Элинор Реддл - Заявка Выполнена.

Разговорчики
Название: Разговорчики
Автор: Азраил
Бета:
Рейтинг: R
Размер: мини, 1000 слов
Пайринг: Хикару/Каору
Жанр: романс
Саммари: До чего доводит скука
От автора: Не планировал так бытро, ну да ладно.
Предупреждение: твинцест

- Дьявольски скучно! – Хикару поморщился. В салоне автомобиля было душно. А ещё там было действительно кучно.
- Ну малыш, - ухмыльнулся Каору, - потерпи немножко…
Рука брата прошлась по щеке, оставляя влажный след. Сейчас они играли для одного-единственного зрителя – водителя Хиттачин. Но этот зритель был, и это не могло не подзадорить Хикару.
- Ну, раз ты просишь, брат… - Влюблено посмотрев на близнеца, Хикару улыбнулся.
- Вот и славно. – Каору тоже улыбнулся.
Это была их самая обычная игра. Все было как всегда. Ничего не было из ряда вон. Обычный вопрос, обычный ответ. Именно это то и было скучно.
- Каору, а давай развлечемся? – Хитро посмотрев на брата. Тот хитро ему подмигнул и легко клюнул в щеку.
Водитель внимательнее присмотрелся, хотя не в его власти было разнять даже по-настоящему целующихся братьев. Лишь подвезти к дому так, чтобы этого не увидели их родители.
Дома так развлекаться было можно лишь при горничных. Хотя даже они не могли порой оценить размах шутки.
- Каору… - Нежный шепот за обедом прямо в ухо – Хикару всегда знал, что нужно сказать, чтобы его близнец, его вторая половина, похожая на него как две капли воды завелся. Вот так вот. С полоборота.
- Хикару… - Нежно и легко выдохнул брат в свою очередь давая понять, что шутка зашла слишком далеко, но увлеченный Хикару был просто не в состоянии понять этого. Он хотел развлечься. Прямо сейчас. С любимым братом.
- Ну же, - улыбнувшись, старший из братьев Хиттачин полез под рубашку кончиками пальцев своему близнецу. Горничная, которая в это время стояла неподалеку еле слышно ахнула. Даже скорее выдохнула, и именно это распалило Хикару сильнее, чем даже попытка брата остановить его. - Малыш….
Это слово прозвучало как самая большая пошлость на свете. Хотя бы потому, что это абсолютно точно указывало на место Каору в их паре. Быть снизу не считалось зазорным не у одного из братьев, но сейчас, именно в этой ситуации это невинное слово, этот намек, который подал близнецу Хикару, было не просто пошлостью, а неким проявлением похоти. Желания, а не разума. И физиологии, а не сердца.
- Хикару, пожалуйста… - Каору попытался отодвинуть руку брата, но этим самым сделал только хуже – Хикару обхватил его член сквозь ткань штанов и стал ласкать. – Мм…
Каору немедленно сорвался на стон. Мало кто знал его так же как брат. Многочисленные девушки, которые наблюдали за «Братской любовью» не подозревали, насколько порой правдивы эти двое в своей игре, а они в своих догадках.
Сложно заметить, как осторожный палец, словно просто так касается одного единственного местечка в паху, заставляя брата лить слезы, показывая свою слабость. Хикару всегда удавалось заставить быть Каору естественным, но Каору всегда был главным в их отношениях. Вне зависимости от того кто сверху, а кто снизу, Каору был «стержнем», который держал в тайне их совсем не братскую любовь, и держал их любовь целой.
Единой. Стойкой.
Горничная тихо выскользнула из столовой, словно зная, что сейчас там будет происходить. Она умела держать язык за зубами, как, впрочем, и вся прислуга в доме. Им не доплачивали за это – просто здравый смысл никогда бы не позволил этим людям рассказать правду. Не потому что они боялись подколок и мести двух братьев, а потому что им бы просто никто не поверил.
Братья умели вести себя как примерные дети при родителях, при этом, не теряя своей озорной сущности. Те, кто не знали братьев поближе, были свято уверены, что те не способны разыграть кого-то так, что становилось страшно уже не только от размаха фантазии, но и от элегантности выполнения задуманного.
Каору вскрикнул, стоило Хикару зажать его сосок между пальцев сквозь ткань. Ткань, впрочем, была настолько тонкой, что казалось сквозь нее можно дотронуться как сквозь вторую кожу. Каору заводился от этого все сильнее и сильнее, а его близнец, гладя на собственное, но искаженное сладостной болью лицо, наслаждался. Это не редкое зрелище всегда приводило его в восторг.
Рубашка была снята – об этом свидетельствовал стук многочисленных пуговиц по скользкому паркету, и по утопающему звуку в толстом ворсистом ковре под ногами. Лязгающий звон ремня, и шуршание брючной ткани. Они разделись оба, словно зеркально отражая действия друг друга. Они вглядывались в одно лицо, целовали одни губы, они неистово, нетерпеливо терлись друг о друга членами, изнемогая от одинакового желания.
Но все ещё они не были одним целым. Это раздражало Хикару. Это печалило Каору.
Все остальное было прелюдией именно к этому действию. По одной простой причине ни тот, ни другой не считали этот фроттаж прелюдией к сексу. Просто потому, что без настоящего проникновения, они могли делать то же самое с зеркалом.
Но ведь зеркало не может принять тебя целиком, верно? Именно этой логикой и пользовались близнецы, поэтому в сексе именно это было самым важным. Гладкие от масла пальцы скользнули в проход Каору, растягивая его. Тот насадился в нетерпении, и раздвинул ноги пошире, давая больший доступ.
Скользко и влажно. Так, словно два, абсолютно разных характера, и абсолютно одинаковых лица чувствуют друг друга, как самих себя. Каждый толчок, словно это тебя пронизывают электрические заряды, а не близнеца. Чувства, накрывающие с головой, это просто чудо, которым не дано насладиться всем, а только избранным.
Оргазм настиг их одновременно, как и полагается порядочному оргазму, который приходит к непорядочным близнецам. Смятая скатерть на гладком столе, несколько светлых пятен на нем же, разлетевшиеся пуговицы и смятая ткань одежды, небрежно брошенной и скомканной под ногами, и тяжелое дыхание - все это говорило о том, что сейчас произошло в этом самом зале.
- Каору…Ты как? – Нежно интересуется Хикару. Брат тихо скулит, от горячего и влажного воздуха в ушах, но у него нет сил отодвинуться. Как и нет сил понять, чего от него хотят.
- Каору… -Настойчиво шепчет в ухо Хикару снова и снова. Он прижимает к себе своего брата так нежно, что тот, кажется, успокаивается, и уже начинает потихоньку соображать. Но это только видимость. И Хикару понимает это лучше всех.
И Хикару берет на руки брата и несет его в спальню. Позже, приехавшим на время родителям он сообщит, что брат устал в дороге. Горничная и водитель подтвердят, что тот приехал бледный и усталый. И только на вопрос Каору «И как у тебя это все получилось снова? Получилось меня уговорить?»Хикару ответит снова и снова, улыбаясь их любимой, дьявольской улыбкой: «Разговорчики»

