[war-and-I]

Бой барабанов.

В этот вечер всё не так как всегда: я не сплю в любимой кровати, нежась на мягких перинах и не замерзаю на очередном задании Пятой, и даже не сижу в кабаке с друзьями. Нет.
Сегодня я попал в руки сумасшедшего маньяка Учихи Итачи, который решил поразвлечься, а я случайно угодил под действие его Шарингана.
Вдали стучат тисовые палочки об обивку недорогих барабанов – в Конохе беда.
Да, я был бы рад идти на войну, а не ждать молчаливого приговора Учихи. Сегодня я был бы рад получить по лицу от несносной Сакуры за то, что упустил Саске. Сегодня я был бы…но нет. Моим мечтам не суждено сбыться.
Я ничего не могу – я привязан к постели гения-Учихи, и всё, что в моей власти это не позволить ему пойти в наступление на Коноху вместе с остальными членами Акацуки. А это значит, что мне придётся постараться, и удержать, не оставаясь в мире Красной Луны, и не отдать ему Кьюби.
***
Неслышно, почти незаметно молодой мужчина проходит в спальню к связанному в ней парню. Он тихо шагает, чтобы не спугнуть свою жертву, хотя это слово здесь не уместно. Чтобы не спугнуть своего Бога. Вот только парню этого пока знать не положено.
Совсем неуместны слова, достаточно взгляда.
Однако, Божок оказался строптивым и не желающим подчиняться или сломаться. Он не посмотрит в глаза своему мучителю, которому придётся соответствовать этому понятию. Хотя бы, чтобы Бог никогда не узнал, что такое – быть жертвой собственных друзей.
Красноглазый мужчина отчётливо слышит перестук барабанов и их печальную песню:

Шаг за шагом
Восстать из могилы
Шаг за шагом
Уйти к тем, кто живы
Шаг за шагом
И мы исчезаем
Шаг за шагом
В тумане мы таем

***
Едва он зашёл, и я понял – пощады не будет. Да и не собирался я её простить. Зачем? Я ведь точно знаю, каково это – унижаться, чтобы жить. Саске послужил отличным примером.
Итачи проходит еле слышно по собственной комнате, то ли от привычки, то ли…Хотя, от кого ему таится в собственной крепости?
Он проходит тихо, и его шаги заставляют меня замереть на вдохе, а сердце отчаянно заколотится. Как хорошо, что он этого не слышит, ведь ему будет проще доставлять мне боль, себе наслаждение, зная, что его руки, тело, душа любимы. Пускай мной, но любимы.
Бой барабанов в ушах нарастал, и я отчётливо разобрал слова. Такие чувственные и понятные.

Взгляд за взглядом
И в попасть шагая
Взгляд за взглядом
Мы не умираем
Взгляд за взглядом
Мы падаем в небо
Взгляд за взглядом
Мы те, кто там не был

***
Равномерные шаги стихли – ничто не нарушает покоя. Печальный взгляд скользит по обнажённому телу. Ему видно, как за солнечным сплетением бьётся сердце – наверно от страха. Грудная клетка перестала вздыматься, но лишь на время, ведь обладатель великолепного тела, и хранитель Девятихвостого не станет лишать себя жизни до, того как спасёт жителей любимой деревни.
Вздёрнутый к верху подбородок не оставляет ни сомнений ни надежды.
Лучик света, которому суждено погаснуть навсегда перед смертью вспыхивает особенно ярко. Так и этот лучик – до сих пор горит ярко, но этот свет – напускной. Театр одного актёра, который до самого конца не сдается.
Руки тянутся к связанному телу, не давая опомниться, стискивают его и сжимают.
Без ласки, без нежности, без любви.
Разгоряченное и возбуждённое тело наваливается на замёрзшее и худое. Пальцы проходят по члену, сжимая его в момент проникновения.
Всё, только чтобы Богу не было так больно, как могло бы. Всё, чтобы Бог не понял ничего. Всё, чтобы и все остальные не поняли.
А палочки из тиса, окроплённые кровью стучат по барабанам из кожи, выбивая одну единственную дробь.

Взгляд за взглядом
И в попасть шагая
Взгляд за взглядом
Мы не умираем
Взгляд за взглядом
Мы падаем в небо
Взгляд за взглядом
Мы те, кто там не был

***

Он не жалел ни меня ни себя, когда воплощал желания и потребности своего тела в жизнь. Я стиснул зубы, чтобы не закричать, и сжал всё внутри, чтобы не пропустить его дальше. Он должен как можно дольше со мной оставаться, чтобы не нападать на мой город.
Однако это особо не помогло – он продвигался дальше, медленно, но верно. Отчаянно закусив губу, я попытался противиться не столько вторжению, сколько ласкающим меня пальцам. Те же находили новые точки, чтобы возместить мою боль.
Барабанная дробь гудела в ушах и отчетливо раздавалась в мозгу.
Я держался из последних сил, которые таяли как снег в жаркий день. Я пытался заставить себя сдержаться, но моему крику вторил отчаянный вопль барабана, и слова лились не прекращаясь.

Крик за криком
Мольбы не колышат
Крик за криком
Вновь те, кто нас слышат
Крик за криком
Идёте вы к краю
Крик за криком -
Мы не умираем

***

Один парень извивается под другим, его криком закладывает уши, но второй, словно вовсе глух.
Их движения вторят единому ритму. Их вдохи сопровождают людские крики. Один расплавляется в другом, а тот - в сладостной боли.
Стёртые запястья ноют, как и ноги. Веревка, несмотря на кровь, так и не распустилась – умелые руки. Хуже всего внутри, куда проникает член смазанный кровью. Тяжелые вдохи предвещали скорый конец, но вначале, член в руке, а потом и внутри.
Двое упали на кровать, дыша, как загнанные звери.
Им не до ласк – оба со страхом прислушиваются и ставшему таким далёким боем барабанов.
А печальный барабан идёт вдаль и глухо поёт, завидуя двоим на кровати.

Смерть за смертью
Слабы и бездушны
Смерть за смертью
Рабами послушны
Смерть за смертью
И падая в небо
Смерть за смертью
Вы те, кто там не был…

Семейное счастье- Брат, брат, пожалуйста, а сходи со мной…- детский голосок разносится по всему дому.
- Мне некогда, мелкий, у меня тренировки,- сердитый голос старшего перекрывает не успевший начаться поток просьб, одним своим тоном показывая: «Отвали от меня мелочь!»
- А завтра…- умоляющий голос, поднятые домиком брови и раскрытые глаза, на которые все купятся, кроме тех, кого надо.
- Завтра у меня миссия,- холодно-отчужденная маска на лице самого любимого Нии-сана.
Надутые детские губы, глаза на мокром месте и громкое топанье босых ног по холодному полу.
Закатившиеся глаза, поднятые к небу, вздох рода: «Как же он меня достал!» и неторопливые и неслышные шаги вслед за топтуном.
«И как он только не понимает, что это для его же блага! Ну, ведь если я не сдержусь один раз и объясню ситуацию, то он или не поймёт, или возненавидит меня до конца своих дней».- Крутилось в мыслях у Учихи-старшего.
«Если этот тупой осёл со мной не сходит, то и вовсе перестану чувствовать себя человеком! Я ведь и так никому не нужен, и, похоже, ему я тоже безразличен!! А ведь я его так люблю…»- обдумывал для себя разочарованный младший, не переставая дуться и топать, поднимаясь по лестнице в свою комнату.

