомощен. Белые бинты мгновенно пропитывались кровью, и было видно, что они сковывали лежащее на белоснежных простынях тело. Со стороны выглядело так, словно именно они не давали этому волевому человеку двигаться, но я знал, что причина кроется в сломанных ребрах, треснувшей кости левой ноги, сломанной в нескольких частях руке и боли, которую преодолел Хибари-сан стараясь отомстить своему обидчику, поставившему его на колени – Рукудо Мукуре.
Он сражался не просто на последнем дыхании – на своей нечеловеческой воле и необычной гордости, которая требовала отмщения. Каждый шаг и каждый взмах тонфа - это прибавление к тем часам, которые потребовались бы на его выздоровление. Каждый удар обратился в очередные сутки в кровати. И хвала Ками-сама, что сейчас каникулы!
Я приходил к нему несколько раз в день, чтобы узнать о том, как его состояние и не очнулся ли он. Перегруженный организм требовал своё, поэтому потеряв единожды сознание в развалинах луна-парка, Кёя больше не приходил в себя. Врачи утверждали, что его состояние стабильно, но я не переставал волноваться – если бы не Хибари-сан и Гокудера-кун я не смог бы выжить и спаси их от Мукуро, который признал ранения Хибари несовместимыми с жизнью.
Разумеется, врачи семьи Вонгола сделали для Хибари очень много, но я переживал за то, в каком состоянии он очнется, хотя и понимал, что такой заботливый о своём здоровье Кёя-сан не станет уходить из больницы, пока всё не заживет, однако у меня было большое подозрение что ответственность в нем может победить здравый смысл и он выйдет раньше чтобы достойно занимать свой пост главы Комитета безопасности. Достаточно сильное подозрение.
Я помню, как я обрадовался, когда мне сообщили, что Хибари пришёл в себя. Не задумываясь о причинах своих странных поступков, я вбежал в его палату, чтобы увидеть его серые, пронзительные и колючие глаза. Меня не задевало их вечно угрюмое выражение, нет, просо я растерялся, не зная, что сказать.
- Хибари-сан, даже не думай о том, чтобы сбежать из больницы! – Я ляпнул то, что думал, и на моё удивление Хибари только взглянул на меня серьезно. – Не смотря на то, что вам неприятно быть в беспомощном положении, пожалуйста, подождите, пока все раны не заживут.
- Почему такая забота? – Хрипловатый, но уверенный голос заставил мои коленки дрожать. Как же я давно его не слышал, как давно мне не угрожал этот голос обещанием забить до смерти.
- Вы спасли мою жизнь, я всего лишь хочу проявить благодарность. – Предельно честно ответил я.
-Всего лишь? – Задумчиво повторил он. – Значит только это?
Не только. Не только это, но об этом вам знать не положено. А мне об этом не положено задумываться, и рушить хрупкое равновесие собственного сознания и безумия.
- Да. – Голос дрожал, и ответ вышел скомканным, неуверенным, как, впрочем, и любая моя ложь.
- Хм… - Хибари задумался, и я в тот момент даже не думал о том, что твориться в его голове и какие выводы он сделал для себя. С моей стороны было бы странно даже предполагать – я его достаточно плохо знал. И абсолютно не понимал. Даже мои предположения никогда не оправдывались более чем на 20%, кроме одного пункта – Нанимори. С этим можно даже к гадалке не ходить.
- Хибари-сан… - Он мгновенно поднял голову и взглянул на меня. Я испугался и мой голос сел так внезапно, что мне далеко не сразу удалось взять себя в руки и вспомнить, что же я хотел сказать. - Как вы себя чувствуете?
- Хорошо. – Его волосы, цвета вороньего крыла взметнулись и Хибари откинулся на подушку. В этот момент я отчаянно почувствовал желание прижаться к нему, обнять его, которое никак не объяснялось с логической точки зрения. Особенно учитывая тот фактор, что он считает меня травоядным, то есть недостойным, как бы это прискорбно не было.
Но Кёя был не просто красив в этот момент, он олицетворял спокойствие и уверенность, стабильность и какую-то хрупкую безмятежность. Это была настоящая красота, мне казалось, что ничего лучше я не видел за всю свою жизнь. Кёико ничего не стоила рядом с ним, с таким выражением лица не могла сравниться даже самая искренняя её улыбка, со снежной белизной кожи нельзя не то что сравнивать – даже просто ставить на одну ступень. Миг, заполненный такой чувственностью в своей простоте… Такое я не забуду даже через тысячу лет.
Я размышлял решаться ли мне, и быть побитым, или не решиться, но остаться целым и невредимым. Самый тяжелый выбор, учитывая, что даже если он меня сейчас побьет, то я все равно окажусь в выигрыше, ведь меня положат в эту же больницу. Я буду рядом с его свободной и неукротимой красотой, а потому не пожалею ни о чем.
Но терять конечности и получать травмы не хотелось. Как сказал бы Рёхей – ЭКСТРИМально тяжелый выбор, когда спорят твои чувства и разум. Но компромисс был найден, и я, подумав, что за время моих измышлений Хибари мог уже задремать подошел к нему и, наклонившись, поцеловал открывшийся лоб.
Неожиданно, его рука обхватила меня за шею и притянула ближе. Он не открывал глаз, и я в упор рассматривал его спокойное лицо не пытаясь освободиться из его легкого захвата, потому что боялся. Боялся собственной свободы, которая находилась в его теплой ладони. Серые глаза под веками не шевелились, и я знал, что как только они откроются, то он будет смотреть на меня льдом его глаз.
Губы растягивались в улыбке против моей воли, едва меня стоило вспомнить, что я стою над больным и побитым Хибари-саном, и сейчас готов на любую глупость. Едва я додумал эту мысль, моё неуемное воображение нарисовало мне привлекательную картину, которая не успела задержаться в моём мозгу и поспешала стать реальностью. Я едва коснулся его тонких губ своими, ловя не сорвавшийся вздох и впитывая их влажность, нежность и мягкость. Едва ощутимое прикосновение, наполнившее мою душу сладким вкусом счастья, моментом наивысшей эйфории, которая только когда-либо существовала в моём сердце. Я никогда никого не целовал, и мне было интересно каково это – целовать того, кто дорог тебе? Это было мгновенье которое затопило мою душу и заставило сердце биться не просто как сумасшедшее, а так, что у меня возникли реальные подозрения в том, что оно может выскочить из моей груди, пробив её.
Я оторвался от его губ и громко вдохнул, не сдержавши тихий. Почти не ощутимый и еле слышный мне стон. Рука на моём затылке погорячела, и обжигала кожу, заставляя желать чего то совсем странного и непонятного. Тонкие пальцы сжались вокруг затылка, и Хибари открыл глаза.
- Куда собрался? – Эти глаза смеялись, а пальцы забирались мне в волосы и перебирали их, в то время, как вторая рука просто лежала поверх одеяла, заставляя меня желать, дико и отчаянно желать коснуться её. Порыв, который сдержать невозможно, и вот я целую его руку, покрываю её нежностью и легкостью исходящей из самого сердца и принявшей такую форму.
Странную.
Невообразимую.
Живую.
Наверное, так должно было быть, ведь я не чувствовал что это неправильно. И мне не было стыдно, правда ровно до того момента, как я не поднял глаза на хозяина этой нежной руки. Хибари смотрел на меня с полуулыбкой, и это зрелище казалось мне откровением свыше. Пальцы на затылке потянули вверх, и я радостно подчинился им, поднимаясь и наклоняясь к самому лицу Кёя-сана. Они потянули меня вниз так властно, что мне не представлялось никакой возможности им противиться.
- Я никуда не уйду, – Врал я перед тем, как расслабиться в его руках, обнимавших меня так, словно я был важной частью для него. - …Хибари.
Хибари…. Это имя не просто ложилось на мои губы, едва я хотел что-то сказать, нет, оно прилипло, въелось в самый мозг. Ни одна моя мысль не обходилась без него, мне казалось невозможным испытывать к нему что-то, но я никак не мог унять томления, странного жара и сказочной тесноты в груди, при моих воспоминаниях о том, каким он бывает.
Незаметно, неожиданно пришла моя любовь к нему, нежданно и желанно было осознание что это и есть любовь, не смотря на то, что я частенько до этого думал только сестре Сасагавы. Но после любые попытки подумать о том, что будет со мной после того, как моя главная и заветная мечта жениться на ней сбудется, оказались лишены всяческого смысла.
Я начал лгать другим, о том, что она нужна мне, и в частности Реборну, который после мне объяснил, что все это было бесполезно, и который открыл мне прекрасные корни этой глупой лжи – любовь. Он объяснил мне, что в жизни может случиться всякое, и я принял себя такого, какой я есть. Позже именно эти слова помогли пуле Упрека найти все самые слабые точки моей души, и сделать меня сильнее.
Но нежный поцелуй набирал темп и я не мог сопротивляться никаким действиям Хибари. Да и своим тоже, ведь это по-настоящему тяжело отказать языку, ласкающему твои губы и просящему приоткрыть рот. Это почти что невозможно, но почти смывается под ослепительным прикосновением к шее, которое заставляет задыхаться вернее всякого удушающего газа. Поцелуй постоянно менял темп и размеренность – то он был жестким и быстрым, то нежным, таким ласковым, что это резкая смена сводила с ума.
Мятный вкус, принадлежащий только Хибари, и горьковатый привкус обезболивающих таблеток – всё это наполнило меня несдерживаемым восторгом. Хотелось сделать что-нибудь для него. Хоть как-нибудь воздать его нежность, его уверенность. Особенно ласку его нежных, тонких, сильных и властных рук, от которой плавилось сознание в огне наслаждения. От которых хотелось кричать, сбежать и снова вернуться только потому что они принадлежат ему. Кончики пальцев еле ощутимо дотрагивались до моего живота сквозь футболку, и я не знал что мне делать – наклониться ближе, чтобы ощущение не было столь острым, или наоборот отпрянуть, чтобы не чувствовать вообще.