@темы: наброски, мои творения, неотбечено, mini, Romance, PWP, R

---

Заявка Мэй.Давай померяемся….

Название: Давайте померяемся
Автор: Азраил
Бета:
Рейтинг: Pg-13
Размер: мини, 600 слов
Пайринг: Хибари/Рёхей
Жанр: романс, легкий юмор
Саммари: Однажды Реборн предложил игру...
От автора: заявка выполнена в кратчайший срок, да. Дарится.

Давай померяемся….

Впервые Тсуне хотелось по-настоящему смеяться. Он просто не ожидал подобного. И впервые желание посмеяться над Хибари не вызывало страха, а вызывало иронию. Все до гениального просто – игра, которую предложил Реборн была малоизвестной, зато с широкой фантазией. Игрокам нужно было преувеличивать. Все преувеличивать.
- Вы говорите «А у меня», и преувеличиваете до тех пор, пока кто-то не обличит вашу ложь. А игра называется «Давайте померяемся». – Объяснял Реборн Хранителям.

Учитывая умение Реборна к манипулированию людьми играть пришлось всем. Гокудера постоянно задирался вместе с Ямомото, то и дело, говоря «эй, да ты преувеличиваешь», за что он и выбывал из игры. Ямомото был известным шутником и играл против Мукуро, который умудрялся одновременно строить глазки будущему Десятому и противостоять Такеши в этом, каук оказалось, непростом деле.
- Я ЭКСТИРМально сильнее всех!!! – Заявил Рёхей, махая кулаками, и Хранителю Облака это почему то не понравилось.
Все замолчали разом. Гомон стих, и все ожидали ответного шага Хибари, который врят ли мог похвастаться таким качеством, как сдержанность.
- Я готов поспорить, что Хибари сильнее. – Неожиданно высказался Тсуна, молчавший до этого.
Кёя одарил того непонятным взглядом, и Тсуна понял, что бить его за это не будут.
- Я забью тебя до смерти. – Привычно сказал Хибари надвигаясь на Рёхея. Тонфа выглянули из под пиджака, и внезапно всем показалось, что комната слишком маленькая.
- Ой, мне надо попить… - Резко вскочил Тсуна, и сопровождать его вызвался Хаято. Со смехом за ним увязался Хранитель Дождя. Малыш Ламбо уже давно играл на улице вместе с И-пин, поэтому он и не знал о том, как накаляется атмосфера в комнате. Мукуро одарил Хибари насмешливым взглядом, распаляя ярость и ненависть того до неимоверных высот, и так же тихо выскользнул из комнаты, которую так любезно им предоставила семья Сасагава.

Хибари всей позой выражал недовольство. А Рёхею просто захотелось помахать кулаками. Но они оба знали, что это ни к чему не приведет. Именно по этой причине в прошлый раз, когда выведенный из себя Рёхей кинулся на Главу Дисциплинарного Комитета, это не привело ни к чему. Ни к чему приличному. По крайней мере, так считал Хранитель Солнца, который прекрасно помнил, как драка закончилась поцелуями, объятиями, скомканной в углу одеждой и тихими, нежными поскуливаниями. Он не знал, что Хибари думал об этом, потому что здравый смысл Кёи подсказывал, что пусть лучше его портер и возлюбленный считает, что все это было случайностью.

Но случайности не случайны.

Ожидаемой драки так и не началось.