Неделя тишины.
Семь дней молчания.
168 часов безразличия и отчуждения.
10080 минут показного презрения и равнодушия.
604800 секунд друг без друга, от миссии до миссии. И мысли хором: «Да как он смеет игнорировать меня?!»

Тихий скрип половиц под ногами будущего шиноби, который шёл с самой важной миссией за всю его жизнь – помириться с братом.
Однако бедный юношеский ум не мог догадаться, что все-таки четыре утра - это рановато для серьёзного разговора, с только вернувшимся с миссии братом, который наверняка дрых как пропастина. Разумеется, маленькому представителю клана Учиха повезло: брат не спал, однако то, чем он занимался тихо сам с собой, и отвлечение от данного занятия приводило его единственного участника явно не в восторг.
Но маленький любимчик маленьких коноичи ещё об этом не догадывался, и сюрприз его ждал не самый приятный. И дождался.
Взору братишки гения предстал непосредственно сам гений, одна рука которого ласкала член, вторая бесцельно бродила по груди то и дело натыкаясь на бледно-розовые соски, тянулась к шее, которая была полностью открыта. Глаза мальца расширились, а сердце начало отбивать чечетку. И можно было подумать, что оно не выскочит, но шумом определённо спалит Великого Вуайериста клана Учиха. И тут же последовала незамедлительная реакция 12-тилетнего на увиденное.
Брат тем временем не отвлекался и, прокусив губу до крови, кончая, выдохнул лишь часть имени того, кто привёл его к такому возбуждению.
- Са…
Сердце желающего примирения и стоящего под братской дверью тут же кольнуло, но он незамедлительно ретировался, дабы не быть спаленным и обозванным всевозможными нехорошими словами.
Нет, конечно, Саске понимал, что это было бы за дело. Он даже втайне был рад тому, что ему удалось застать Итачи в такой момент, ведь это восхитительно возбуждало. Что может быть лучше, чем смотреть на то, как самому дорогому тебе человеку становиться хорошо?
Однако маленький червячок грыз изнутри будущее шаринганоглазого клана: « А что если это имя было его? Или наоборот, чьё-то другое?!»
Именно с этими вопросами и уснул лучший ученик академии, за что и получил ярко-синие круги под глазами наутро. Да и могло ли быть иначе?
- Саске, если ты не будешь спать по ночам, то ты станешь слабее и никогда не сможешь стать таким же сильным как я,- голос выспавшегося, который совсем не товарищ недосыпающему на кухне.
- А ты ведь вчера не спал, значит, ослабел?- сорвавшийся вопрос приводит в изумление не только того, кому он был адресован, но и самого задавшего.
«И хорошо, что хоть на кухне. Да и во всём доме никого кроме нас». - Облегченная мысль Итачи, который понял, что его брат, если и имеет совесть, то ей этого явно мало, и ещё если бы у него бы были ушки, то сегодня бы им пришел конец,…то есть окончательное и бесповоротное отделение от головы. Если дается шанс, то, почему бы им не воспользоваться?
- А ты откуда знаешь, чем я вчера занимался? Или что, не захотелось оставаться в стороне?- ехидно спросил Итачи, слегка наклонившись над маленьким братишкой. Маленьким и желанным.
- А что если…- начал Саске окончательно понимая, что его совесть решила взять не то выходной, не то вообще отпуск.
- Если?- живейшая заинтересованность во взгляде возбуждающегося от слов гения.
- …не хотел оставаться в стороне?- черные глаза с вызовом смотрят в красные и тут же осознают, что они попали,…но попали приятно.
- Тогда иди сюда,- протягивает руки Итачи и прижимает к себе брата. Ошалевшие глаза незамедлительно закрываются под наслаждением губ старшего и желанного.
Ответный поцелуй, и всё поставленные барьеры летят в пропасть.
Неторопливые шаги.
Лестница, кажущаяся двум целующимся неимоверно длинной.
Красно-черные простыни, напоминающие реки крови на черном фоне безлунной ночи.
Одежда какой-то почти живописной кучкой падает у изножья кровати.
Теплое тело, плавящееся под ласками явно более опытного и сильного.
Поцелуи по всему телу, прикосновения холодных палацев на разгоряченном мальчике и точно такие же пальцы, внутри, растягивающие и ласкающие простату.
Стоны оглушают, но парень не дает партнёру расслабится, подготавливая его молодое тело под себя, и не входит сам, оттягивая этот болезненный для братишки момент.
- Ита, пожалуйста…пож…ну же…- Саске извивается на постели требуя и сам не зная чего, но вот Итачи представляет себе это. И, разумеется, понимает, что его младший брат и понятия не имеет насколько это больно и неприятно.
- Итачи!!!- тело выгибается над нависшим над ним, и задыхающийся голос снова и снова просит:
- Ита, прошу…не мучай меня и себя…
- Тебе придётся потерпеть. Это будет неприятно. Лучше…- идея приходит в черноволосую голову и тут же находит себе место в реальности: старший меняется местами с младшим и тот изумленно смотрит на лежащего под ним Итачи.
- Попробуй сам, Саске, так будет меньше боли.
Тот послушно кивнув, взял член старшего и начал тихонько насаживаться. Резкая боль волной прокатывается от зада к позвоночнику и концентрируется там. Мальчик присаживается ещё чуть-чуть на сочащийся член и удивлённо осознает, что дальше не больно, но кольцо мышц словно развели так сильно, что это доставляло неимоверную боль.
Забывшись и зациклившись на своих ощущениях, Саске вновь не успел осознать, как же он оказался под Итачи. Тот же, поняв, что не в силах боле держаться вновь оказался сверху, чуть вынув член из тугого брата. И тут же решил исправить это досадное недоразумение.
Саске вскликнул от неожиданного извлечения и вторжения, но брат тут же начал массировать членом простату, отчего Саске показалось, что он провалился в рай. Словно он лежит в облаке наслаждения, а не на кровати старшего брата, будучи втрахиваемым в эту самую постель.
Итачи не терял осторожности до самого конца, но, поняв, что вот-вот кончит, он перестал сдерживать себя и дал волю эмоциям и желаниям, которые должны быть удовлетворены.
Он на полную входил и выходил из узкого прохода, самозабвенно лаская член брата и оставляя легкие поцелуи на шее.
Кульминация не заставила себя ждать, и Итачи кончил внутрь брата, ощущая его семя на своей руке, и выкрикивая в экстазе его имя, в ответ, слыша своё.
- Нии - сан, а ты, поэтому не хотел со мной по утрам и после миссий разговаривать?- удивленный голос Саске, с которого брат увлеченно слизывал семя.
- Мгм…- удовлетворенный ответ занятого рта.
- Ита, если ты ещё раз сейчас его лизнешь, то я вытяну из тебя второй раунд!!
Угроза прекратилась под взглядом, в котором читалось одно - кое-кто попался в кое-чью ловушку.
Язык прошелся по светлой коже, оставляя мокро-возбуждающую дорожку, и унёс на себе полупрозрачные капли прямо в рот его владельца. Чтобы у Итачи не осталось шансов отказаться соображений, Саске широко развёл ноги, словно предлагая себя на аукционе. И на его соблазнительную дырочку тут же нашёлся покупатель.
Неторопливое проникновение, сводящий с ума медленный ритм, который, судя по всему, должен был вынудить Саске расслабиться и покориться, но Итачи не удалось - таки его приручить. Младший подался бедрами вперёд, самолично наращивая темп и снимая барьеры с брата.
Ещё один бурный конец, приведший братьев в экстаз и тихое посапывание через несколько минут – вот пример достойного семейного счастья.