Глупые размышления занимавшие мой разум прервала его рука, которая скользнула под футболку, погладила пресс и начала поглаживать один сосок, в ритм поцелуя. Не сумевши более держать себя в руках, я протяжно, от всей души застонал в его губы.
- Иди сюда. – Он оторвался от меня, и жестом приказал мне сесть на его бедра. Едва я начал аккуратно, чтобы не причинить ему лишних неудобств, садиться, как он прижал меня к себе одной рукой. – Не бойся, ты меня не раздавишь.
Он поддразнивал меня словами, а в это время его пальчики, смоченные совсем чуть-чуть его слюной обводили мой сосок, заставляя меня дрожать в предвкушении и открывать рот, стараясь захватить по больше воздуха, но тут же попадать в плен его сладких губ. Я ощущал его эрекцию, которая соприкасалась с моей через несколько слоев ткани, но все равно усиливала нетерпение. Слюна на сосках охлаждала их, но горячила, распаляла и без того неимоверное желание и обостряла ощущения.
Его ловкие пальцы стянули с меня преграду, мешавшую заниматься моей грудью – футболку, и отбросили её за ненадобностью около кровати. Прохладные от остывшего пота руки легли мне на талию, и приподняли так, чтобы грудь оказалась на уровне его лица. Едва его язык коснулся ключицы, я не смог сдержаться, и потерся своими бедрами о его. Это было выше наслаждения. Какая-то эйфория, унесшая мою совесть и сорвавшая все блоки определяющие, что «можно» и что «нельзя».
Я бы обязательно поранился, или причинил бы боль ему, но Хибари всегда оставался при трезвом уме, и это позволяло мне довериться ему полностью и безоговорочно.
Дальше я смутно помню, что стало моментом отрезвляющем меня, но в этот самый момент, когда я выплыл из этого тумана, я обнаружил, что на меня уже нет никакой одежды, а с него стянуты пижамные штаны, и я неистово двигаюсь бедрами стараясь, чтобы наши эрекции соприкасались как можно больше, а его рука обхватывает их, увеличивая силу получаемого наслаждения.
- Да! Да, Хибари… пожалуйста! – Я кричал, чувствуя, как его рука двигается только по моему члену, и видя сквозь пушистые ресницы то, как он приоткрыл рот, вдыхая прохладный воздух больничной палаты и как его молочно-белым щекам прилила кровь, и видя его пристальный, изучающий взгляд, который не мог заставить меня остановиться или же просто смутиться. – Хибари!… ах. .Хибари, умоляю…
Я стонал, не зная толком, чего же я хочу. Мольбы не достигали своей цели, только заводили Хибари ещё больше.
- О чем ты просишь? – Железная выдержка никогда не изменяла ему, но моё терпение и стыдливость уже давно сгорела в огне этой страсти и этого дикого желания. – Чего ты хочешь?
- Ещё… - я посмотрел на него сквозь полуоткрытые веки, и воспользовался последним средством, убеждающим его сделать что-то, чего хочу я, застонал. Хотя это было сложно назвать стоном – это был крик моей души, который впитывался в жар наших тел, в стук наших сердец и в ритм нашего дыхания.
Рука на моем члене заскользила быстрее, а губы прошлись по шее, и все это вместе создавало такой контраст, что любая выдержка летела к чертям, и я кончил в его ладонь. Хибари совсем не смущал этот факт, ведь не успел я отойти от бурного оргазма, как один его палец, смазанный моей собственной спермой, вошел внутрь меня, растягивая и смачивая так неожиданно, что я не успел испугаться и сжать его.
Голодный и искушающий взгляд серых глаз пробудил во мне жажду экспериментов.
- Хибари, вытащи… - Палец во мне согнулся, но не сдвинулся, ни на миллиметр. – Ну пожа… луйста… Хибари!
Усмешка прокатилась по его тонким губам и заставила меня задрожать в восхищении и предвкушении. Он слегка вынул палец, но к нему тут же прибавился второй. Я ощутил их внутри, и сжался, не сдержавшись.
- Тише, - горящее дыхание обожгло ухо. – успокойся и расслабься.
Хибари уговаривал меня, поглаживая по спине и бедрам, и в конце концов я расслабился, и позволил ему делать со мной все, что ему бы не вздумалось. На третьем пальце, я сам начал поддаваться вперед, навстречу вальцам растягивающих и подготавливающих меня. Но едва я стал делать это слишком активно, как Хибари вытащил их из меня.
- Вот видишь, я убрал пальцы. Ты что-то хотел?
Он напомнил мне, о моем желании поэкспериментировать, и я опустился ниже, устроился между его ног и набравшись смелости осторожно прикоснулся к его члену рукой, провёл пальцами по стволу и погладил чувствительную головку. Тяжелый выдох и резкий вдох Главы Дисциплинарного Комитета сказали мне, что я делаю все правильно, но не нужно останавливаться на начатом.
Я наклонился над его членом и обдал его горячим дыханием, не зная как справиться со внезапно появившимся стыдом и каким то иррациональным, абсолютно неконтролируемым страхом.
- Ты на этом остановишься? – Глухой от желания голос Хибари сказал мне яснее любых слов, что он хочет продолжения, больше, чем я совсем недавно хотел кончить, а его приказной тон не оставил никакой возможности сомнениям.
Для начала я провел языком по головке члена, и почувствовав дрожь в теле Хибари обхватил её губами, посасывая и лаская языком внутри и губами вокруг чувствительной части. На мой затылок опустилась его рука, властно притягивая и направляя меня. Понимая, что долго так у меня не получиться, я стал помогать рукой, оглаживая ствол и сжимая пальцы вокруг него.
Через несколько минут Хибари потянул меня за волосы вверх достаточно мягко, не доставляя лишней боли, но и не давая ему сопротивляться, я вернулся в прежнее положение, и устроился на узких бедрах, постоянно задевая анусом его член и потираясь о него.
- Если ты сейчас не прекратишь, то это будет изнасилованием. – Спокойный, хоть и хриплый голос Хибари вновь вернул меня в реальность, и я перестал провоцировать его.
- Что мне тогда делать? – Задыхаясь от желания я спросил его.
- Осторожно опустись на мой член, но так, чтобы не повредить тебя.
Приказной тон Главы действовал на меня безоговорочно, и я осторожно взял его член в руку, поднялся над ним и стал осторожно насаживаться, в это время руки Хибари поддерживали меня за талию, не давая опуститься слишком резко или быстро. Острая боль пронзила меня, едва в меня погрузилась головка, но все те же сильные руки не дали мне в бессилии опуститься до конца, осторожно опуская меня. Едва я принял его целиком, я медленно наклонился к его губам, и поцеловал, раздвигая их языком и лаская нежность рта, в благодарность о заботе.
Я чувствовал себя так, словно меня проткнули изнутри, но нежные губы не давали мне сосредоточиться на этом ощущении, и вскоре оно прошло, оставив после себя легкое жжение.
Я опустился вниз поддавшись бедрами навстречу его члену, и задохнулся от непередаваемы ощущений. Темп наших общих движений рос, и я, забившись от наслаждения в его тонких, сильных и властных руках закричал:
- Хибари! Я люблю тебя!
Я сказал то, о чем не рассчитывал ему говорить в ближайшие лет десять, но не придал этому значения в тот самый момент. В тот миг было важнее совсем другое ощущение: ощущение сжавших меня в порыве рук, ощущение заполнявшей меня жидкости, ощущение жаркого, обжигающего шепота на ухо.
- Тсуна…
После, слова прозвучавшие были смешны и абсурдны, а мне было стыдно, так стыдно, что хотелось плакать, но я всего лишь уткнулся в его грудь и упивался ощущением его рук.
- А говорил, что только благодарность. – Ехидный тон Хибари, который был неизвестен никому кроме меня, и так остается и по сей день. – Учти, если вздумаешь мне изменять – забью до смерти
В тот вечер я позорно сбежал от спящего Хибари, но в моей памяти остались его поцелуи, его шепот, и руки, лежавшие поверх белоснежного одеяла. Руки, которые могут быть как жестокими, так и нежными, но все равно остаются беспощадными, не смотря на многогранность характера их хозяина.
Но сейчас мы не то чтобы вместе, просто мы понимаем друг друга с полуслова, и он частенько играет роль безжалостного Главы Комитета Безопасности, который защитит меня, во что бы то ни стало, и отнимет у грабителей деньги, подтрунивая надо мной.
И для меня нет ничего ценнее тех слов, что были им не сказаны.Тех слов, которые не родились в ответ на моё признание.
И он не скоро скажет: «Я тебя тоже люблю».
Но это скажут его руки. Ещё не раз.
Бета: Aya, Лися
Пайринг: Изуми/Аки
Рейтинг: PG-13
Саммари: что может случиться за один календарь наполненный разными событиями?
Заявка №90 в Арт-фесте Домианы
календарь
Той ночью все решилось.
Мы были словно призраки в безграничной синеве неба. Мы терялись в ней, таяли, исчезали или же просто сливались с её глубиной. И не было ничего странного. Вокруг нас сверкало множество красок дня, которые искрились в синеватом свете. Все было настолько ярким и необычно чарующим, что невозможно передать словами это состояние покоя и радости одновременно.
Это было лето.
Жаркое, душное лето. Спасением после изнурительного дня была ночь. Она приносила долгожданную свежесть ветра или росы, неизменно опадающей на травинках лугов, на полянах лесов и перед пыльными кварталами и душными домами и квартирами, в которых толпились люди. Все вокруг походили на подопытных крыс, которые дожидаются неизменных опытов, и потому сидят в домах-клетках, но ночь приносила радость, очеловечивала и просто расслабляла своей магией.
Мы не были похожи ни на одного из тех, кто не был свободен при ослепительном свете дня. Мы шли на свежий, искрящийся от чистоты и непорочности воздух, вглубь леса или же на широкие поляны, на которых свобода была главной, основной из всего того, что можно было почувствовать. Но не только её - мимолетное счастье, тихая радость, неземная печаль или же просто светлая грусть - всё это было там, и многое другое, но мне довелось испытать лишь это в те яркие дни.