-Нужно поговорить. – Непреклонно сказал Рёхей. Хибари промолчал. И это молчание яснее голоса сказало: «Раз нужно – говори».
- То что было в прошлый раз… Это неправильно. – Рёхей задумался. Он, конечно заготовил и отрепетировал речь, но сейчас не мог подобрать слов. Ну как бы объяснить Хибари то, что он не может быть снизу? Фактически это невозможно! – Понимаешь, ведь я вышу, и у меня больше…
Хибари поднял бровь. Сасагава неожиданно покраснел до основания шеи. Теперь его можно было сравнить с помидором. И Рёхей точно победил бы по красноте цвета.
- Ну, ты же знаешь… - Смущенный Сасагава не мог подобрать прапвильных слов, и Кёя решил ему слегка помочь, показав, что он понял, о чем речь, но заставив смутиться ещё больше всего одной фразой.
- Докажи.
Рёхей замялся. И тут же завелся.
- Да что мы тут членами меряться, что ли будем?!
Спустя полчаса Хранитель Солнца понял свою главную ошибку. Нужно было взять любрикант.

Ребята, прогулявшиеся по улице пришли в дом Сасагавы, и заметив, что он цел, как и комната, предложили поиграть.
- Ну что, будем доигрывать «Давайте померяемся?» - Предложил Тсуна.
И вот тут, впервые он понял, что хочет смеяться, судя по одинаково смущенной реакции его двоих Хранителей.
«Судя по всему они уже померялись» - догадался Савада, и осторожно перевел тему.

@темы: наброски, РЕБОРН!, мои творения, неотбечено, mini, Romance, PG-13

---

Два танца

любовь в четыреста словах

Её называли Танцем Смерти. Всем, кому довелось увидеть то, как она танцует с клинками, пистолетами, и даже обыкновенными лентами, не удалось прожить долго. Это был поединок красного и черного, которые были так контрастны в её мужском наряде, и на её голове. Этот танец был последним в их жизни. Она кружилась, и ей казалось, что все остальные двигаются настолько медленно, что она могла застрелить, не прерывая головокружительных движений танца.
И попасть.
Она никогда не промахивалась, а целилась всегда в голову. В тот момент, когда она откидывалась назад так, что вершиной её тела казалась небольшая грудь, которой было невозможно не любоваться, вне зависимости от пола, больше никто не замечал, как руки добавляют красного в этот танец.
Танец смерти.
Её пытались убить бесчисленное множество раз во время её дела, но кинжалы обходили её стороной, ведь алмаз, вместо сердца пугал даже нерушимую сталь. Струны рвались и лопались, недолетая, потому что один короткий меч всегда был быстрее. Пули были слишком медленными, чтобы суметь её покорить.
Поразить.
Но было то, что могло по-настоящему поразить сердце, этой богини. Этой Смерти.
И это была девушка.
Она тоже танцевала. Но это был совершенно другой танец. Она танцевала в кабаках, под струны лютни. Она прихлопывала в ладоши, и монеты в её волосах и на расшитой одежде от этого звенели радостно, оглушительно, вторя каждому, даже самому незначительному движению девушки. Этот танец был наполнен желанием куда-то бежать.
Желанием жить.
Каждый раз, под восторги публики девушка танцевала на битом стекле, но стекло не хотело жалить её белоснежные, в тон её волосам ступни. Она танцевала на углях, но угли лишь обдавали теплом, не желая обжигать. И каждый раз, когда она поводила рукой, светлый ореол волос вздымался над её головой, как над высшей святыней.
Как над самой Жизнью.
Девушка всегда улыбалась. Она видела знакомые лица, и изредка прикрывала глаза, словно здороваясь, и каждый, кому пришлось это увидеть был уверен - его только что благословили. И каждый, кто бывал в том кабаке, был самым счастливым и удачливым в своем мире. И каждый стремиться попасть в этот шумный, прокуренный кабак, где танцуют Танец Жизни. И только у одной нет на это ни единого шанса.
Но она будет ждать там, на поляне, позади кабака, пока её любимая не натанцуется. Она будет ждать с букетом цветов или с коробкой любимых конфет. А может быть, она будет ждать с теплой кофтой, потому что опять вечереет. И будет придумывать свой, новый Танец, которого никто не увидит.
Никто, кроме самой Жизни.

---

Зарисовка №5

Она идет по улице.
Её плавные, размеренные, тихие шаги заставляют каштановые волосы развеваться на ветру, а легкую юбку вздыматься красивой волной. И ничто не выдает того, что неописуемая боль сжимает в тиски её сердце. Ничто не говорит о том, как ей плохо. Как ей тяжело в этом мире – безжалостном, резком и злом.
Слезы текут по её лицу, но она, не замечая их, размеренно шагает. Внутри нет ничего, кроме боли. Той самой боли, которая заполонила собой весь мир. Той боли, которая стерла для неё границы фантазии и реальности. Боли, которая обратила все мечты и надежды в прах, в пепел, что был безжалостно развеян по ветру.
И слезы от мечты.
Её мечта, самая сладкая, самая запретная, та, которую она запрещала себе додумывать, разбита. Наверное, ей было бы не так обидно, если бы она знала, что она домыслила эту мечту. Наверное, однако сейчас ей больно так, словно у неё отняли то, что ещё не успело родиться. А может быть, так оно и было.
Под её легкими сандалиями хрустят камни, прямо как осколки. Прямо, как мечты людей, брошенные прямо под ноги кем-то. Они хрустят и ломаются, потому что больше никому не нужны в этом мире. Они сгибаются и ломаются под тяжестью реальности – реальных ног, что шагают сейчас по мостовой.