Реквием
Всё что я есть – это ты
И на могиле цветы
И под ногами война
А отомстил я сполна

Я шагаю неторопливо по кладбищу. Где-то недалеко играет реквием – отпевают живого. Где-то плачет несчастная вдова, ведшая мужа в могилу.
Я шагаю, пытаясь оказаться как можно ближе к тебе. Я у цели – выщербленной могиле, на которой нет цветов. Лишь птичка, так похожая на те, что делали твои руки.
На могиле надпись: Дейдара
Да, это так печально…

…- Семпай, посмотрите, какой взрыв!!- твой детский голос, золотая лавина волос, развивающихся от резкого разворота головы, сине-серые глаза, которые манят. Ты так похож на идеальную куклу. Всегда мою. Всегда любимую.
- Красиво.- Я могу себе позволить лишь это: мне хватило примера Итачи с Кисаме, которые никогда никого не боялись, и теперь лежат в разных уголках мира. Один, зарытый благородными жителями Конохи, второй великим Лидером – Пейном, за то, что хотели друг друга почувствовать.
- А хотите, я для вас птичку сделаю?- заинтересованный взгляд ярких глаз, цвета осеннего неба.
- Нет.
Тогда, я отказался, и ледяным тоном, приказал, чтобы от отстал от меня.
Тогда… а сейчас я бы с радостью принял его предложение, ведь это так несправедливо – он лежит в земле и не мучается, а я по ней хожу, сгорая от отчаяния….

Толку-то с кукольного тела? Я ведь до сих пор чувствую. До сих пор люблю…

Мне так нужна эта боль
Трудно сказать ей: «постой»
Кровью омытый рассвет
Вновь через тысячи лет

Ты погиб на «войне», а на самом деле на беспощадной резне, участие в которой считал своим долгом. Погиб потому, что я позволил себе понадеяться – у нас есть будущее.

…- Сасори!!!- ты кричишь и извиваешься в моих руках, заставляя притянуть тебя ближе. Ты так близко, так невыносимо чувственно отвечаешь на все мои ласки, что душа надрывается в крике. Крике наслаждения, и неминуемой боли.
- Са…сори!- резко ты выдыхаешь моё имя, причудливо деля его. Волшебно подчиняя. Кукла подчинившая кукловода – есть ли что-нибудь в этом?
Конечно есть. В любом театре, кукла чувствует своего кукловода, а тот её. Но они никогда не показывают вида.
Моя послушная кукла. Моя нежная прелесть. Мой любимый хозяин.
Я твой раб. Навек.

Тяготы грусти уйдут
Мертвые тоже живут
Умер на этой войне
Спасибо за это стреле

Усмешка губ блондина за деревом у могилы, за которую я отдам жизнь. За которую отдал.


Но это не выход…

Я мог бы разодрать твое сердце, уж кто-кто, а я то знаю, как сильно оно дрожит в моих руках.
Я мог бы расколотить твою душу, которая так доверчиво прижалась ко мне, в поисках тепла и понимания.
Я мог бы уничтожить твои мечты, которые ты так беспечно мне доверил. Ты отрылся, поддался.
Я мог бы затопить тебя в отчаянии, говоря то, что ты так боишься услышать. Отнимая то, чем ты так дорожишь.
Я мог бы разворотить твой мир, в который ты не только пустил меня, нет. Тот, который ты мне подарил.
Я мог бы дать тебе раствориться в облаке безумства, оставляя тебя на грани между жизнью и любовью.
Мог бы.
Но это не выход…хотя бы для моей любви.

- Саске!!!- я кричу, понимая, что даже если он вернётся, это не изменит его отношения ко мне. Это жестоко, но такова жизнь.
- Чего тебе, теме?- нет ни ехидства, ни недовольства, ни интереса. Ничего. Лишь равнодушие, которое ранит сильнее ненависти. Хотя бы потому, что не имеет шансов стать любовью.
- Саске, ты же прекрасно понимаешь, что, уходя, останешься одиноким. Разве ты этого хочешь? Разве тебе это нужно?- не крик, не обида, не интерес. Просто жалость. Необъяснимая, тихая жалость, но не к собеседнику. Нет, к самому себе, к душе, которая так боится остаться одинокой.
- Если и нет, то что? Какое тебе дело до меня и состояния моей души?! Какое?!!!- крик. Мы врем друг другу. Я вру в тишине, ты в крике. Я лгу, что мне все равно, ты в том, что тебе небезразлично.
- Нужен,- одно слово, как пропасть, к краю которой ты готов шагнуть, упасть, разбиться.- Но это не выход.