Мы сошлись однажды на такой поляне. Просто встретились, просто отдохнули в тишине, не мешая друг другу, просто пошли домой вместе. Всё было просто. Простое любопытство - а как это - целоваться? И нас совсем не заботило то, что мы одного пола - да и какая к черту разница, если нам это интересно? Это так было легко - пойти на поводу у интереса исследователя и первооткрывателя.
И так дни, скрашиваемые его обществом, складывались в недели, недели - в месяцы, а вскоре я понял, что вместе мы уже больше года, и нам не бывает скучно,
но на смену пестрых дней пришел совсем неожиданно февраль.
Февраль.
Сказка кончилась.
Всё получилось неожиданно. Он сбежал от проблем, а я... Я был с самого начала осознания любви уверен, что так всё и кончится, но надеялся на то, что он не станет сбегать так позорно с поля боя, что он скажет все напрямую. Что все будет иначе.
Но все было именно так.
Глупо, потому что у нас не было сил признаться друг другу, как тяжело нам обойдется расставание. Потому что мы предпочитали нести это бремя поодиночке, и не вспоминать о том, что человек далеко не всё может вынести один.
Неожиданно, потому что я не ожидал этого.
Странно, потому что расставание было так естественно, что казалось, так и должно быть. Это судьба и все предначертано. Этого не избежать, как бы ты не пытался, не изменить, не исправить. И все надежды были бессмысленны, все попытки - тщетны и бесполезны, все слова - равнодушны настолько, что это причиняло нестерпимую боль, как и осознание того, что это бремя мы будем нести поодиночке.
Не вместе.
Но он сбежал, бросив мне смс: "Мы больше не увидимся. Забудь меня". И я постарался это сделать, превозмогая боль в сердце и душе. Я постарался превозмочь себя, и как бы ни было больно, печально, одиноко, тщетно и безрадостно всё вынести и встать с колен, на которые меня опустило отчаяние и идти дальше, высоко подняв голову и смотря в вечное небо.
Тяжело.
Март.
Все великолепие снежной сказки, вдруг стало скатываться, слеживаться, как старый, потрепанный временем мех. Мир казался таким унылым и безрадостным, и просто уставшим и износившимся.
Безликим.
Среднее состояние, когда и не то чтобы зима, которая покоряет морозной, жгучей яростью, страстью, необычным светом и чистотой снега, и не весна, когда всему приходит время родиться, а местами где-то выглядывает дряхлая старушка-осень, всё ещё гордясь уже давно почерневшим золотом листьев.
Моё состояние мало чем отличалось от состояния природы - такой же разбитый, уничтоженный и в принципе никчемный. Я бессознательно шатался по узким улочкам нашего города, и просто старался забить сочные воспоминания музыкой наушников, которые порой отказывались затмевать яркие образы, созданные моей памятью.
Взбунтовалось тело - старые, уже, казалось, зажитые раны начали снова открываться, а новые начали появляться неожиданно, казалось, просто-напросто ниоткуда. Не было, и раз - появилась. Я просто не помнил, что когда-то порезался или ударился.
А ещё, ходя по улицам в толпе, или же просто там, где есть люди и их сборища я не мог избавиться от навязчивой мысли, которая просто-напросто не хотела покидать мой мозг:
"Люди, люди, снова люди... Сколько же можно - кругом одни люди. Все такие, что ничем не отличаются друг от друга."
Но это была не единственная странность. Я не ощущал безысходности - словно все так и должно быть. Не было ни печали, ни грусти.
Таким был март, и я был один.
Апрель.
За чередой странных дней у меня начали появляться просветы. Кончилась отчужденность, безразличие и пустота. Впрочем, кончилась она тоже необычно, не так, как, наверное, кончается у других людей.
Простые походы по улицам начали приносить плоды для моего воспаленного мозга. Я неожиданно открыл в себе такое умение или же, проще говоря, свойство глаз. Я присматривался к людям, которые шли впереди, которые сидели на лавочках и разговаривали, и видел, просто видел, что иногда между сладко целующейся парочкой нет никакого чувства, словно их ничего не связывает, кроме соединенных рук и губ. Словно нет чарующего и всепоглощающего чувства.
Или же, наоборот - между проходящими мимо друг друга людьми этого чувства, опутывающего двоих красной паутинкой из одной-единственной нити, столько, что, казалось бы, хватило не на одну пару, которая прошла мимо друг друга и пошла дальше, даже не обратив внимания на того, кто был рядом, а на сотни пар.
Это, верно, все мои глаза, которые никак не хотят видеть то же, что и остальные.
Вокруг звучали сотни телефонов: и звонки, и разговоры буквально заполняли пустоту, окружающую людей. "Оказывается, даже люди боятся одиночества" - с неожиданной симпатией приметил я, и в эту секунду в моём собственном кармане зазвонил телефон.
- Алло! - Произнес я с удивлением. Просто не было таких людей, которые могли бы мне позвонить в такой час.
- Аки! Солнышко! Привет, ты как? - Раздался сочный голос моей старой знакомой, которая долгое время жила в Японии и неожиданно когда-то уехала вместе с родителями в Америку. Правда не переставала мне звонить и делиться новостями. Вот только звонила она не то чтобы редко - просто тогда, когда были деньги, и постоянно жаловалась на то, что у неё оных нехватка.
- Нормально, а ты? - По всем правилам вежливости поинтересовался я.
Вот тут-то и оказалось, что Юми собралась вернуться обратно в Японию. Не то чтобы на долго, а в принципе так, чтобы освежить свои воспоминания. И что состоится это при лучшем раскладе через месяц. При худшем - через два, но все равно состоится.
Ну, как-то так и закончился апрель.
Май.
Разгорающееся любопытство не просто жило во мне - оно бесновалось, и я, впервые в жизни начал творить своими руками то, что мог. Я научился готовить, просто так, из интереса, и как оказалось, готовил я неплохо. На второй неделе мая ко мне в гости приехала Юми. Все такая же весела, с широкой и открытой улыбкой на лице, таким же, как и прежде, несдержанным характером, и все такая же прямолинейная. Всё это волей - неволей заставляло меня позабыть то, что произошло.
Да и когда вспоминать, когда рядом с тобой такой комочек счастья? Даже не комочек, а непоседливый котенок. Но вот, через пять дней после приезда Юми раздалась трель моего телефона. В этот момент я и Юми шли за покупками и весело говорили ни о чем, когда раздался этот звонок. Если бы я знал заранее - не взял бы трубку, но в ту секунду я даже не догадывался об этом.
Посмеиваясь от шуток и подколок, я произнес своё традиционное "Алло", и в тот момент я услышал голос человека, который был мне дорог когда-то.
- О, простите, я ошибся номером.
Единственная фраза, повергшая меня вначале в ступор, потом в шок, а после и совсем выведшая меня из состояния равновесия, достигнутого с таким трудом. Я практически ничего не замечал, и шел, опустив глаза в землю, или же смотря никуда. Все веселье словно растворилось, и в таком состоянии я, не смотря, шагнул на дорогу, даже не взглянув на светофор.
Сильная рука Юми выдернула меня из-под колес мчащегося куда-то грузовика, надавала по щекам и заставила придти в себя. Я слушал её упреки в моей беспечности, и обратный путь мы совершили раза в три быстрее. Правда, мне пришлось рассказать о причинах моего поведения и поступка с самого начала.
Но веселая и задорная Юми разогнала мою хворь одной рукой и предложила пока не заморачиваться этим и не сосредотачиваться на одном человеке.
И в этот момент я заметил, что она похорошела. И то, что она стала не просто другом, а человеком, которому я доверил самую постыдную тайну из своей биографии вот так просто. Всё это вместе дало неожиданный результат, и я начал ухаживать за моей подругой, не то что, желая, чтобы она стала моей девушкой, но желая помочь ей во всем, в чем смогу. Пусть всего лишь на месяц, на который она приехала.
Такой был мой странный и неожиданный май.
Июнь.
Фестиваль фейерверков - это одно из самых выдающихся событий у многих людей. И чаще всего его предпочитают встречать на крыше высотных домов. Там собираются разные парочки, которые или обнимаются, или толпой восхищаются красотой и блеском на небе.
Мы с Юми решили провести этот день вместе, как последний день перед её вылетом обратно, в Америку. Торговые ряды гудели, аттракционы, устраиваемые ежегодно на этот праздник, ломились от обилия людей, которые весело и шумно собирались в кучки. Все радовались, хотя пытливый взгляд мог спокойно найти одиночные лица людей, словно потерявшихся в толпе, не успевших с ней слиться. Одиноких и незаметных.
Мы с Юми не держались за руки и просто радовались последнему дню вместе. Я помнил свой непредсказуемый май и желание стать ближе к Юми, и её объяснение, что мне на самом деле это не нужно. Словно способ сбежать от проблем, и в этом она была права.
- Ты ещё найдешь того, кто будет тебе нужен как он. Я уверена, ведь иначе и быть не может. Верь и ты, иначе ничего не получится. - Карие глаза улыбались мне, словно бы поощряя на это желание верить, во что бы то ни стало - верить. - Говорила мне Юми, когда мы на поляне ждали фейерверков, и она улыбалась, сидя в юката на траве и смотря в далекое небо, усыпанное звездами.
И я поверил.
Искренне и от всей души. Так, чтобы даже у меня не возникло сомнений в правильности этого решения. Чтобы все было правильно. Чтобы всё случилось так, как и должно, ведь на самом деле нет никакой необходимости в том, чтобы запрещать себе мечты.
Это был праздник - такой, каким ему и положено быть - ярким, шумным, разнообразно искрящимся, и таким, что хотелось, чтобы этот вечер, а после и ночь никогда не заканчивались. Даже если знаешь, что нет ничего вечного, верно? Чужие улыбки и яркое, теплое и почти что светящееся счастье на лицах заставляют меня ощущать их как свои, о чем я и сообщаю Юми.