Она идет по улице, и улыбается
Не замечая слез
И пусть мечты вновь крошатся, ломаются.
Все это не всерьез.

@темы: мои творения, mini, зарисовки

---

Зарисовка №4

Она сидит дома. Редко выходит на улицу. Она сидит и творит. Творит, создает, делает.
Её тонкие руки перепачканы в мелу, в угле, в ярких, чистых красках.
Измазаны по самы локти. И пара штрихов на лице. Как раз там, где была зажатая между зубов кисточка, карандаш, ластик, шпатель...

Она сидит дома. Ей некогда. Её ждет работа. Музыка, рисунки, стихи, проза... Это все её дочери, сыновья, любимые детища, которые она так искренне любила. И не могла бросить ни за что.
В ящике лежат изрисованные листы. Исписанные с друх сторон. В корзине ледат испачканные в краске промокашки.И она все это любит.

Она сидит дома. И это все причины. Но они совсем не главные. Второстепенные. Фоновые.

Она сидит дома.
Потому что больше не может ходить.

@темы: мои творения, зарисовки

---

Зарисовка №3 Зарубки на память.

Мужская прическа её не красила, но она ей шла. Поэтому девушка её носила. А вместе с ней и носила мужские кепки, рубашки, футболки, а зачастую и ботинки. Это было удобно. Пусто не красиво, но комфортно. Комфорт она ценила больше, чем множество девушек её лет, согласных променять его на видимость. На красоту. На внимание и возможность сказать «Тут так холодно. Я замерзла. Одолжи мне свою рубашку, а?», а после этого сидеть и любоваться на торс парня, вдыхать его запах, греться от его тепла, которое ни к чему не обязывает. Но она предпочитала отдавать свои нагретые толстовки девушкам, чем принимать мужские или же женские.
А ещё её не красили глаза. Они не были уродливыми – нормального размера, с нормальными зрачками. Просто она их не красила. Когда она плакала, что впрочем, было редкостью, они краснели и опухали. А ещё они меняли цвет. Неконтролируемо. И это её тоже не красило. Совершенно. У неё не было длинных, пушистых или загнутых ресниц. Были самые обычные – короткие и прямые, белесые кончики которых, чуть приподнимались. Над глазами были брови. Угольно черные, широкие, ярко выделяющиеся на бледноватом лице. Они её тоже не красили, потому что мода велела иметь жирные, выщипанные брови-линии, которые девушка должна была рисовать и смывать. А ей не хотелось усложнять себе жизнь.
Её не красила богатая мимика и неуемная сдержанность. Она могла быть горячее солнца и холоднее льда. И все это в промежуток в одну минуту. Она умела сказать правильные вещи с независимым лицом, помочь человеку, держась так уверенно, что многие, даже старшие люди её уважали. В споре она умела уступать, промолчать, и дать человеку осознать свою ошибку, потому что прошли те времена, когда она запальчиво пыталась бы объяснить правоту. Доказать правоту. И это её тоже не красило.
По настоящему было только две вещи, которые её по-настоящему красили.
Слезы, которые она умело сдерживала, кусая губы или пальцы. Лишь потом, после где-то всхлипывая в одиночку, смотря на небо, или же обнимая любимую игрушку или подушку.
И своеобразные зарубки. Зарубки на память. Маленькие и большие.
Широкие и тонкие.
Длинные и короткие.
Глубокие и поверхностные.
Выделяющиеся и незаметные.
Кровоточащие или уже зажившие.
Новые или старые.
В прямых или узорах.
Эти зарубки скрывали широкие рукава мужской рубашки. Эти зарубки скрывали живые, яркие глаза, не показывающие никому ран. Эти зарубки скрывала широкая улыбка. Эти зарубки скрывала богатая мимика и неуместная сдержанность. Эти зарубки скрывали пересохшие слезы в глазах.
Эти зарубки скрывала Она. И мужская прическа её совсем не красила. Она ей только шла.

@темы: наброски, мои творения, mini

---

Зарисовка №2 Улыбка.

Она идет. Бежит. Падает и снова встает.
Её черный плащ почти что незаметен на черноте земли, но та, кто его носит, делает его не просто заметным, а выделяющимся. Её черные штаны, черный шарф, который развевается на ветру, кепка того же цвета, чуть прикрывающая глаза от любопытных, и огромные наушники – все это достопримечательность серого города.
Люди оглядываются, когда она проходит мимо. Её руки плавно или резко двигаются в такт музыки. Она улыбается, как никто. И это смешит людей.
Они смеются над ней.
Но она рада. Она свободна, жива.
Но она не помнит, как улыбается сама.
Тысячи взглядов, и град из миллионов ухмылок, но она рада. Они вдруг вспомнит все то, что забыли. И улыбнуться. А ведь когда-то не умели…
Её ключи звенят. Брелки на солнце переливаются ярким светом. На ключах Башня и маленький, золоченый Замочек. К замку нет ключа, как и к её дрожащему сердцу. Но она есть и жива.
Она идет. Приходит. Вот большой, массивный замок. Ни один ключ к нему не подходит. Ей кажется что все, конец, но вот, один ключ входит в замочную скважину. Она рада. Счастлива. Она поворачивает ключ, но тот едва ли продвигается. Ключ застревает.
Она дергает его, но тот упорен. Он не поддастся. Она тянет дверь на себя.
Её черный шарф разевается на ветру. Дверь стоит неприступно.
Она исчезает.
Её вытирает, вымывает, выделяет, выскребает, вырывает, выжимает, выталкивает, выкручивает, вылавливает, выпарывает из полотна этого мира.
Первой исчезнет её улыбка. Та самая, которая дарит всему миру покой, добро и тепло.
Потом, словно по волшебству растворятся огромные наушники, которые привлекали стольких людей. Смешили и забавляли.
Черные штаны и плащ истлеют, словно их и не было. Они превратятся в белую пыть. Белую - такую заметную в серости города.
Шарф тоже будет исчезать - потихоньку, помаленьку, по доле ниточки, но так и не распадется.
А ключ... Ключ будет вечно торчать из двери, которую она открывала, по привычке, не в ту сторону.
И только люди, будут снова и снова замечать у себя странную, мимолетную болезнь, которая яркими красками будет оседать на их лицах.
Эта болезнь зовется Улыбка.