Смерть – это музыка
.- Добрый вечер, Дейдара-сама. Рады приветствовать вас.
- Здравствуйте, - безразлично ответил я, оглядывая роскошное убранство клуба. Опять… Опять эти дурацкие пафосные клубы с гламурными малолетками. Опять толпы фанаток, мягкие игрушки на сцене, письма в гримерке, отчаянные прыжки на сцену, бешеные вопли, сумасшедшая энергетика…
Словом, сегодня у меня очередной концерт тридцатого гастрольного тура.
И этот мужик мне определенно не нравится.
- Я бы хотел обсудить с вами кое-какие моменты, - начал хозяин клуба, боязливо косясь на двух моих охранников, которые шли по две стороны от меня. – Видите ли, сегодня, буквально полчаса назад, произошел небольшой…как бы это сказать…инцидент. Он бросает тень на наше заведение, и мне бы не хотелось…
- Короче, пожалуйста.
- Да, прошу прощения. Просто… Одна ваша поклонница покончила с собой потому, что ее не пустили на концерт. Ей было около тринадцати лет, а мы не пускаем младше шестнадцати…
- Что?! – я оцепенел. Неужели это…
- Мало того, - продолжал хозяин, - она разбила окно. Крыльцо было забрызгано кровью, а так как это видели очень многие влиятельные личности, я боюсь, что клуб может понести серьезные потери. Это может сказаться на авторитете нашего клуба, так что боюсь, вам придётся перенести или отменить концерт.
- Не понял…вы что, разрываете сделку? Решили прервать контракт?- мои брови вне от моего желания поднимаются вверх. Тот начал мяться и заикаться:
- В-видите… но… может…
- Так да или нет?- хмурясь перехожу в атаку на этого «милого» господина.
- Д-да…
- Тогда, вам придётся выплатить неустойку, которая перекрывает наш гонорар за концерты и за моральный ущерб.
- Но?!- дикое возмущение не замедлило нарисоваться на этой отвратительной роже.
- Ну, вы же хотите, чтобы я вышел сам со своей группой к толпе фанатов и их успокоил?- может конечно и высокомерно, но этот выскочка сумел испоганить моё желание раскрыть кому-то душу, хотя бы в песне.
- Это шантаж!!- кричал он- Вы не имеете право!
- Это не шантаж, а взаимовыгодные условия. Тем более ни я, ни кто-либо из моей группы не виноват в том, что вы не пустили девочку на концерт. Это целиком и полностью ваша заслуга, так что во-первых заткнитесь и прекратите орать, во-вторых придумайте отмазку которая сработает, когда к вам придут правоохранительные органы, и придумайте, где взять денег, чтобы возместить причиненный нам ущерб.
- Или что?- какая дерзость! С тех самых пор ты как ушёл, или точнее исчез, я начал понимать насколько проще было общаться, зная, что тебе никто не нагрубит.
- Или с вами буду разбираться не я, а уважаемый Итачи-сан.
- Это тот, который спецназовцем на войне? В самых горячих точках?- вопросы, которые он задаёт не лишены смысла. Погодите…на войне?- Тогда мне точно нечего опасаться! Это чмо оттуда не вернётся!
- Как ты его назвал, ублюдок?- мои глаза сужаются, а кулаки сжимаются в опасную конструкцию, которой меня учил Итачи, чтобы он успевал приходить ко мне вовремя, а я мог длительное время отбиваться. С тех пор я ношу одно красивое кольцо (его подарок, кстати!). но не так как раньше – не на безымянном, а на среднем, в знак того, что он ушёл, унеся с собой моё сердце…которое сейчас жаждало крови этого подонка!!
- Расслабься, Дейдара-семпай.- Раздался голос со стороны подходящего гитариста Хидана.- Я совсем недавно видел Учиху-сана в городе, живого, целого и относительно невредимого.
Мне было даже видно, какие мысли прокручиваются мысли в голове у этого подонка:
«Нужно что-то сделать с этим дебильным певцом! Он может пожаловаться Учихе, а мне это может не только в копеечку, но и в изрядно побитую рожу выйти…да… Знать бы, как его устранить, но думается мне это не проблема. Совсем таки не проблема, ведь не один не откажется трахнуть эту скотину, но скотину красивую. Но этот чёртов Учиха… хотя он не встанет на сторону своего бывшего, ведь говорят они поссорились. А это значит, что теперь я сделаю вид, что согласен на все его условия.»
он думал что-то в этом роде, я это чувствовал. Ита научил замечать меня такие вещи за людьми.
Так и случилось.
Я принимал со всевозможной доверчивостью извинения этого шулера, понимая, что начинаю опасную игру. Это было дико возбуждающе, хотя адреналин и гнал кровь с ускоренной силой, но головой я чётко понимал, что возможно меня будут пытаться просто выловить и избить, а может изнасиловать и убить. Но в тот момент, когда я кивал, делая вид, что принимаю все извинения, я не знал, что вступил на скользкий путь между радостями и горечью, любовью и похотью, жизнью и смертью.
Просто не представлял.
Но как много позже оказалось, один человек, которого скрывала тень огромной шторы, знал это. Однако решил пока не вмешиваться.
Повторилась та ужасно-омерзительная сцена, что два года назад стала причиной разлуки двух самых нежных и влюблённых людей, которые узнали друг друга, после того как она случилась.
Снова я попытался удрать, но уже не от папараций и фанаток, а от взбешённых членов группы «Коноха», которым взбрело в голову, что во всех их бедах виноват один лишь я, солист противоборствующей им по степени успеха группе.
И снова какие-то громилы и склизкие типы, пытающиеся прибегнуть к насилию, чтобы заставить подчиниться им. Чтобы сломить меня. Но этого даже у напористого Сасори не получилось, который за это время успел прослыть ослом в нашей группе. Нет, не по состоянию мозга, а за его воистину ослиное упрямство.
Говорят, что между Итачи и Сасори произошла какая-то ссора, после которой Сасори перестал меня домогаться. Это было воистину чудо: наш великий манипулятор (как мы его в шутку называли «Кукловод») отступил от осаждаемой крепости уступив его другому.
Акта насилия не свершилось совсем не потому, что Итачи был хорошим учителем, ведь против троих омерзительных горилл я бы и пяти минут не выстоял, а по иной причине.
- Что, сука, думаешь, что тебя не тронут?!- пьяный голос из подворотни. Ну конечно, так ведь они сильнее. Ну какого я попёрся сюда, да ещё и в такой час… Кстати, а где моя охрана? -Что из-за этого Учихи-старшего мы забудем, о таком привлекательном мальчике, с такой бездарной охраной, что сбежала при виде трёх бейсбольных бит?
А вот того, что было дальше я не помню…
Меня кто-то отключил, причём не ударом по голове, а пережав какие-то точки на шее. Когда я пришёл в себя, то понял, что кто-то спас меня от троих героев-насильников, покрошив их в ТАКОЕ месиво, что сразу же становится ясно: опознать их не смогут. И сделать это мог только один человек.
Итачи.

Может я и вправду сошёл с ума, но с тех самых пор мне повсюду он видится. Я страшно скучаю, но понимаю, что если он сам не захочет, то мы не увидимся.
От обиды сердце заныло, и захотелось оказаться среди них. Никогда раньше не думал, что буду завидовать этим «счастливцам», чья кровь расползается у самых моих ног, но это так.
Они видели его. Им дано было его почувствовать, даже перед смертью.
А сейчас Учиха смылся, оставив меня одного в луже крови!
Хотя, если обдумать, то в крови я не испачкан, смыться я успею и есть надежда, что он совсем рядом…

Недалеко от этого места находилась чья-то тень. Силуэт человека, намеренно мне показавшегося был до боли знаком.
- Итачи…- я выдохнул имя в надежде, что он вернётся, но тот исчез, растаял, словно призрак.
И быть может, мне показалось, что ветер принёс ответ:
- Любимый…

Спустя неделю история должна была повториться. Неустойку хозяин оплачивать не собирался, и даже ходили слухи, что он обратился к элитному бойцу, Учихе Саске, чтобы тот выполнил задание. Судя по тому, какое пристальное внимание к моей бедной персоне он оказывает, то, он согласился.
Ита рассказывал о нём…