- Смотри, вот идет парочка - смотри, как они счастливы друг с другом! Наверное, в их семье счастье и легкие препирательства... А вот эти - смотри, как он на неё смотрит! Словно она для него целый мир! - Без устали восхищался ими я, не видя, что Юми кивает и старается меня вытащить из шумной толпы. Я послушно иду, улыбаясь, и не перестаю трещать, не умолкая ни на секунду, хоть для меня это вообще необычно. - Ты же тоже видишь?
Я смотрю на Юми радостными глазами, и та серьезно кивает.
- Вижу, - она слегка склоняет голову в знак согласия, - а теперь идем.
Я замечаю вдали промелькнувший силуэт, он кажется мне смутно знакомым, но подруга не дает мне, ни малейшего шанса повнимательнее разглядеть того, кого же я увидел и тащит к выходу.
Уже дома, радостная о том, что она притащила меня в кратчайшие сроки, и мы распиваем бутылочку вина на двоих и обсуждаем фестиваль в качестве прощальной вечеринки.
Меня не покидает чувство, словно что-то очень важное должно совсем скоро случиться. И мне становиться печально, что Юми этого уже не увидит, ведь она уедет далеко, и скорее всего очень надолго. Однако расстроиться я не успеваю и засыпаю от усталости.
- Ты только не расклеивайся, Аки! - Кричит Юми, когда её самолет садиться на площадку.
Июнь кончился как-то празднично, не смотря ни на что. И я совсем не жалею, что встретился с Юми. Она все - таки самый лучший на свете антидепрессант, который дарит мечту в виде бонуса.
Июль.
Настал новый виток моей жизни - июль.
Я не успел заметить, что в моей жизни появилась не только цель, которую я не успевал заметить и ухватить за хвост, и мечта, которую оставила мне подруга детства моего. В ней появилось желание.
Не то что бы я хотел чего-то конкретного. Просто - хотелось чего-то. Мое непослушное и глупое сердце не то чтобы сильно бьется или выпрыгивает из груди. Нет, что вы. Оно просто теплится в ожидании чего-то и не хорошего, и не плохого, а просто в ожидании чего-то. Перемен и необычностей. Оно ждет какого-то чуда, какого-то "вдруг", без которого не обходится ни одна сказка, к которым я в последнее время пристрастился.
Весы моего равновесия и непостоянного ожидания качнулись, когда я встретил парня. Вроде и самого обычного, но мне он показался необычным, то есть незаурядным, тем человеком, с которым просто не может быть скучно!
Он сидел в тени деревьев и прятался от особенно горячего солнца, которое раскаленными лучами сжигало все открытые участки кожи. Оно было особенно нещадно в этом году, и запах пыли не просто лез в ноздри, он врывался в легкие через все вкусовые рецепторы. Парень наклонял чернявую голову набок и увлеченно смотрел в книгу. Торчащая челка постоянно мешала, и тот старался сдуть её, чтобы она не прерывала несомненно увлекательное чтение.
Почему же я решил, что он незауряден? По одной простой причине. Когда я сел на скамейку рядом, он ел мороженку. Я откинулся, прикрыв глаза и представив, что он делает, но из этого задумчивого состояния меня вывел удивленный вопрос, раздавшийся минут через десять:
- Стоп, а где мороженое?
Я открыл глаза и, чуть усмехнувшись, сказал:
- Ты его минут пять назад съел.
У парня чуть расширились глаза, и я заметил, что они цвета стали. Необычно, при таких-то темных волосах.
Так мы и познакомились.
Это был тот самый долгожданный "вдруг", о котором я мечтал. Правда, не смотря на то, что Изуми был в моем вкусе, я не мог заняться с ним сексом по простой причине: он не был ни геем, ни би.
Июль кончился, заставив поблекнуть насыщенную зелень, но не давая ей желтеть. Но это событие заставляло меня желать следующего дня.
Август.
Август был богат на разнообразные события, в частности связанные с личной жизнью. Она же - интимная, правда, не состоявшаяся. Но я делал все, чтобы к этому пришло. В первый месяц нашего знакомства я осторожно выспрашивал у Изуми, как он относится к гомосексуальным отношениям и геям в частности, и старался не выдавать того, что я к оным причитаюсь. На мое удивление, Изуми встал на защиту меня любимого и множества народа, которые хоть раз в жизни пробовали, каково это - спать с тем, кто одного пола с тобой.
Это значительно облегчило мою жизнь, особенно после того, как я напоил его алкоголем (да, я подлец, но я влюблен) и бессовестно поцеловал, воспользовавшись тем, что большая часть ограничений с и так беззастенчивого Изуми была снята. Тот был, мягко говоря, не против, правда на следующий день и не вспомнил об этом, и я, откровенно говоря, пожалел, что не уговорил его на большее.
Эту тему мы не поднимали, однако в один день, уставши подводить не глупого, но абсолютно не понимающего намеков друга, я признался в том, какой я ориентации, на что я не встретил даже недоумения.
- Изуми, я би. - В тот вечер выпалил я, и, чуть покрасневши, стал ждать реакции.
Тот кивнул и снова погрузился в чтение, после чего мне пришлось отнять у него книгу и повторить гениальною фразу. Изуми внимательно посмотрел на меня серыми глазами, и я покраснел ещё больше, не понимая, чего я стыжусь - того, что я бисексуал, или того, что я решился сказать об этом другу. В любом случае менять что-либо было уже поздно, но заставить себя перестать краснеть я не мог, и эти доводы разума остались лишь в моей голове.
- А ты красив, когда краснеешь. - получил я неожиданный ответ задумчивого Изуми и поймал себя на том, что у меня щеки не только краснеют, но и горят вместе с ушами, лбом, шеей и всем тем, что находится немного ниже шеи.
Изуми резко наклонился, осторожно прикоснулся к щеке губами и так же неожиданно отпрянул, уставившись в книгу и сделав вид, что он полностью погружен в чтение. Мне резко стало так легко, что я, осмелев, сел рядом и положил голову ему на колени.
Август был богат на разнообразные открытия. В том числе и на сексуальные, как и обещал мне гороскоп.
Сентябрь.
Природа радовала глаз золотым обличием, которое вскоре слежалось в грязно-желто-черную кучу, постоянно шуршащую под ногами. В моем случае даже это признавалось прекрасным, ведь мы с Изуми вместе бродили по паркам с фотоаппаратом, стремясь запечатлеть полет ведомых ветром листьев.
Они были прекрасны. Мы гонялись за очередным кадром так, словно мы были профессиональными фотографами и от каждого кадра зависела наша судьба. Но мы были свободны, как ветер, и творимое нами приносило незабываемую радость.
- Аки! - Я развернулся на любимый голос и припомнил жаркие поцелуи ночью и то, как этот же голос произносил мое имя, правда, с другими интонациями... - Смотри!
В руках Изуми были огромные кленовые листы, которые были ещё не тронуты всепоглощающей чернотой. Правда на листьях мой взгляд задержался ненадолго, и я перевел его на абсолютно счастливого Изуми, в серых глазах которого плескалась такая неподдельная, словно детская радость.
В голову ползли картины того, как я уговаривал его на первый секс, и того, каким он счастливым был, когда я признавался ему в любви. Его взгляд так часто менялся, что я не всегда раньше успевал заметить перемену настроения, но сейчас, было очевидно, что Изуми жаждет того, чтобы я порадовался вместе с ним. В любом случае мне это ничего не стоит, а он будет ещё счастливее от осознания того, что все так, как он того желает.
Нет, даже не так - все поровну.
Прямо как тогда, когда он изгибался в моих руках, получая удовольствие, и насаживался на член, столь же щедро даря его.
Все поровну.
Пополам.
На двоих.
Все, как безграничное счастье, без которого невозможно выжить в этом мире. Счастье под названием любовь, дружба, взаимопонимание. И каждый может это назвать так, как хочет, но всё равно будут счастливые глаза, которые смотрят с восторгом, будет совместная фотография на полке и вторая щетка в ванной. Будет целый мир, состоявшийся в одном человеке.
Будут кленовые листья, и будет сентябрь.
Октябрь.
Уже не первый мороз прихватил землю, и каждый глубокий вдох обжигал горло. Кто-то наслаждался этим состоянием, кто-то его ненавидел, кому-то было просто всё равно. Я причислял себя в категорию первых и зачастил гулять по вечерам. Один.
Нет, мы не ссорились, просто Изуми относился к категории вторых. По этой простой причине, когда я в очередной раз топал по мостовой, я совершенно случайно наткнулся на человека, который впоследствии оказался моим бывшим любовником. Первым возлюбленным. Но вместо горячих приветствующих объятий я предпочел сделать вид, что я его не знаю, извинился и пошел дальше.
- Аки, - до меня долетели слова, брошенные вдогонку, но я, не сбавляя шага, шел вперед, - Аки, постой!
Топот позади было заставил меня шагать чаще, но я сдержал порыв перейти на бег.
- Аки, послушай, Аки... - Человек идущий наравне со мной увещевал о чем-то, несомненно, важном, однако в процессе бытия потерявшем значимость, а меня в процессе принудительного слушания съедало желание прикрыть уши, и тогда я прибавил громкости в наушниках.
Парень не переставал говорить до тех пор, пока мы не дошли до дома, а я не переставал идти. Но в тот момент, когда я почти оказался в безопасности - около моего подъезда случилось непредвиденное - тот, кто все время шагал рядом, неожиданно развернул меня к себе лицом и поцеловал.
В эту горестную секунду я заметил, что Изуми, вышедший по обыкновению меня встречать, увидел эту сцену, случившеюся под конец легкой октябрьской прохлады, которая предвещала куда как более холодный месяц.
Декабрь.
Мы молчим.
И это раздражает, а ещё это нервирует и тревожит. С той несчастной сцены мы успели многое наговорить друг другу, и особенно в этом отличился Изуми с ярыми наклонностями собственника, который не захотел слушать никаких разумных доводов. Особенно по части упреков типа: "Как ты мог?!" и угроз вроде: "Если ещё раз!"