@темы: Ориджиналы, наброски, мои творения

---

Зарисовка №1

Железная леди не боялась ничего на свете. Она ни с кем и никогда не была добра и мила. У железной леди нет недостатков. Железная леди всегда разумна, расчетлива, собранна и уравновешенна, даже в те минуты, когда она в бешенстве.
Это знают все.
Мало кто знает вторую сторону медали. Когда Леди приходит домой, и становиться просто Рессой. Когда она дрожит от страха, стоя на большой высоте, но при этом не перестает смотреть вниз. Когда она улыбается целому миру своей простой, незамысловатой улыбкой, и заставляет смеяться других, когда поет любимые песни из плеера.
Это известно немногим.
А о том, как часто Ресса думает: «А люди умирают от одиночества?» или «Было бы славно, если бы друзья никуда не уходили» или же «Хочу снова научиться любить так, чтобы навсегда забыть о том, что у меня дефектное сердце». О том, как часто она смотрит в небо, в единственный глаз солнца, в движущуюся воду, которая словно зовет за собой, манит, своими холодными, мертвыми струями, потому что тоже хочет быть любимой…
Об этом не знает никто.
Потому что даже в одиночестве одна будет играть свою маленькую роль.
И лишь иногда, в кромешной тьме, забившаяся, зажавшаяся в самый дальний и темный угол, она будет глубоко но коротко дышать, и только марево тьмы и тени будут слышать невесомые, легкие как паучьи нити, всхлипы.

---

Зарисовка № 0

Она прячется за маской железной леди. Ей никто не говорит и слова поперек – знаю, забьет до смерти и не заметит. Её каждый желает получить себе в друзья – её руки это сосредоточение власти. Негласной, но абсолютной. Она знает управу на всех и каждого. Она знает себе цену.
А она хочет любить. Более того. Она хочет быть любимой. И для неё это страшно. Она знает – любовь это слабость сильного. Она не может быть другой. Не умеет быть слабой. Не научилась. За всю свою жизнь. А ей так хочется….
Так хочется…
….побыть слабой. Потому что любовь – это сила слабого.

@темы: мои творения, зарисовки

---

По гороскопу.
Название: По гороскопу.
Автор: Азраил ака Цесс
Бета:
Рейтинг: R
Пайринг: 1827 Хибари/Тсуна
Фандом: Реборн!
Саммари: Тельцов невозможно заставить изменить одно решение.
От автора: Написано благодаря тому, что я узнал, кем является Хибари по гороскопу. Итак, зачитываем гороскоп про Тельцов.
От автора 2: Если не откоментите – обижусь!

Бесполезно пытаться заставить его изменить уже принятое решение.
Хибари был резко против любых толп. Даже такое немногочисленное скопление людей, как Хранители Вонголы. Уже было для него утомительным и раздражающим. И в его планах совершенно не было вступать в их ряды. Как вы думаете, есть ли что-то способное заставить Хибари изменить его решение?
Даже малыш Реборн не смог этого сделать в полной мере. Лишь пообещал хороший бой, если Глава Дисциплинарного Комитета сохранит кольцо Облака Вонголы. Но это лишь временное.
- Ты, почему ты отказываешься защитить Джундайме?! - Возмущался Гокудера.
- Поиграешь с нами? – С постоянной улыбкой спрашивал Ямомото.
- Во имя ЭКСТРИМа!! – Кричал Рехей.
Вот только Хибари не было до всего этого абсолютно никакого дела. Все было так, словно ему и вовсе плевать на семью. Хотя быть может, этот так и есть на самом деле…

Чем больше вы настаиваете, тем меньше добиваетесь.
Из-за постоянных встреч с Хранителями Вонголы Хибари стал меньше внимания уделять Намимори, что его невыносимо раздражало. Его доставал каждый из Хранителей, но каждый из них был быстр. И не то, чтобы Хибари не мог с ними справиться, просто не находил необходимым пачкать о них руки. После битвы с Варией и Занзасом многие из них стали его должниками. И это объединяло. Но любое объединение неимоверно раздражало, заставляя впасть в ярость, коорая подвластна лишь избранным.
После того, как Савада открыл в себе потенциал хищника, у Хибари могло появиться желание встать на его сторону при случае, но…
Если он это сделает, значит, он проиграл, ведь каждый из этих прихвостней будет считать, чо это их заслуга. Вовсе не его решение. А так быть не может. Поэтому Хибари предпочитал оставаться в стороне. Приглядывать за неуклюжим мальчишкой, который постоянно попадался ему в школе, и казался самым слабым из всех земных существ. А потом так сильно вырос…