…
- Итачи, а кто для тебя был семьёй всё то время, пока ты учился, там, работал, а?- наивно вопрошаю я, заглядывая в эти глаза, с которыми никакие агаты не сравнятся, ведь они сияют достойным светом счастья из-за маски.
- Дей, понимаешь, в то время у меня был младший брат – Саске.- заглядывая мне в глаза начал Учиха-старший.- Он пытался пройти по тому пути, что прошёл я, сделать то же самое, что и я…
- Дурачок, - я перебиваю телохранителя и высказываюсь о подомном способе привлечения внимания: - у каждого должен быть свой путь, по которому нужно не только пройти, но и его проложить. Нужно быть сильным и создать путь, который будет правильным для тебя, создать свою судьбу, которая будет целиком от тебя зависеть, а не полагаться на волю случая и на других.
- Верно. – ответил Ита какое-то время спустя.- по крайней мере теперь я могу во вдоль насладится одним увлекательным занятием, которое появились из-за любопытства кое-кого…
Палец прошёлся по губам, и оказался захваченным чуть-чуть моими губами. В его взгляде ясно читается одно чувство, которое заставляет меня замирать в предвкушении.
Нет, это не похоть, это азарт.
Такой дикий и необузданный азарт, что хочется растворится во взгляде, подверженном этому чувству.
Интересно, бывает ли так, чтобы мы таки дошли до реальной близости, а не останавливались на достигнутом и не топтались на одном и том же месте.
Кстати о месте…
Руки начали неторопливый путь вдоль боков, уязвимо-открытой шеи, вверх по обнаженным рукам. Из нежности этого тёмного, поглощающего взгляда уже ничто и никто не сможет меня вытянуть.
Не обращая внимания на постукивание в дверь дома, руки, эти теплые и удивительно сухие руки ведут меня к постели. Путь из двадцати шагов кажется неимоверно огромным, а поцелуи скользящие по шее не дают сконцентрироваться ни на чём, кроме любимых губ их дарящих.
Я помню правила игры – не открывать глаза, пока он не позволит, в противном случае мне придётся удовлетворять свои потребности самому, да и увидеть мне его не удастся. А это будет совсем не так увлекательно, как было бы с ним.
Итачи, зная о том, что для меня есть необходимость в том, чтобы во время оргазма открывать глаза, накрывает их моей че акатцуковской повязкой, но не затягивает, позволяя надеяться на шанс увидеть его лицо.
И как всегда это незабываемо.
Он гладит кожу то мозолистыми руками, оцарапывая её, при этом не оставляя повреждений. То губами, проходя тот же самый путь для контраста: могучие руки и мягкие губы. Его язык движется по моему телу в бесподобном ритме, от которого дух захватывает.
Он делает всё, чтобы я захотел. И захотел именно его. Захотел к нему прикоснуться, обнять, прижать к себе и позволить ему ощутить то же самое что и я.
Я не знаю, над кем он издевался, когда не давал мне прикоснуться к его великолепному телу, надо мной, или же над собой. Да и было ли то издёвкой, ведь ему не хватает – я очень остро чувствовал нехватку удовлетворения, снятия напряжения. Каждый раз, пока я приходил в себя после очередного оргазма он успевал не только привести себя в порядок, но и сделать все, чтобы я ни в чем не нуждался.
И каждый раз как в последний
Он доводит меня почти до истерики тем, что убирает мои руки от себя. За пару его движений меня пытается захлестнуть волна счастья, но я противлюсь. Сдерживаюсь, чтобы мой телохранитель наконец-то почувствовал то, что дарил мне на протяжении полугода.
Итачи лишь ослабил бдительность, и поверил в то, что я уже не просто на пределе, но готов кончить без его участия, попытался отстраниться… И немедля оказаться в моём плену.
Нет, не целиком, конечно же, а лишь очень-очень чувствительной частью тела, которая при соприкосновении с моими пальцами тут же напряглась.
- Дейдара! Зачем?- охнув Ита не двигается, и я понимаю, что я был прав в предположении, что ты хочешь.
Ну конечно, он не ожидал, что за эти интенсивные полгода «тренировок» я по звуку научусь определять его местоположение.
А ещё легендарный Учиха!
Врагов надо знать в лицо, особенно тех, кто делает все что захочешь с тобой, но не дает к себе приблизится. Не дает ощутить на себе, каково это – дарить удовлетворение и блаженство. И я знаю почему.
Потому, что в этот момент он беззащитен, а кому понравится находиться в полной зависимости от партнёра?
Хотя…не будем показывать пальцем.
Но сейчас, глядя сквозь полосу ткани туда, где по-идее должно быть лицо Итачи, я возобновляю движение, собирая пальцы в щепоть и оглаживая мягкую кожу. Трогаю головку пальцем, и не удерживаюсь…
Это так прекрасно, осознавать, что тот, кому ты доставляешь всевозможные удовольствия целиком и полностью подчиняется тебе. Правда Ита пытается доказать обратное, но я ему не верю. Я так хочу выбить, вымучить, высосать у него этот долгожданный стон. Знак покорности и подчинения на эту секунду, так как несколько минут назад стонал и подчинялся я.
И вот, совсем тихий выдох, но в нем есть неприкрытое желание и наслаждение.
Я не говорил, что злопамятен? Он только сейчас это понимает. За полгода он изводил меня так, как хотел, творил со мной всё, что хотел, измывался, лаская чуть ощутимо, и наслаждение от этого обрушивалось лавиной на мою буйную голову.
Теперь же я играю с ним. И совсем необязательно видеть его лицо, ведь его тело не сможет соврать, особенно сейчас. Мне и так понятно, какое бы выражение приняли его чёрные как ночь глаза…
Как жаль, что эта игра не может быть вечна, а значит, я постараюсь, как можно дольше удерживать его на краю, не позволяя «перехотеть» и не давая кончить.
Итачи, если бы ты только знал, каково это – дарить то же, что чувствовал сам, ласкать человека, ради которого ты готов если не на всё, то на очень многое…
Кажется, я перестарался, и задел несколько раз самую чувствительную точку языком, за что и услышал долгий, протяжный стон, сопровождаемый бурным излиянием. Ты вкусный. Весь, целиком.
- Дей!- хриплый шепот стучит в висках подобно молоту. Но через некоторое время Итачи выравнивает дыхание и говорит:- Не стоило, мой контракт скоро истекает.
Ну, что, Дей, дождался. Понадеялся, что он всегда будет рядом!
- Когда?- не менее хриплый шепот из-за комка слёз в горле, который встал и никак не хочет уходить.
- Через неделю,- виновато опущенная голова,- прости, но не стоило. Мне хватит поводов для скуки, так что давай больше не будешь…так?
Он мнётся, и я понимаю, что нет ничего непоправимого, ведь он сможет остаться со мной.
…

Но он не смог.
Через неделю меня все вымотало и достало. Я пришёл домой на взводе, и сорвался. На нем. Мне надоело то, что от меня все что-то скрывают, прячут, лгут и никто меня не слушает. Даже он не показывал своё лицо.
Но он понял.
Понял и простил. И ушел, сказав, что он меня любит, открыв лицо. То самое, которое снилось мне по ночам, но я не мог вспомнить где я его мог видеть. Воспоминания прокатились по нервам волной удивления, страха и обиды. Тот самый парень, который спас, утешал и ушёл…
Но всё это было тогда, а сейчас, я понимаю, что меня ничто не спасет ещё раз, если Саске Учиха решит на меня напасть, ведь больше нет моего защитника, друга, любимого.
Я написал для него песню, сегодня её премьера.
И вот, выходя на сцену я вновь ищу знакомый силуэт в толпе, и вновь пытаюсь обнадёжить себя тем, что он ещё придет.
- Эта песня тому, кто стал для меня больше чем другом, почти что братом.- я говорю толпе, и она замирает в предвкушении.

И даже пройдя сто дорог, сто путей
И даже познав крови вкус у морей,
И даже поймав золотую звезду
Тебя я забыть никогда не смогу

На свет иду к тебе, только жди меня
И поверь ты в чудеса
Я не найду пути, если ты не ждёшь меня,
И за тебя
Я буду гореть в огне, буду плыть к тебе
И не узнаешь ты тогда
Что я дышу тобой, я живу тобой
И люблю я лишь тебя
Навсегда.

Ты для меня словно солнечный свет
Ты мой наркотик, без тебя меня нет
Ты манишь меня словно бабочку свет
Я буду ждать и через тысячи лет

Но я иду к тебе, через свет и тьму
Через тысячи дорог
Я пройду сейчас для тебя
То, что тогда пройти не смог
И я люблю, и я живу, и я дышу
Но лишь тобой
И лишь когда ты дышишь
Чувствую – живой.
С тобой…

Толпа замерла в немом восхищении, и разразилась бурными овациями. И весь прочий концерт был, как и прежде, но только стоило встретиться глазами с такими похожими на глаза Итачи, как всё потухло.

Я пришёл в себя медленно, и я понял, что меня держит Итачи. От радости я чуть было не задохнулся, но почувствовал, что меня усаживают на стул, в комнате со стеклянной загородкой, за которой привязан незнакомый мне человек.
- Ита, что происходит?
Он не ответил, и привязал меня к стулу и заставил смотреть и вспоминать
Шаг за шагом.
Рука, что ласкала меня, режет чужую плоть с беспощадностью.

Он обхватил меня сзади руками, прижал к разгоряченному, но сухому телу, даря тепло и лаская еле ощутимыми движениями соски.
Стон.

Ита прорезает поперёк мышц рану. Она будет долго заживать, отмечаю я с каким-то странным спокойствием.