Во избежание неприятностей и усугубления положения мы теперь не разговариваем. Слишком много сказано, слишком мало веры друг другу. Между нами словно пропасть, а мы, как маятники, которые не знают, куда же им качнуться в следующую секунду - в пропасть сигануть, или взлететь над нею?
Мы молчим, ограничиваясь дежурными фразами. Совершенно неискренними. В такие моменты я жалею, что он переехал ко мне, ведь лучше жить одному, чем слушать ложь любимого человека. Всю ситуацию изменил случай.
Изуми рядом не было в тот момент, когда я поскользнулся и упал на гололеде. Да и не смог подняться. Первым делом я достал телефон и набрал номер.
- Да? - Удивленный голос ответил мне.
- Изуми, забери меня, пожалуйста. Я, кажется, сломал ногу. - Я сообщил, стараясь быть как можно более спокойным, не смотря на то, что боль в ноге усилилась.
- Где ты? - Заботливо-испуганный голос Изуми меня не то чтобы обрадовал, но заставил поверить, что это сказка, и мы помиримся. Обязательно помиримся.
Поэтому, когда Изуми буквально прибежал по указанному мною адресу и помог забраться в уже подъехавшее такси, которое отвезло нас в травматическое отделение, я был счастлив.
- Я люблю тебя. - Я шептал ему в душном салоне автомобиля, но тот не слышал - громкая музыка глушила мои слова.
Машина осторожно ехала по снегу, который не успевали убирать машины с дороги, а я был счастлив не только в тот, декабрьский вечер.
Январь. Год спустя.
Ночь. Хлопья снега валят как из ведра, придавая пейзажу сказочность и изумительное сходство с картинками, которые так часто печатают на новогодних открытках.
Очередная ночь вместе. Тихие стоны едва слышны в нашей квартире. Мои? Его? Без разницы. Мы уже год вместе, и за все это время я ни разу не пожалел о том, что мы помирились. В квартире, конечно, помимо стонов и страстных вздохов часто слышны и другие звуки.
Борьба за правообладание пультом от телевизора, которая по обычаю заканчивается в постели, и потом уже все равно кто и что хотел смотреть.
Яростные крики на кухне, когда кто-нибудь не помыл посуду, правда, учитывая метод, выбранный для того, чтобы успокоить, мы снова перетекаем в постель.
И простое мирное совместное проживание, узы которого крепче брачных и надежнее любых веревок и наручников.
Как будто связанные красной нитью судьбы, мы вместе и в горе и в радости, и в ссорах и в примирениях. И что бы не случилось - мы вместе.
И пока так - я не боюсь задохнуться в духоте лета и не боюсь замерзнуть зимой.
Какой бы месяц не был на календаре - я не боюсь.
Название: Поцелуй.
Автор: Азраил ака Цессар
Бета: Джейк
Фандом: Темный дворецкий
Пайринг: Себастьян/Сиэль
Рейтинг: R
Жанр: POV, romance
Размер: мини
Саммари: Страшная тайна двоих
От автора: первый фик по данному фандому
поцелуйСиэль Фантомхайв не умел практически ничего делать сам. У него для этого был дворецкий. Дьявольский дворецкий. Но у Сиэля была страшная тайна, связывающая его последним. Нет, то что его дворецкий определенно не был человеком тоже скрывалось от посторонних ушей и глаз. Тайна у маленького графа была абсолютно другая.
Поцелуи.
Дикие, страстные, спокойные или размеренные, уверенные или легкие, глубокие или нежные – все они принадлежали его дворецкому. Себастьяну.
Конечно, дьявольский дворецкий умел делать все, но, по мнению его господина, лучше всех тортов и сладостей, лучше всех домашних дел Себастьяну, несомненно, удавалась одно – поцелуи.
Впервые Себастьян поцеловал его шесть лет назад – тогда, маленькому графу было всего десять. И это был способ скрепить контракт. В течении всех последующих шести лет поцелуи стали повторяться регулярно. Будь то легкий поцелуй руки или в щеку на ночь, но так или иначе Себастьян постоянно заявлял свои права на господина, не давая и шанса маленькому графу усомниться в его превосходстве.
Словно Сиэль сомневался!
Тем более для лучшего в мире дворецкого не были тайной мысли владельца компании «Фантом», что добавляло особого озорства в поведение Микаэлиса. Разумеется, Себастьян этого никак не показывал, но в душе иногда не просто смеялся, он хохотал от всей души слыша мысли господина: «Меня привлекают твои губы», и при этом дворецкий слышал о том, сколько новых поставок какао для конфет было принято. Мальчик был всегда на высоте, и это делало его лакомой добычей для такого демона, как Себастьян.
Однако за последние шесть лет многое изменилось. Правда не изменились слуги: Мэйлин так и не научилась убираться, Финни - помогать с садом, а Бард - готовить, однако изменились отношения между демоном и господином. Раньше, как бы не старался Сиэль, он не мог вырвать победу из цепких рук Себастьяна, но теперь это случалось все чаще.
- Господин, вам не стоит так напрягаться. – Вкрадчиво приказывал дворецкий, но изменившийся характер и повадки Сиэля, едва они оставались наедине играл дурную шутку с его замаскированными под намеки приказами, и в ответ Себастьян непременно получал томно-игривое:
- Ну тогда заставь меня… - Шептал ему Сиэль и мило дул уже не детские губы, которые так и жаждали, что к ним прикоснуться. В голубом глазе танцевали черти, которые были хитрее чем те, что когда-то были соседями великолепного демона-пожирателя. Это был вызов. Или даже приказ, который означал, что игра начата. Но принята ли она второй стороной? Сиэлю это было не важно – главное, что он получал от этой игры удовольствие. – Ну же, Себастьян.
Никто и никогда не думал, что нелюдимый и угрюмый Сиэль, который, по мнению его экс-невесты разучился улыбаться и радоваться жизни может так себя вести. Себастьян несколько раз подумывал о том, чтобы намекнуть его господину, что тот ведет себя неподобающе, но в такие моменты он видел – его Сиэль ничуть не изменился. Для этого было достаточно один раз взглянуть в его мысли. Все было как и тогда…
Воспоминания Себастьяна
- Не жалей меня. Забери мою боль вместе с душой. – Сиэль впервые на моей памяти сказал то же что и думал.
- Да, мой лорд. - Я припомнил тот самый момент, когда я не смог сдержать чувств и показал, как сильно я ревную его к мыслям о том, что этот Абалейн мог стать для него чем то большим чем я.
Момент истины настал. Момент расплаты. Момент желаний. Но для меня, однорукого демона, это был другой момент.
Момент проявления любви и заботы, нежности и тепла к своему своевольному, своенравному, сильному и безупречно-величественному господину.
Не знаю, кто из нас был больше удивлен моими действиями – я или же мой маленький господин, но в тот момент, когда наши губы встретились, я захлебнулся от ощущения счастья.
«Он мой. Сколько бы времени не прошло – мой. Никому не отдам. Мой» - Это были все мысли, что крутились у меня в голове, но я точно знал, что после этого я не смогу его забрать в свой ад, когда он видел земной, и побывал в нем дважды.
Нежные губы моего господина раскрылись навстречу предлагая себя, и удержаться было невозможно. Да и ненужно. Их сладость, нежность, чувственность – все это моё пиршество. И ничье иное. Никакая Анжела не сможет меня избавить от моих внутренних желаний, не сможет переписать историю моего восторга и гордости своим маленьким господином.
Едва наши губы расстались, а я не смог бы точно сказать, сколько мы целовались, когда он сидел на моих коленях и нежно прижимался ко мне, прозвучал вопрос, на который ему не нужен был ответ.
И я поцеловал его снова, поймав удовлетворенный вдох. После этого он стал меня постоянно провоцировать на поцелуи. Утром, когда я одевал его, он мог с легкостью перехватить мою руку и прижаться к перчатке губами, но взгляд Сиэля не давал мне возможности и подумать о том, что он признал меня выше. Это была необходимость, которую я никак не мог понять, но так оно и было. По началу Сиэль смущался и ревниво и страстно возмущался тем, что ему это приходится делать, но потом, распробовав вкус этой игры он наслаждался ею.
Зачастую, он приходил ко мне в комнату когда было ещё темно и забирался рядом, обнимая. Иногда во время наших занятий он сажал меня в кресло, забирался на колени пи прижимался ко мне. А вот когда он стал старше, то он уже не просто обнимал меня, а старался потереться возбужденным членом о пах, стараясь хоть чуть-чуть сбросить напряжение и получить удовольствие. В такие моменты я всегда неизменно его спрашиваю:
- Вы хотите? – и в ответ всегда получаю нетерпеливое, почти приказное:
- Себастьян!
Я люблю своего господина. Своего Сиэля, который умеет быть жестоким в самой трудной ситуации, но всегда остается беспомощным и открытым, когда моя рука его ласкает, забирается под его рубашку или же сжимает возбужденный член. А ещё, я обожаю своего господина, когда он кричит мое имя и бьется в оргазме подо мною. А после этого – поцелую Как всегда на сладкое, которое так любит мой господин.
А ведь вся эта игра, началась с одного-единственного поцелуя.
Воспоминания Сиэля.
Все было тусклым и серым до того момента, как он меня поцеловал. Все было незначимым и неважным, но в тот момент исполнилась моя тайная, заветная мечта, о которой я не думал и которую и не намеревался воплотить. Он меня поцеловал. Мягко, нежно, а совсем не так, как должен был поцеловать демон-пожиратель свою очередную жертву. Я думал преимущественно о том, какие сладкие его губы. И ни о чем больше. Но один вопрос засел в моей голове.
Я совершенно не заметил того, как перебрался к нему на колени и стал отчаянно прижиматься к нему, цепляться за пиджак и прижимать его теснее к себе. Я думал. Думал о том, что его губы гораздо слаще моих любимых тортиков и сладостей, о том, что он и вправду умеет завязывать языком бантик из веточки сакуры, о том, что он мне нужен.