Начинать «обработку» нужно заранее, исподволь, ненавязчиво внушая ему вашу идею, пока он не примет её за свою.
Есть вещи, о которых Тсуна предпочитал молчать. И делать это так некрасноречиво, что никто и не догадывался, какие чувства он испытывает к одному из своих Хранителей. Сильнейшему из своих Хранителей.
Вездесущий Реборн об этом знал. Сложно, знаете ли, не знать того, что происходит в стонах и страстных всхлипах каждую ночь под ухом. Но сам Тсуна об этом не знал, поэтому был уверен, что не знает никто. Более того, Реборну можно доверять – он знает многое. Очень.
Именно поэтому Реборн стал усиленней натаскивать мальчишку. Слабаку не потягаться с Хибари. Не «травоядное» он даже не обратит своего внимания – рассудил Реборн, и под вопли Тсуны «Реборн!!» стал гонять его еще сильнее.
Беспощаднее. До конца не понимая, кто же строже – Реборн к Тсуне, или же сам Тсуна к самому себе, когда выбрал такого возлюбленного.
Вся эта возня привлекала внимание Кёи, который предпочитал наблюдать за тренировками свысока – заодно присматривая за любимой школой. Ему было интересно и удивительно. «Цыпленок» поражал его все больше и больше.
И стало абсолютно ясно, откуда появилось это желание…

Нельзя дразнить Тельца, насмехаться над его привычками и слабостями – взорвется, не взирая ни на какие последствия.
Каждый ученик Намимори знал самую важную истину – нельзя раздражать Хибари. Не только потому, что это сулит неприятности, но и потому что шансы выжить после этих «неприятностей» невелики. Подобные выпады Хибари обычно воспринимал достаточно спокойно – как попытка поиграть шавки и слона. Даже не так – шавки и снежного барса, который прикорнул на солнце.
Правда то, что сделал Мукуро, Хибари так и не удалось забыть или простить. Да он особо и не пытался. В конце концов – это приятно – иметь достойного противника. По-настоящему.
Тсуну же он как противника и не воспринимал. Только как травоядного, которого почему то хочется гладить, нежить, защищать. Пометить, сделать своим и оберегать ото всех. А это слабость. И чтобы не разрушить столь нежно любимый Намимори Хибари решил держать эту слабость в тайне, то и дело вглядываясь в карие, но так часто вспыхивающие расплавленным золотом на солнце, глаза.

Только терпением и мягкостью можно завоевать его сердце.
Тсуна по природе совершенно незлобив. Он прощает то, чего не простил бы любой другой человек. Его можно было бы назвать слабаком, но в нем есть стержень. Именно то, что не дало ему сломаться ни под атаками Мукуро, ни под яростными выстрелами Занзаса, ни под туманной атакой лучшего мечника будущего – Генкши.
По началу Хибари считал Тсуну слабаком. Тестом, из которого девушки лепят все, что угодно. Потом Хибари понял – это не проявление слабости. Это проявление силы. Ведь только сильный может позволить себе иметь в тылу врага, и сохранить ему жизнь. И только слабый старается избавиться от врагов любым способом. А Хибари не любил быть слабым. Но и вот так тоже не мог.
А ещё Хибари не мог не замечать того, что глаза Десятого Босса Вонголы стали все чаще останавливаться на нем. И Глава Дисциплинарного Комитета точно знал, что это не испуганные и встревоженные взгляды, а что-то вроде..любования. По крайней мере, он расценил это именно так, поймав взгляд Тсуны.
А понять то, что будущий босс не слаб помогла ему всего одна фраза, сказанная Тсуной тогда. Когда они только пробили базу Мелоне, и на хрупком теле навсегда остался крест двух шрамов, он тогда сказал:
- Хибари-сан. Я тебя люблю.

Многого можно достичь, взывая к его чувствам: он добросердечен и сентиментален.
-Мм….ААаа….. – Стоны юного Савады были слышны даже за дверью, но ему это абсолютно не мешало.
По его губам, подбородку, шее, груди скользила одна теплая и нежная рука, вторая обглаживала бока, и ласкала пуп, усиливая общие впечатления. Изредка эти руки затрагивали член Савады, и тот кричал о своем счастье ещё сильнее, потому что просто не мог удержаться. Чувства были обострены, оголены и распалялись до накала, когда в него входили размеренно и нежно, и таяли не оставив от себя и лужицы, когда в его тело с каждым новым толчком врывался Хибари.
Возможно, не один из них и не вспомнит того, как воспринял Хибари признание в любви, но каждый будет хранить в памяти сотни таких, как это утро. Нежных, когда солнце опаляет края постели и доползает до тяжело дышащих и сплетенных в сладостной неге тел. Сладких, когда кто-то тянется, чтобы поцеловать любимого, и его покрепче прижимают к себе, словно не желая никому возвращать.
Но оба они будут молчать о том, что даже в самом слабом, может скрываться невиданная сила.
И в самом сильном может быть маленькая слабость. Настолько маленькая, что он примет признание в любви, сделанное однажды.
И образует гармоничный союз по гороскопу между Весами и Тельцами.
По гороскопу.
Название: По гороскопу.
Автор: Азраил ака Цесс
Бета:
Рейтинг: R
Пайринг: 1827 Хибари/Тсуна
Фандом: Реборн!
Саммари: Тельцов невозможно заставить изменить одно решение.
От автора: Написано благодаря тому, что я узнал, кем является Хибари по гороскопу. Итак, зачитываем гороскоп про Тельцов.
От автора 2: Если не откоментите – обижусь!