Теплые, длинные пальцы правой руки трогают мои губы уговаривая впустить их. Я не сопротивляюсь, обхватывая их губами.
- Мне нужна твоя слюна, чтоб тебе не было больно.
Я облизываю их с увлеченностью ребенка, получившего вкусную конфету.
Рык.

Кажется жертва что-то кричит, но мне не слышно. Зато прекрасно видно как руки моего любимого наносят ужасные раны на тело, подвешенное за руки.

Он входит медленно, стараясь не причинять боль, но всё-равно это кошмарно больно. Рука спускается ниже, трогает мою мошонку и это заметно отвлекает от неприятного ощущения вторжения.
Мне этого мало и я начинаю насаживаться на него. Все преграды сдерживающие его звериное желание летят к чёрту, а мне большего и не надо.
Крик.

От ужаса происходящего я теряю сознание, а, по пришествию понимаю, что ЭТО с трупом сделали пока я был бес сознания. И хвала за это богам.

Но тут до меня доходит одна простая до безумия вещь: все воспоминания были фальшивкой и ложью только потому, что Ита никогда не позволял ни мне, ни себе прикасаться к себе. До того случая, а после мы и не спали.
Значит меня кто-то загипнотизировал, Ита говорил что лишь очень немногие способны загипнотизировать человека не только на подчинение, но и на память.
В комнату ворвался ещё один Итачи, я успел подумать, что сейчас по закону жанра его должны долго-долго бить, потом он, в чистой рубашке (непонятно каким образом оставшейся таковой) должен встать и грозно вытянувшись избить противника.(или убить, что впрочем неважно)
И не успело всё самое интересное начаться, как мой мозг самостоятельно решил, что хватит с него потрясений и отключился.

В себя я пришел довольно быстро, но как оказалось, в отключке я провалялся дня три.
- Дейдара…-осторожно погладив по голове позвал меня Итачи.
- Ита.- я улыбаюсь и с нежностью гляжу на него. Какой же он милый. А за окном палаты стучит дождь, который напоминает мне того, кто сейчас тихо опускается на кровать рядом со мной.
Итачи всегда любил дождь. Он говорил что дождь, это не пролитые слёзы.

А потом было много всего: и любовь, и терпетно-нежные поцелуи, и обещания никогда не расставаться. Но самое главное – в моей жизни был он, и никогда не будет его брата Саске, чей труп так и остался неопознанным…

Эпилог.
Спустя год. Воспоминания.

Несмотря ни на что Ита никогда не был со мною груб. Помню, как однажды сразу после концерта гендиректор умудрился крупно испортить мне настроение. В тот памятный вечер Итачи решил мне его чуть-чуть приподнять.
- Мой повелитель!- шутливо начал он.- Позвольте мне в знак любви поцеловать вашу руку?
- Ладно,- я принимаю игру лишь для того, чтобы не обидеть своего чувствительного телохранителя.
- Только не смотрите на ничтожного смерда, о повелитель!- ухмылка во всё лицо, уверен, но она скрыта маской.- Для надежности.- он поясняет опуская мне на глаза повязку. Теперь я понял, почему Хидан настоял на ношении подобных знаков.… Это порой так удобно.
Зачем я согласился?
Его губы не просто коснулись моей руки, а перевернув её ладонью вверх начали поглаживать то губами, то языком, прокладывая влажную дорожку между линий на ней.
Боги, почему же он раньше так не делал?!!
Возбуждение начало медленно концентрироваться в паху пока не перерастая в болезненное жжение, но совсем близко к этому.
- Ты хочешь?- тихо-тихо, невесомо шепчут эти самые превосходные губы мне в руку. Я уже не могу говорить, слишком сильная волна желания обрушивается на меня от его щекочущих пальцев. Лишь стону, или же мне кажется, что стон скатился с губ, но он понимает.
Его руки медленно поднимаются вверх, чуть ощутимо оглаживая кожу против волосков, от чего я начинаю понимать, что или я умру в скором времени, если подобные ласки будут продолжаться, или научусь кончать без стимуляции.
Руки проникают под футболку, оглаживают живот, спускаются ниже, останавливаясь в паре сантиметров от лобка и вызывая сладко-болезненную дрожь во всём теле.
Теперь это точно стон, но не «повелителя» как он меня называл, а раба, который, находясь в подчинении, молит, в данном случае о ласке.
Чуть-чуть, малюсенький шажочек к моей плоти, и тут же всё прекратилось.
- Ну не в вестибюле же, вдруг кто зайдёт…- нежный шепот прямо в ухо. Неужели он совсем не возбудился?!!
Те секунды, что мы добирались до номера, мне показались часами. Его дыхание прямо в ухо, и чуть заметные поглаживания в области паха просто не давали мне перехотеть, а его твёрдый член, упирающийся через штаны в ногу, подавал надежды на то, что сегодня таки будет что-нибудь большее.
Руки толкают закрытую дверь, поспешно запихивают ключ в замочную скважину… или я сошёл с ума, или это и впрямь ТАКОЕ возбуждающее действие, что хочется чего-то необычного.
Впрочем, Ита никогда не бывает однообразным.
Мы вваливаемся в комнату, я смотрю в его глаза зная, что он будет наказывать меня за стянутую раньше времени маску, а голове крутится мысль: «Да, Итачи, да, накажи меня!!»
Губы к губам успевают лишь прижаться, и тут же он толкает меня на кровать.
- Ты снял её, повелитель. За это я накажу тебя…
Мои руки нежно заводятся за спину, и мастерски связываются за спинку кровати. Профессионал пыток… Тех самых сладких в моей жизни пыток, которые только можно получать, наслаждаясь грубостью его рук и нежностью его рта.
Он стянул ленту стягивающую волосы, зная как меня это заводит.
Теперь не только его язык щекотал меня, но и волосы оглаживали взбудораженное тело, от чего я был на седьмом небе от счастья.
Наигравшись всласть с моим телом, поиздевавшись надо мной, он таки перешёл к решительным действиям.
Ну как решительным…
- Дей, можно..?- робкий вопрос. Нет, ну словно я ему скажу: «Нет, милый любимый, оставь меня связанного, возбуждённого в гордом одиночестве! И удовлетворяй себя сам!»?!!
Посмотрев на соответствующую физиономию он улыбнулся, и нежно приподнял ноги, и начал медленно и нежно растягивать.
Интересно, а он знает, что растягивать себя сам я уже пробовал? Но эта мысль утонула в экстазе возбуждения.
Как только я был, растянут, он медленно вошёл в заранее подготовленное, растянутое под себя тело.
Мы вместе…
Это было восхитительно, и обворожительно, и невыносимо приятно. Мен казалось, что лучше и быть не может, однако за пару толчков я осознал обратное и улетел за облака.
Выше и выше.
И ещё выше.
И ещё самую малость, чтобы достигнуть пика с громогласным криком. И он меня от такого удерживал?! Пощады не будет!
Ни завтра, ни потом, ибо я выжму из него все соки за это.



Одиночество или протянуть руку.
Одиночество. Это хуже, чем смерть.
Это боль. Это страх. Одиночество –
Голос тех, кого нет.