Но едва я оторвался от его губ, как сознание сформулировало вопрос, который я не смог остановить:
- Навсегда?
И ответа мне не требовалось. Я и так его знал и знаю по сей день. После этого я стал неприлично вести себя с ним наедине. Словно кто-то выпустил джина из бутылки. Я точно знал, что я должен его поцеловать. Словно без поцелуя Себастьяна жизнь станет ненужной, серой и скучной. И кто знает, быть может, на меня так подействовало то место, где мы заключали контракт, а может быть мои или его желания, но это ощущение никак меня не покидало.
Первый раз я перехватил его рукав. Тело действовало автоматически, и то, что я не мог ему сопротивляться приводило меня в тихую ярость.
- Да, мой лорд? – Удивленно остановился Себастьян у моей постели ожидая каких-нибудь указаний на ночь, ведь прежде этого он раздел меня. Я не смог ничего ответить, лишь посмотрел на него, и прикрыв глаза поцеловал перчатку.
После этого поцелуи стали регулярны. Я постарался проанализировать ситуацию, в которой оказался, и понял, что я могу остаться в игре подколок на прежнем уровне. Надо лишь добавить задора.
- Себастьян, - нежно тянул я, - у меня бант развязался…
Я хлопал отчаянно глазами, сгорая в нетерпении, а когда бант был успешно завязан я жарко дышал в ушко дворецкого, и тот, зачатую не мог сдержаться, и затыкал меня поцелуями, но иногда не поддавался на провокации. И тогда я приходил к нему ночью, тогда, когда все нормальные люди спят.
Я точно знал, что люблю его, хотя и ни разу не признавался в этом ему. И знал, что любим в ответ, не смотря на то, что Себастьян никогда не говорил этих слов.
И я ничуть об этом не сожалел.
И не жалею сейчас, ведь стоит только запустить руку в волосы дворецкого, как тот понимает, что я хочу чтобы это случилось. И он остается для меня самым желанным и самым любимым существом на свете. Особенно в те моменты, когда он тяжело дышит, когда я прижимаюсь к нему эрекцией и по-кошачьи трусь о него, когда он стонет в тот момент, когда он входит в меня, и когда он страстно шепчет на ушко, когда я, уже ничего не соображая, трясусь в предоргазменной дрожи и сильнее стискиваю ноги у него на спине, стараясь стать ему ещё ближе.
Он никогда не говорит в такие моменты моего имени, ведь он демон, который не может показывать слабостей. Я не в обиде. В конце концов его поцелуи по утрам и вечерам, нежные объятья, ревнивые взгляды заставляют моё сердце биться чаще.
И вспоминать, что эта игра началась с одного-единственного поцелуя.
Шепот.
Название: Шепот
Фандом: Темный дворецкий
Пайринг: Себастьян/Сиэль
Автор: Азраил ака Цессар
Бета: Джейк
Рейтинг: PG-13
Жанр: Романс
Размер: мини
Саммари: Бесконтрольный шепот одной ночью
Размещение: ссылочку!
От автора: второй фик после просмотра. Если есть другие предложения названия - пишите
шепотТиший шепот заставил дворецкого остановиться и развернуться, посмотрев на своего маленького господлина
Простите?
Последний ничего осмысленного не произнес, и Себастьян Микаэлись решил, что ему показалось, почудилось. Ведь подобное случается даже с демонами, которые, заключив контракт становятся дворецкими. Не смотря на то, что этот контракт был уникален по своей сути. Но это совершенно не имело никакого отношения к тому, что могло почудится этому дьявольскому дворецкому.
Он замер у самой двери, вслушался, и через пару мнговений понял, что ему совсем не почудился детский шепот. Ну как — детский, конечно, учитывая возраст Себастьяна. Нежный шепот, как в далеком детстве, когда его маленький господин, по ночам не мог сдержать себя и просил его обнять. И он, и дьявол, и дворецкий не мог себя сдержать и выполнял просьбу своего хозяина.
Себа..стьян... - тихо прошептал его господин в ночную тьму и последний, тихо улыбнулся своей безжалостной улыбкой, которой улыбался всегда, ибо иначе он улыбаться не умел.
Неслышные шаги приближения того, кому никто и никогда не стал бы доверять не только оберегать своцй сон, но и свою жизнь. Однако Сиэль Фантомхайв не признавал никаких правил, особенно в вопросах собственной безопасности.
И правда — зачем себя ограничивать, если результат от этого ухудшится? Но вот никто не знал на целом свете, что неблагоразумный хозяин фирмы «Фантом» вручит демону не только все вопросы собственной безопасности, но и ключи от своего сердца. Правда, и сам последний из рода Фантомхайв этого не знал, но это знал его дворецкий, что гораздо важнее.
Дворецкий видел ростки ответного чувства с самого детства Сиэля — кто бы ещё мог попросить демона ни много, ни мало — посидеть с ним, пока он не заснет? И дворецкий отважно оберегал, поливал, взращивал и культивировал маленькие ростки. В общем, он делал все, чтобы голубоглазый граф почуствовал, но при этом — не понял. Частоя пикировка словами тоже была частью селекционирования чувств, но так же была напоминанием о том, кто именно перед маленьким, двенацатилетним графом.
Конечно позже, эта игра слов и приказов, в сочетании с просьбами приобретала слегка иной оттенок, но дворецкий на то и был дьявольским, чтобы не давать уловить это ускользающее от восприятия Сиэля чувство.
Холодно... - тихо прошептал Сиэль, чем выдернул услужливого дворецкого из паутины размышлений. Дворецком хватидо одного взгляда на своего господина, который в свои семнадцать собралься как эмбрион в тщетной попытке согреться, и понять, что под одеялом сразу он согреться не успеет.
Привычным жестом Себастьян поднял одеяло с пола и накрыл им маленького господина. После секундного раздумья он лег рядом и прижал Сиэля к себе. Все как обычно.
За последние пять лет глава поместья Фантомхайв постоянно мерз, или же просто просил дворецкого остаться не говоря о том, что он чего-то боится или же просто в руках своего случи чувствует себя как в самом безопасном и надежном месте. Хотя, впрочем, почему «как», ведь так оно и было.
Себатьян с нежностью посмотрел на того, кто отдавал ему приказы долгое время, кто без сожалений говорил ему убивать людей, делать такую работу, которую не могут сделать обычные люди. Или просто велел принести ему сладости. И нежность играла основную роль в отношении Себастьяна к маленькому сладкоежке.
Когда появилось чувство любви, желание оберегать, и глупые мечты быть рядом? Он и сам не знал. Но они были, и это было очень важно, потому что всезнающий дворецкий догадывался, что начались они в тот самый миг, когда его вызвали в мир людей, дабы скрепить контракт с одним из них.
Первым было любопытство. Разумеется, отнюдь не низшему демону был интересно существо, которому хватило силы духа, отчаяния, решимости и упрямства чтобы вызвать именно его. И, конечно же, для этого было необходимо произвести обряд на крови и боли, которая может сравниться со смертельной. Любой другой человек бы умер, и он, дьявол во плоти, крайне удивился увидев того малыша, у которого хватило сил и духу его призвать. Игра пообещала быть занимательной и интересной, и тогда демон предложил контракт.
И буря разнообразных чувств поглотила демона, заставив его полюбить своего господина, но как истиный демон он ему никогда не признается в этом.
От всевозможных вариаций измышлений дворецкого отвлеколо тихое постанывание господина, которое являлось следствием получаемого удовольствия и возбуждения. В этот момент Себастьян почувствовал, как его несоображающий господин потерся пахом о его бедро. Возбужденнные, спящий и беспомощный Сиэль — возбуждающее зрелище, согласитесь. Даже если вы дворецкий. Даже если вы демон. Особенно если вы демон.
Осторожно просунув руку между телами Микаэлис осторожно, чтобы не спугнуть это ощущение чужого доверия, настолько полного, что кажется невозможным, он взял в руку возбужденный член мальчишки. Тот тихонько всхлипнул в ответ, и легко толкнулся бедрами навстречу руке, приоткрыв рот и тихо прошептав:
Себастьян...
Дворецкий осторожно поцеловал приоткрытые губы, и задвигал рукой в небыстром темпе, ловя губами стоныи вскрики. Сиэль прижался к нему плотнее, обхватив руками за шею, в страстном поцелуе, который опьянял и уносил куда-то так далеко, что это казаллось невообразимо прекрасным.
Да!- тихо вскрикнул парень перед тем, как излиться в руку дворецкого, который требовательно, и вмест с тем нежно поцеловал его, и прижал к себе второй рукой. Глава величественнного и могущественного дома Фантомхайв тресся в посторгазменной дрожив руках своего личного демона, а тот целовал его так нежно, как наверное, должны целовать мотыльки.
Близилось утро. Сиэль спал в объятиях своего слуги и будущего господина как ребенок. В свои семнадцать он добился небывалого успеха в бизнесе, воздвиг свою семью на одну ступень с королевой и прослыл самым безжалостным поставщиком по всей Европе. Однако сейчас, при всем при этом он был просто парнем, который нежился в руках своего дворецкого, который было уверен — он никогда не скажет слов о любви своему господину.
«Хотя в этом мире все возможно...» - подумал Себастьян глядя на трепещущие веки господина, готового проснуться, но до последней минуты цепляющегося за сон.
Есть тысяча возможностей избежать неприятного разговора с Сиэлем, но Микаэлис почему-то не спешит убраться из хозяевой постели, предпочтя разборкам ещё хотя бы пару мгновений тепла и ласки прижимающегося Фантомхайва к его груди.
Дыхание сбилось, и из легкого и спокойного стало глубоким, как и полагается всякому просыпающемуся человеку, а веки слегка приоткрылись. Улыбка не сошла с лица демона, но приобрела слегка иной смысл. Разумеется, первым о чем спросил его Сиэль было:
Себастьян? Что ты.. - Растерянно похлопал глазами господин ещё не до конца проснувшись, и сообразил. Гневу и возмещению не было предела. - Что ты тут делаешь?!!