Бесполезно пытаться заставить его изменить уже принятое решение.
Хибари был резко против любых толп. Даже такое немногочисленное скопление людей, как Хранители Вонголы. Уже было для него утомительным и раздражающим. И в его планах совершенно не было вступать в их ряды. Как вы думаете, есть ли что-то способное заставить Хибари изменить его решение?
Даже малыш Реборн не смог этого сделать в полной мере. Лишь пообещал хороший бой, если Глава Дисциплинарного Комитета сохранит кольцо Облака Вонголы. Но это лишь временное.
- Ты, почему ты отказываешься защитить Джундайме?! - Возмущался Гокудера.
- Поиграешь с нами? – С постоянной улыбкой спрашивал Ямомото.
- Во имя ЭКСТРИМа!! – Кричал Рехей.
Вот только Хибари не было до всего этого абсолютно никакого дела. Все было так, словно ему и вовсе плевать на семью. Хотя быть может, этот так и есть на самом деле…

Чем больше вы настаиваете, тем меньше добиваетесь.
Из-за постоянных встреч с Хранителями Вонголы Хибари стал меньше внимания уделять Намимори, что его невыносимо раздражало. Его доставал каждый из Хранителей, но каждый из них был быстр. И не то, чтобы Хибари не мог с ними справиться, просто не находил необходимым пачкать о них руки. После битвы с Варией и Занзасом многие из них стали его должниками. И это объединяло. Но любое объединение неимоверно раздражало, заставляя впасть в ярость, коорая подвластна лишь избранным.
После того, как Савада открыл в себе потенциал хищника, у Хибари могло появиться желание встать на его сторону при случае, но…
Если он это сделает, значит, он проиграл, ведь каждый из этих прихвостней будет считать, чо это их заслуга. Вовсе не его решение. А так быть не может. Поэтому Хибари предпочитал оставаться в стороне. Приглядывать за неуклюжим мальчишкой, который постоянно попадался ему в школе, и казался самым слабым из всех земных существ. А потом так сильно вырос…

Начинать «обработку» нужно заранее, исподволь, ненавязчиво внушая ему вашу идею, пока он не примет её за свою.
Есть вещи, о которых Тсуна предпочитал молчать. И делать это так некрасноречиво, что никто и не догадывался, какие чувства он испытывает к одному из своих Хранителей. Сильнейшему из своих Хранителей.
Вездесущий Реборн об этом знал. Сложно, знаете ли, не знать того, что происходит в стонах и страстных всхлипах каждую ночь под ухом. Но сам Тсуна об этом не знал, поэтому был уверен, что не знает никто. Более того, Реборну можно доверять – он знает многое. Очень.
Именно поэтому Реборн стал усиленней натаскивать мальчишку. Слабаку не потягаться с Хибари. Не «травоядное» он даже не обратит своего внимания – рассудил Реборн, и под вопли Тсуны «Реборн!!» стал гонять его еще сильнее.
Беспощаднее. До конца не понимая, кто же строже – Реборн к Тсуне, или же сам Тсуна к самому себе, когда выбрал такого возлюбленного.
Вся эта возня привлекала внимание Кёи, который предпочитал наблюдать за тренировками свысока – заодно присматривая за любимой школой. Ему было интересно и удивительно. «Цыпленок» поражал его все больше и больше.
И стало абсолютно ясно, откуда появилось это желание…

Нельзя дразнить Тельца, насмехаться над его привычками и слабостями – взорвется, не взирая ни на какие последствия.
Каждый ученик Намимори знал самую важную истину – нельзя раздражать Хибари. Не только потому, что это сулит неприятности, но и потому что шансы выжить после этих «неприятностей» невелики. Подобные выпады Хибари обычно воспринимал достаточно спокойно – как попытка поиграть шавки и слона. Даже не так – шавки и снежного барса, который прикорнул на солнце.
Правда то, что сделал Мукуро, Хибари так и не удалось забыть или простить. Да он особо и не пытался. В конце концов – это приятно – иметь достойного противника. По-настоящему.
Тсуну же он как противника и не воспринимал. Только как травоядного, которого почему то хочется гладить, нежить, защищать. Пометить, сделать своим и оберегать ото всех. А это слабость. И чтобы не разрушить столь нежно любимый Намимори Хибари решил держать эту слабость в тайне, то и дело вглядываясь в карие, но так часто вспыхивающие расплавленным золотом на солнце, глаза.