Есть люди, которые плохо понимают, что такое отчаяние. Есть те, кто думают, что знают, что такое отчаяние, но на самом деле и не догадываются об этом. Есть те, кому довелось узнать в полной мере, что такое отчаяние.
Это то чувство, которое напоминает тебе обрыв. Финал твоих чувств. Конец твоей жизни.
Это то чувство, когда твоя душа подходит к обрыву и смотрит вниз, размышляя о том, что она потеряет, если шагнёт вниз. И что приобретет.
Чувство, когда, стоя у края пропасти, ты понимаешь, что если сейчас упадёшь, то никогда больше не увидишь свет, не вспомнишь радости, не почувствуешь ничего. И тебе никто не протянет руку, чтобы вытянуть с края.
Чувство, когда лес, поле твоей мечты горят. Реки чувств высыхают. А пламя души гаснет без надежды на возвращение. Медленно, печально. И снаружи этого не увидишь, и внутри это не исправишь. Миллиметр за миллиметром твое существование теряет смысл. И это неимоверно больно, даже хуже, чем когда тебя пытают. После поступления в АНБУ, когда нас учили терпеть пытки, ни одна из них не могла сравниться в изощрённости с повреждениями и пытками, что приходилось чувствовать на войне. Но эта боль оказалась в тысячи раз сильнее, чем те пытки.
Ты понимаешь, что конец близок. Неотвратимо близок.
И это невозможно забыть.
Но сквозь пожар пытается пробиться одно-единственное чувство. Это любопытство. К тебе.
Умино Ирука.
Морской дельфин.
Ты сияешь как луч на том краю поля. Ты как путеводная звезда горишь, и не даешь мне потеряться в этой жизни. В собственной душе, которая вот-вот собралась умирать.
Мы говорим.
О чём?
Это не так уж и важно. Но я помню, что ты меня вывел с края этого поля. Я так захотел хоть с кем-нибудь поделиться своей историей, почувствовать не жалость, а понимание. И разговор, который дал мне шанс, снова почувствовать себя живым.:
- Именно поэтому я, не зная, что такое любовь, вовсе не жалею об этом.. В каком-то роде я даже боюсь.. боюсь обжечься, как это бывает во многих случаях..
- Просто нужно знать, что она взаимна, а не как у меня. Это, в общем-то, и есть история моей любви.
- ..но не с таким грустным концом… А как ты сейчас?.. я имею в виду не настроение на данный момент, а то, как в целом ты себя чувствуешь в последнее время..
- Плохо. У меня душа умирает, скоро похороны. И я не шучу.
- Умирает? Воскресим, однако, не рано ли она у тебя умирает?
- Нет, вроде как в самый раз. Просто моя жизнь катится к банальному существованию.
- Если перестаёшь верить в то, что в мире есть хоть что-то положительное, если перестаёшь стремиться к лучшему, то человек и вправду больше не живёт, а просто существует... Но поверь, что ни расколовшаяся дружба, ни несчастная любовь не стоят того, чтобы говорить "моя душа умирает"... Да, это больно... и я могу представить на сколько.. но это не конец жизни.. нужно просто верить.. это трудно объяснить, это нужно понять самому.. и мне очень хочется верить, что ты поймёшь, и что всё у тебя ещё будет хорошо!.. - смотрит нежным взглядом?
- А ты станешь моим другом? - взгляд полный доверия. Полный надежды, искренней, живой надежды. И протянутая рука в просьбе не отказываться. Принять дар, чтоб он не стал последним.
- Да, - и ответная рука, до боли сжимающая мою. Как просто.
И появился мост из понимания через обрыв.
И заполнилась пропасть безграничным счастьем.
И потух пожар, разлилась река, засиял огонь.
Как просто, но порой невозможно – протянуть руку и её принять.
Вытянуть с края, и показать, как это прекрасно: жить.

В посвящение той, что вытянула меня из моря боли и отчаяния, что протянула руку.
Тебе, Бьякко.
26/08/08


Запах твоих рук.
Запах твоих рук.
Всё, что я знаю в этой жизни, это ты. Ты появился так внезапно, что я и сам не успел осознать, когда ты успел стать для меня не столько другом, но и любовью. А ведь всё так хорошо начиналось: мы стали друзьями сразу. В этом мне очень помог Акамару.
…
- Ой, гляди, такой симпатичный пёсик!- маленький мальчик вскрикнул от удивления и неожиданности.- Ты потерялся? Или просто отбежал поиграть, а, маленький?
Блондин теребит лохматую шкуру, чешет за ухом, послушного, и не сопротивляющегося пса.
- Акамару! Вот ты где, неужели нового хозяина нашёл?- деланно удивляется шатен, с двумя ярко-красными полосками на щеках.
- Это твой?- блондин спрашивает у хозяина щенка.
- Да, это Акамару, а я Киба.- Киба протягивает раскрытую ладонь для пожатия.
- А я Узумаки Наруто! Я хочу стать Хокаге.- Светловолосый принимает руку, и удивлённо смотрит на короткую прическу нового друга, капюшон которого сливался с цветом волос, создавая иллюзию шикарной шевелюры.- Ух ты, а у тебя зрачки узкие, как у зверя.
- А? Да, это признак семьи, клана. Так же как и полоски на щеках.- объясняет товарищу Киба.
- Мы ведь будем друзьями? Так?
- Ага.
…
Мы тогда ещё не знали, что будем вместе гулять, сбегать с уроков, будем в одной команде по спасению Саске. Мы не знали, что наша дружба может перерасти в нечто большее.
Вернее, ты не знал. А вот я понял это, ещё когда Акамару ткнулся тебе носом в руки.
Может это парадокс, но звериный нюх, отличает малейшие изменения в настроении. По запаху. Я чувствую, что ты пахнешь радостью, или же печалью. Но неожиданнее этого, лишь то, что от твоего личного запаха, твои руки имеют свой собственный, и ты порой сам в состоянии различить его, и даже попытаться изменить.
…
Лес пах ужасом. Мерзким, трупным, сладковато-гнойным запахом ужаса. Это было противно, но мы шли. Шли и пытались не дать Саске уйти из Конохи. И с каждым членом нашей команды, что оставался тормозить одного из четвёрки Звука, этот противный, мерзкий запах разносился везде. Но нас с Акамару спасали воспоминания.
Воспоминания о запахе твоих рук.
…
Запах твоего тела сводит меня с ума. И тогда, и сейчас, я не могу ему воспротивиться. Если бы ты только знал, чего мне стоит себя сдерживать …
… чтобы не убить этого проклятого Учиху Саске!!!
Из-за этого холодного ублюдка ты никогда не станешь моим.

Так я думал, до тех пор, как нам поручили миссию на двоих. Тогда-то мы и стали парой. Не любовниками, но до этого совсем недалеко…
…
- Да не люблю я Саске! И никогда не любил!!! - ты, кажется, вот-вот взорвешься от незаслуженной обиды. - Просто он мой друг, а друзей в беде не бросают! Окажись ТЫ на этом месте, я бы поступил точно так же!
- Честно? - тихо спрашиваю я, отказываясь верить не столько ушам, сколько нюху, который подтверждал, что почти всё что ты сказал – правда. Лишь в конце ты слукавил.
-Да. - кивок головы. Нет, он приврал не в том, что пошел бы спасать меня, а в мыслях к самому себе.
- Suki dayo, Naruto.
- А??- ты опешил, и я перевожу слова, на понятный тебе лад.
- Я люблю тебя, Лисёнок.
…
И теперь, я исполню любое желание владельца этого запаха. И запах ЭТИХ рук навсегда станет моим.