Грею. - Спокойно отозвался дворецкий. - Как вы и приказали.
Я приказал? - совершенно растерялся Сиэль, и вид у него стал недоумевающий. - Не припоню подобных приказов.
Правда, прижиматься он от этого к Себастьяну не перестал, не смотря на его сердитый тон. Все-таки тепло как-никак в такой путой и одинокой кровати.
Вы сказали это тихо-тихо, — В ответ жарко прошептал на ухо дворецкий, и улыбнулся. - но я, как лучший дворецкий это услышал.
И Сиэль приоткрыл рот, чтобы сказать что-то очнь важное, но не успел, ведь губы дворецкого оказались проворнее и гораздо красноречивее любых слов. Это утро было прекрасным.
фик ибари/Тсуна.
предупреждение: в Таймсе получилось 6 стр чистого яоя. Это много или мало?
Эта самая хреньРуки лежали поверх одеяла.
Это было необычно – видеть как такой сильный в бою человек, как Хибари-сан абсолютно беспомощен. Белые бинты мгновенно пропитывались кровью, и было видно, что они сковывали лежащее на белоснежных простынях тело. Со стороны выглядело так, словно именно они не давали этому волевому человеку двигаться, но я знал, что причина кроется в сломанных ребрах, треснувшей кости левой ноги, сломанной в нескольких частях руке и боли, которую преодолел Хибари-сан стараясь отомстить своему обидчику, поставившему его на колени – Рукудо Мукуре.
Он сражался не просто на последнем дыхании – на своей нечеловеческой воле и необычной гордости, которая требовала отмщения. Каждый шаг и каждый взмах тонфа - это прибавление к тем часам, которые потребовались бы на его выздоровление. Каждый удар обратился в очередные сутки в кровати. И хвала Ками-сама, что сейчас каникулы!
Я приходил к нему несколько раз в день, чтобы узнать о том, как его состояние и не очнулся ли он. Перегруженный организм требовал своё, поэтому потеряв единожды сознание в развалинах луна-парка, Кёя больше не приходил в себя. Врачи утверждали, что его состояние стабильно, но я не переставал волноваться – если бы не Хибари-сан и Гокудера-кун я не смог бы выжить и спаси их от Мукуро, который признал ранения Хибари несовместимыми с жизнью.
Разумеется, врачи семьи Вонгола сделали для Хибари очень много, но я переживал за то, в каком состоянии он очнется, хотя и понимал, что такой заботливый о своём здоровье Кёя-сан не станет уходить из больницы, пока всё не заживет, однако у меня было большое подозрение что ответственность в нем может победить здравый смысл и он выйдет раньше чтобы достойно занимать свой пост главы Комитета безопасности. Достаточно сильное подозрение.
Я помню, как я обрадовался, когда мне сообщили, что Хибари пришёл в себя. Не задумываясь о причинах своих странных поступков, я вбежал в его палату, чтобы увидеть его серые, пронзительные и колючие глаза. Меня не задевало их вечно угрюмое выражение, нет, просо я растерялся, не зная, что сказать.
- Хибари-сан, даже не думай о том, чтобы сбежать из больницы! – Я ляпнул то, что думал, и на моё удивление Хибари только взглянул на меня серьезно. – Не смотря на то, что вам неприятно быть в беспомощном положении, пожалуйста, подождите, пока все раны не заживут.
- Почему такая забота? – Хрипловатый, но уверенный голос заставил мои коленки дрожать. Как же я давно его не слышал, как давно мне не угрожал этот голос обещанием забить до смерти.
- Вы спасли мою жизнь, я всего лишь хочу проявить благодарность. – Предельно честно ответил я.
-Всего лишь? – Задумчиво повторил он. – Значит только это?
Не только. Не только это, но об этом вам знать не положено. А мне об этом не положено задумываться, и рушить хрупкое равновесие собственного сознания и безумия.
- Да. – Голос дрожал, и ответ вышел скомканным, неуверенным, как, впрочем, и любая моя ложь.
- Хм… - Хибари задумался, и я в тот момент даже не думал о том, что твориться в его голове и какие выводы он сделал для себя. С моей стороны было бы странно даже предполагать – я его достаточно плохо знал. И абсолютно не понимал. Даже мои предположения никогда не оправдывались более чем на 20%, кроме одного пункта – Нанимори. С этим можно даже к гадалке не ходить.
- Хибари-сан… - Он мгновенно поднял голову и взглянул на меня. Я испугался и мой голос сел так внезапно, что мне далеко не сразу удалось взять себя в руки и вспомнить, что же я хотел сказать. - Как вы себя чувствуете?
- Хорошо. – Его волосы, цвета вороньего крыла взметнулись и Хибари откинулся на подушку. В этот момент я отчаянно почувствовал желание прижаться к нему, обнять его, которое никак не объяснялось с логической точки зрения. Особенно учитывая тот фактор, что он считает меня травоядным, то есть недостойным, как бы это прискорбно не было.
Но Кёя был не просто красив в этот момент, он олицетворял спокойствие и уверенность, стабильность и какую-то хрупкую безмятежность. Это была настоящая красота, мне казалось, что ничего лучше я не видел за всю свою жизнь. Кёико ничего не стоила рядом с ним, с таким выражением лица не могла сравниться даже самая искренняя её улыбка, со снежной белизной кожи нельзя не то что сравнивать – даже просто ставить на одну ступень. Миг, заполненный такой чувственностью в своей простоте… Такое я не забуду даже через тысячу лет.
Я размышлял решаться ли мне, и быть побитым, или не решиться, но остаться целым и невредимым. Самый тяжелый выбор, учитывая, что даже если он меня сейчас побьет, то я все равно окажусь в выигрыше, ведь меня положат в эту же больницу. Я буду рядом с его свободной и неукротимой красотой, а потому не пожалею ни о чем.
Но терять конечности и получать травмы не хотелось. Как сказал бы Рёхей – ЭКСТРИМально тяжелый выбор, когда спорят твои чувства и разум. Но компромисс был найден, и я, подумав, что за время моих измышлений Хибари мог уже задремать подошел к нему и, наклонившись, поцеловал открывшийся лоб.
Неожиданно, его рука обхватила меня за шею и притянула ближе. Он не открывал глаз, и я в упор рассматривал его спокойное лицо не пытаясь освободиться из его легкого захвата, потому что боялся. Боялся собственной свободы, которая находилась в его теплой ладони. Серые глаза под веками не шевелились, и я знал, что как только они откроются, то он будет смотреть на меня льдом его глаз.
Губы растягивались в улыбке против моей воли, едва меня стоило вспомнить, что я стою над больным и побитым Хибари-саном, и сейчас готов на любую глупость. Едва я додумал эту мысль, моё неуемное воображение нарисовало мне привлекательную картину, которая не успела задержаться в моём мозгу и поспешала стать реальностью. Я едва коснулся его тонких губ своими, ловя не сорвавшийся вздох и впитывая их влажность, нежность и мягкость. Едва ощутимое прикосновение, наполнившее мою душу сладким вкусом счастья, моментом наивысшей эйфории, которая только когда-либо существовала в моём сердце. Я никогда никого не целовал, и мне было интересно каково это – целовать того, кто дорог тебе? Это было мгновенье которое затопило мою душу и заставило сердце биться не просто как сумасшедшее, а так, что у меня возникли реальные подозрения в том, что оно может выскочить из моей груди, пробив её.
Я оторвался от его губ и громко вдохнул, не сдержавши тихий. Почти не ощутимый и еле слышный мне стон. Рука на моём затылке погорячела, и обжигала кожу, заставляя желать чего то совсем странного и непонятного. Тонкие пальцы сжались вокруг затылка, и Хибари открыл глаза.
- Куда собрался? – Эти глаза смеялись, а пальцы забирались мне в волосы и перебирали их, в то время, как вторая рука просто лежала поверх одеяла, заставляя меня желать, дико и отчаянно желать коснуться её. Порыв, который сдержать невозможно, и вот я целую его руку, покрываю её нежностью и легкостью исходящей из самого сердца и принявшей такую форму.
Странную.
Невообразимую.
Живую.
Наверное, так должно было быть, ведь я не чувствовал что это неправильно. И мне не было стыдно, правда ровно до того момента, как я не поднял глаза на хозяина этой нежной руки. Хибари смотрел на меня с полуулыбкой, и это зрелище казалось мне откровением свыше. Пальцы на затылке потянули вверх, и я радостно подчинился им, поднимаясь и наклоняясь к самому лицу Кёя-сана. Они потянули меня вниз так властно, что мне не представлялось никакой возможности им противиться.
- Я никуда не уйду, – Врал я перед тем, как расслабиться в его руках, обнимавших меня так, словно я был важной частью для него. - …Хибари.
Хибари…. Это имя не просто ложилось на мои губы, едва я хотел что-то сказать, нет, оно прилипло, въелось в самый мозг. Ни одна моя мысль не обходилась без него, мне казалось невозможным испытывать к нему что-то, но я никак не мог унять томления, странного жара и сказочной тесноты в груди, при моих воспоминаниях о том, каким он бывает.
Незаметно, неожиданно пришла моя любовь к нему, нежданно и желанно было осознание что это и есть любовь, не смотря на то, что я частенько до этого думал только сестре Сасагавы. Но после любые попытки подумать о том, что будет со мной после того, как моя главная и заветная мечта жениться на ней сбудется, оказались лишены всяческого смысла.
Я начал лгать другим, о том, что она нужна мне, и в частности Реборну, который после мне объяснил, что все это было бесполезно, и который открыл мне прекрасные корни этой глупой лжи – любовь. Он объяснил мне, что в жизни может случиться всякое, и я принял себя такого, какой я есть. Позже именно эти слова помогли пуле Упрека найти все самые слабые точки моей души, и сделать меня сильнее.