Депрессия и болезни
Депрессия и болезни.
Можно ли объяснить то, почему человек впадает в депрессию? Особенно когда болеет? Наверное, потому, что чувствует себя одиноким и несчастным. Или потому что уверен в собственной мизерности и незначимости. А может быть и потому, что не чувствует тепла любимого человека в тот момент, когда к нему подкрадывается депрессия.
Причины бывают разные, но мысли у того, кто в депрессии всегда одни и те же: Я никому не нужен, меня никто не любит, мне незачем жить…
Примерно то же самое думал Наруто в день своего рождения. Он решил никому не говорить о нем, чтобы узнать, кто вспомнит из друзей и товарищей. Да и не мог он заранее сказать: болезнь свалила его внезапно. Обычная простуда оказалась ангиной, но он искренне верил, что друзья найдут способ поздравить его с праздником. Но никого не было. Никого.
Вот так и началась глубокая депрессия у одинокого по жизни человека. В свои нынешние 18 он так и не научился надевать маску безразличия. Он переживал по любому поводу, и не столько за себя, сколько за других. Он не читал романов, зная, что все чувства, написанные бесчувственным писателем, будут пережиты им, приняты в сердце, и оставят неизгладимый след на сердце шиноби.
Сегодня он забыл о том, что он мечтает стать Хокаге. Сегодня он забыл о том, что у него есть друзья. Сегодня он забыл о том, что он кому-то нужен. Сегодня он решил, что этот день будет для него последним днём в его бренной, никчемной жизни.
Что подвело его к мысли о суициде? Наверное, то, что он ощутил на себе предательство друга, то, что он понял, наконец, что его любовь отвергли, то, что он недостоин даже думать о том, что может стать Хокаге. Повторяя про себя заветную фразу: «А так устал в этом мире…», златоволосый шиноби шёл к краю крыши. К краю своей жизни. Он шёл в уверенности, что так должна закончиться его жизнь. Так и никак иначе.
Его лихорадило. Трясло от холода, но он держался, будучи уверенным, скоро все закончиться. Ему было невыносимо больно, но шиноби должны уметь терпеть боль. Пелена отчаяния застилала глаза, и вместо темноты полуночной Конохи, он видел теплый свет, струящийся с неба. Лучик, который протянул ему раскрытую ладонь. Который показал знак доверия и дружбы.
Отчаянным усилием воли Наруто подошёл к краю и протянул в ответ руку лучику.
Шаг. И вот он летит вниз, но ему кажется, что он поднимается наверх. И тут он теряет сознание…

В тот вечер Какаши-сенсей возвращался от Пятой. Он направлялся домой после многочасовой лекции о необходимости вернуть Какаши в АНБУ. Но, в этом деле сенсей показал невиданное прежде упорство. Ему удалось убедить Пятую в том, что нет необходимости в том, чтобы он снова вступил в ряды убийц. Он согласился брать задания ранга S, но не вступая в элиту убийц снова.
Будучи уставшим от человеческого общества, в лице Хокаге, он реши добираться по самому быстрому пути: по крышам. Его взгляд упал на дом Наруто. Конечно же но знал, что юный шиноби болеет, но был уверен в том, что друзья его навестят. Однако друзей Нару не было в Конохе, ведь их отправили на задания. Квартирка, в которой жил Наруто была на третьем этаже, и на крыше дома, кто-то стоял. Хотя нет, он не стоял, а неумолимо шёл к краю. Шаг за шагом. Медленно. Словно преодолевая жуткую боль. Какаши пригляделся и не поверил своим глазам: мертвенно-бледный, почти что синюшный Наруто, шел к краю. Даже издалека было видно, как его трясёт. Но, несмотря на это. понуривший голову Наруто шёл к концу своей жизни.
Хатаке метнулся к дому, веря и уповая на то, что он успеет. Лишь то, что Наруто приостановился, поднял взгляд к сине-чёрному небу и протянул руку к луне, и помогло бывшему АНБУ успеть. Успеть подхватить в полёте сорвавшееся с крыши тело.
Всё ещё не веря глазам, Хатаке прыгнул в окно Наруто, оглядел комнату, и понял, что уж лучше он парня к себе оттащит.
Прыжок за прыжком, всё ближе к теплу. То, что Хатаке увидел дома у Наруто заставило его сильно поволноваться. Там не было не одной целой вещи. Кругом всё было не просто разломано, разодрано так, словно там или была битва, или истерика, с применением большого количества чакры. Остались только стены, но и по ним шли огромные трещины.
Загадкой же так же являлся мотив поступка Наруто. Этот жизнерадостный парень шёл к краю так, как смертник на эшафот. Покорно и безжизненно. Почему? Пока Какаши мучился подозрениями и догадками, они добрались до дома сенсея, он уложил страдальца под одеяло и засунул в подмышку градусник. Тот начал приходить в себя.

Тепло… такое тепло вокруг. И чувство защищенности. Надежности.
Наруто приходил в себя медленно, то всплывая, то погружаясь обратно в пучину трагических снов-воспоминаний. Когда же он окончательно пришёл в себя, то почувствовал на себе взгляд, пристально изучающий его. Открыв глаза, он наткнулся на теплый и нежный взгляд, который, как, оказалось, принадлежал его второму сенсею. Его кои сенсею. (кои с яп.-любимый) Тому, кто был основным примером для подражания, но тому, кто не имел шансов стать Хокаге, потому что работал в АНБУ.
Наруто внимательно посмотрел на сенсея и обстановку, и решил, что стоит спросить, где он. Так, на всякий случай, хотя, вдыхая аромат этого дома, но точно знал, что находиться дома у легендарного война. Ведь он пах точно так же как и сам сенсей. Он хотел спросить, но не смог. Зачем ненужные слова? Он ведь знает ответ. Он не станет спрашивать так же и о том, как он попал сюда. Он ведь помнит то, что было вчера.
Вчера…
- Шиноби не должен плакать, особенно будущий Хокаге.- с улыбкой произнёс Хатаке, предчувствуя то, что сейчас на его подушке будет океан слез, а на одеяле соплей. Вот только горе-самоубийца от этих слов не перестал плакать. Слёзы катились по щекам Лисёнка, оставляя мокрую дорожку. Не было ни стонов, ни всхлипов. Было лишь горе, одиночество и тоска, разлившаяся в голубых глазах.
Подчинившись наитию Какаши притянул к себе ученика и обнял так, чтобы Наруто никогда не чувствовал себя одиноким и забытым. Притянул и почувствовал на груди две горячие ладони, которые, чуть задержавшись, поползли вверх, и обвили шею. Но будучи слабым от болезни, Наруто упал обратно на подушки, и утянул за собой сенсея, которого не собирался, по всей видимости, отпускать. Глаза встретились. Почувствовав, что слова того, что Нару нужен, не помогут, Хатаке решил просто доказать «солнечному» блондину, что он нужен. Хотя бы ему, Хатаке Какаши. Хотя бы так, как кои. Губы слились в нежном поцелуе, который плавно перетёк в страстный. Так плавно, что никто из сторон и не заметил этого…

…Усмирив дыхание, и бешено колотящееся сердце Нару посмотрел на новоиспеченного любовника, который прижимал его к себе. Посмотрел, и понял, не только то, что он кому-нибудь всё равно нужен, но и то, что суицид не решает проблем. И жизнь у него одна, так стоит наслаждаться каждым её мигом, и не пытаться приблизить конец. Не пытаться поставить финальный аккорд, а искать новые вариации мелодии по имени судьба.
Когда друзья вернулись, они заметили перемену в Наруто, который стал серьёзнее. Они преподнесли ему заранее заготовленные подарки. Болезнь юного шиноби странно пошла на убыль, после активного сна с «лунным» блондином, который, кстати, однажды признался Наруто в чувствах. Признание было принято, но для остальных их отношения так и остались учитель-ученик. Но вот что запомнил Нару на всю свою жизнь: любому в момент трудностей нужно протянуть руку. В знак доверия и благодарности.