Но нежный поцелуй набирал темп и я не мог сопротивляться никаким действиям Хибари. Да и своим тоже, ведь это по-настоящему тяжело отказать языку, ласкающему твои губы и просящему приоткрыть рот. Это почти что невозможно, но почти смывается под ослепительным прикосновением к шее, которое заставляет задыхаться вернее всякого удушающего газа. Поцелуй постоянно менял темп и размеренность – то он был жестким и быстрым, то нежным, таким ласковым, что это резкая смена сводила с ума.
Мятный вкус, принадлежащий только Хибари, и горьковатый привкус обезболивающих таблеток – всё это наполнило меня несдерживаемым восторгом. Хотелось сделать что-нибудь для него. Хоть как-нибудь воздать его нежность, его уверенность. Особенно ласку его нежных, тонких, сильных и властных рук, от которой плавилось сознание в огне наслаждения. От которых хотелось кричать, сбежать и снова вернуться только потому что они принадлежат ему. Кончики пальцев еле ощутимо дотрагивались до моего живота сквозь футболку, и я не знал что мне делать – наклониться ближе, чтобы ощущение не было столь острым, или наоборот отпрянуть, чтобы не чувствовать вообще.
Глупые размышления занимавшие мой разум прервала его рука, которая скользнула под футболку, погладила пресс и начала поглаживать один сосок, в ритм поцелуя. Не сумевши более держать себя в руках, я протяжно, от всей души застонал в его губы.
- Иди сюда. – Он оторвался от меня, и жестом приказал мне сесть на его бедра. Едва я начал аккуратно, чтобы не причинить ему лишних неудобств, садиться, как он прижал меня к себе одной рукой. – Не бойся, ты меня не раздавишь.
Он поддразнивал меня словами, а в это время его пальчики, смоченные совсем чуть-чуть его слюной обводили мой сосок, заставляя меня дрожать в предвкушении и открывать рот, стараясь захватить по больше воздуха, но тут же попадать в плен его сладких губ. Я ощущал его эрекцию, которая соприкасалась с моей через несколько слоев ткани, но все равно усиливала нетерпение. Слюна на сосках охлаждала их, но горячила, распаляла и без того неимоверное желание и обостряла ощущения.
Его ловкие пальцы стянули с меня преграду, мешавшую заниматься моей грудью – футболку, и отбросили её за ненадобностью около кровати. Прохладные от остывшего пота руки легли мне на талию, и приподняли так, чтобы грудь оказалась на уровне его лица. Едва его язык коснулся ключицы, я не смог сдержаться, и потерся своими бедрами о его. Это было выше наслаждения. Какая-то эйфория, унесшая мою совесть и сорвавшая все блоки определяющие, что «можно» и что «нельзя».
Я бы обязательно поранился, или причинил бы боль ему, но Хибари всегда оставался при трезвом уме, и это позволяло мне довериться ему полностью и безоговорочно.
Дальше я смутно помню, что стало моментом отрезвляющем меня, но в этот самый момент, когда я выплыл из этого тумана, я обнаружил, что на меня уже нет никакой одежды, а с него стянуты пижамные штаны, и я неистово двигаюсь бедрами стараясь, чтобы наши эрекции соприкасались как можно больше, а его рука обхватывает их, увеличивая силу получаемого наслаждения.
- Да! Да, Хибари… пожалуйста! – Я кричал, чувствуя, как его рука двигается только по моему члену, и видя сквозь пушистые ресницы то, как он приоткрыл рот, вдыхая прохладный воздух больничной палаты и как его молочно-белым щекам прилила кровь, и видя его пристальный, изучающий взгляд, который не мог заставить меня остановиться или же просто смутиться. – Хибари!… ах. .Хибари, умоляю…
Я стонал, не зная толком, чего же я хочу. Мольбы не достигали своей цели, только заводили Хибари ещё больше.
- О чем ты просишь? – Железная выдержка никогда не изменяла ему, но моё терпение и стыдливость уже давно сгорела в огне этой страсти и этого дикого желания. – Чего ты хочешь?
- Ещё… - я посмотрел на него сквозь полуоткрытые веки, и воспользовался последним средством, убеждающим его сделать что-то, чего хочу я, застонал. Хотя это было сложно назвать стоном – это был крик моей души, который впитывался в жар наших тел, в стук наших сердец и в ритм нашего дыхания.
Рука на моем члене заскользила быстрее, а губы прошлись по шее, и все это вместе создавало такой контраст, что любая выдержка летела к чертям, и я кончил в его ладонь. Хибари совсем не смущал этот факт, ведь не успел я отойти от бурного оргазма, как один его палец, смазанный моей собственной спермой, вошел внутрь меня, растягивая и смачивая так неожиданно, что я не успел испугаться и сжать его.
Голодный и искушающий взгляд серых глаз пробудил во мне жажду экспериментов.
- Хибари, вытащи… - Палец во мне согнулся, но не сдвинулся, ни на миллиметр. – Ну пожа… луйста… Хибари!
Усмешка прокатилась по его тонким губам и заставила меня задрожать в восхищении и предвкушении. Он слегка вынул палец, но к нему тут же прибавился второй. Я ощутил их внутри, и сжался, не сдержавшись.
- Тише, - горящее дыхание обожгло ухо. – успокойся и расслабься.
Хибари уговаривал меня, поглаживая по спине и бедрам, и в конце концов я расслабился, и позволил ему делать со мной все, что ему бы не вздумалось. На третьем пальце, я сам начал поддаваться вперед, навстречу вальцам растягивающих и подготавливающих меня. Но едва я стал делать это слишком активно, как Хибари вытащил их из меня.
- Вот видишь, я убрал пальцы. Ты что-то хотел?
Он напомнил мне, о моем желании поэкспериментировать, и я опустился ниже, устроился между его ног и набравшись смелости осторожно прикоснулся к его члену рукой, провёл пальцами по стволу и погладил чувствительную головку. Тяжелый выдох и резкий вдох Главы Дисциплинарного Комитета сказали мне, что я делаю все правильно, но не нужно останавливаться на начатом.
Я наклонился над его членом и обдал его горячим дыханием, не зная как справиться со внезапно появившимся стыдом и каким то иррациональным, абсолютно неконтролируемым страхом.
- Ты на этом остановишься? – Глухой от желания голос Хибари сказал мне яснее любых слов, что он хочет продолжения, больше, чем я совсем недавно хотел кончить, а его приказной тон не оставил никакой возможности сомнениям.
Для начала я провел языком по головке члена, и почувствовав дрожь в теле Хибари обхватил её губами, посасывая и лаская языком внутри и губами вокруг чувствительной части. На мой затылок опустилась его рука, властно притягивая и направляя меня. Понимая, что долго так у меня не получиться, я стал помогать рукой, оглаживая ствол и сжимая пальцы вокруг него.
Через несколько минут Хибари потянул меня за волосы вверх достаточно мягко, не доставляя лишней боли, но и не давая ему сопротивляться, я вернулся в прежнее положение, и устроился на узких бедрах, постоянно задевая анусом его член и потираясь о него.
- Если ты сейчас не прекратишь, то это будет изнасилованием. – Спокойный, хоть и хриплый голос Хибари вновь вернул меня в реальность, и я перестал провоцировать его.
- Что мне тогда делать? – Задыхаясь от желания я спросил его.
- Осторожно опустись на мой член, но так, чтобы не повредить тебя.
Приказной тон Главы действовал на меня безоговорочно, и я осторожно взял его член в руку, поднялся над ним и стал осторожно насаживаться, в это время руки Хибари поддерживали меня за талию, не давая опуститься слишком резко или быстро. Острая боль пронзила меня, едва в меня погрузилась головка, но все те же сильные руки не дали мне в бессилии опуститься до конца, осторожно опуская меня. Едва я принял его целиком, я медленно наклонился к его губам, и поцеловал, раздвигая их языком и лаская нежность рта, в благодарность о заботе.
Я чувствовал себя так, словно меня проткнули изнутри, но нежные губы не давали мне сосредоточиться на этом ощущении, и вскоре оно прошло, оставив после себя легкое жжение.
Я опустился вниз поддавшись бедрами навстречу его члену, и задохнулся от непередаваемы ощущений. Темп наших общих движений рос, и я, забившись от наслаждения в его тонких, сильных и властных руках закричал:
- Хибари! Я люблю тебя!
Я сказал то, о чем не рассчитывал ему говорить в ближайшие лет десять, но не придал этому значения в тот самый момент. В тот миг было важнее совсем другое ощущение: ощущение сжавших меня в порыве рук, ощущение заполнявшей меня жидкости, ощущение жаркого, обжигающего шепота на ухо.
- Тсуна…
После, слова прозвучавшие были смешны и абсурдны, а мне было стыдно, так стыдно, что хотелось плакать, но я всего лишь уткнулся в его грудь и упивался ощущением его рук.
- А говорил, что только благодарность. – Ехидный тон Хибари, который был неизвестен никому кроме меня, и так остается и по сей день. – Учти, если вздумаешь мне изменять – забью до смерти
В тот вечер я позорно сбежал от спящего Хибари, но в моей памяти остались его поцелуи, его шепот, и руки, лежавшие поверх белоснежного одеяла. Руки, которые могут быть как жестокими, так и нежными, но все равно остаются беспощадными, не смотря на многогранность характера их хозяина.
Но сейчас мы не то чтобы вместе, просто мы понимаем друг друга с полуслова, и он частенько играет роль безжалостного Главы Комитета Безопасности, который защитит меня, во что бы то ни стало, и отнимет у грабителей деньги, подтрунивая надо мной.
И для меня нет ничего ценнее тех слов, что были им не сказаны.Тех слов, которые не родились в ответ на моё признание.
И он не скоро скажет: «Я тебя тоже люблю».
Но это скажут его руки. Ещё не раз.
-
-
09.06.2010 в 17:43-
-
09.06.2010 в 18:01-
-
10.06.2010 в 08:14-
-
10.06.2010 в 10:44-
-
10.06.2010 в 10:46