Только терпением и мягкостью можно завоевать его сердце.
Тсуна по природе совершенно незлобив. Он прощает то, чего не простил бы любой другой человек. Его можно было бы назвать слабаком, но в нем есть стержень. Именно то, что не дало ему сломаться ни под атаками Мукуро, ни под яростными выстрелами Занзаса, ни под туманной атакой лучшего мечника будущего – Генкши.
По началу Хибари считал Тсуну слабаком. Тестом, из которого девушки лепят все, что угодно. Потом Хибари понял – это не проявление слабости. Это проявление силы. Ведь только сильный может позволить себе иметь в тылу врага, и сохранить ему жизнь. И только слабый старается избавиться от врагов любым способом. А Хибари не любил быть слабым. Но и вот так тоже не мог.
А ещё Хибари не мог не замечать того, что глаза Десятого Босса Вонголы стали все чаще останавливаться на нем. И Глава Дисциплинарного Комитета точно знал, что это не испуганные и встревоженные взгляды, а что-то вроде..любования. По крайней мере, он расценил это именно так, поймав взгляд Тсуны.
А понять то, что будущий босс не слаб помогла ему всего одна фраза, сказанная Тсуной тогда. Когда они только пробили базу Мелоне, и на хрупком теле навсегда остался крест двух шрамов, он тогда сказал:
- Хибари-сан. Я тебя люблю.

Многого можно достичь, взывая к его чувствам: он добросердечен и сентиментален.
-Мм….ААаа….. – Стоны юного Савады были слышны даже за дверью, но ему это абсолютно не мешало.
По его губам, подбородку, шее, груди скользила одна теплая и нежная рука, вторая обглаживала бока, и ласкала пуп, усиливая общие впечатления. Изредка эти руки затрагивали член Савады, и тот кричал о своем счастье ещё сильнее, потому что просто не мог удержаться. Чувства были обострены, оголены и распалялись до накала, когда в него входили размеренно и нежно, и таяли не оставив от себя и лужицы, когда в его тело с каждым новым толчком врывался Хибари.
Возможно, не один из них и не вспомнит того, как воспринял Хибари признание в любви, но каждый будет хранить в памяти сотни таких, как это утро. Нежных, когда солнце опаляет края постели и доползает до тяжело дышащих и сплетенных в сладостной неге тел. Сладких, когда кто-то тянется, чтобы поцеловать любимого, и его покрепче прижимают к себе, словно не желая никому возвращать.
Но оба они будут молчать о том, что даже в самом слабом, может скрываться невиданная сила.
И в самом сильном может быть маленькая слабость. Настолько маленькая, что он примет признание в любви, сделанное однажды.
И образует гармоничный союз по гороскопу между Весами и Тельцами.




Сне-гу-роч-ка!
Автор: азраил Ака Цесс
Бета:
Рейтинг: NC-17
Пайринг: СебаСиэль
Фандом: темный дворецкий
Саммари: См заявку
От автора: комменты welcome!.
Предупреждение: слеш и легкий смех....
От автора 2: По заявке Ханами-куна:
Хочу Виконта в костюме снегурочки, СебаСиэль, и так чтобы Сиэлю было все равно кто его будет..
- Даже Грель? – Восторженные авторские глаза
-Ну так чтоб совсем пофиг… *//////*


- А почему это Виконт так странно одет? – Полюбопытствовал нервничающий Сиэль у своего верного дворецкого.
- О, это долгая история… Но мне думается, что он решил одеться в наряд Снегурочки.- Усмехнувшись, ответил дворецкий и поправил очки. Ему нравился этот голубоглазый мальчик, еле упиханный в наряд изящной девушки.
- А кто это? – Похлопал глазами Фантомхайв, сжимая шелковый платок, который дал ему Себастьян, дабы он не мел кружевные пионы, которые ему безумно шли. Особенно в этом наряде.
- Снегурочка, это мифический персонаж, придуманный в России. Она является внучкой… - Себастьян призадумался, стоит ли объяснять о «деде Морозе» маленькому графу, или же заменить его. Лень победила даже демона, - нашего Санта Клауса.
Как всякий ребёнок, перешагнувший за черту детства одной ногой и шагнув ею в здравый смысл, Сиэль не мог не спросить :
- А кто тогда её мама?
Прозаичный вопрос не поверг в ступор Себастьяна, нет, что вы. Он же всезнающий и всемогущий. Просто именно в этот момент Виконт Друит стал приближаться к Сиэлю, и дворецкий не нашел ничего лучше, как подать господину заранее заготовленный кубок с успокоительным.
- Выпейте, господин. Вы должны успокоиться и судить здраво. – Шутки кончились, и голос дьявольского дворецкого стал непоколебимо серьезен.
Фантомхайв кивнул и выпил одуряющий, сладко-горьковатый напиток, со вкусом меда, в который капнули дегтя. И быть может, Сиэлю только показался слабый запах успокоительной валерианы из этого кубка.
Успокоительное подействовало за считанные секунда – пока Виконт в этом странном костюме шел к графу. Все шло как по нотам.
Игра началась.
Улыбки и заигрывания, чуть прикрытый глаз изящным кружевом ресниц, отбрасывающим длинную тень и накрывающим голубизну неприкрытого глаза. Элизабет, спешащая сквозь толпу…
Именно тогда все перестало быть, как задумано. Дворецкий перехватил Элизабет, но вот перехватить «поплывшего» графа он не мог – ушлый Виконт, обхватив за талию Сиэля повел его в темную комнату.
Мир окрасился в черный, но это был совсем не усыпляющий газ. Это был всего лишь побочный эффект зелья, которое отдал дворецкий своему господину.
- Жарко… - Полупростонал Сиэль, стараясь обмахнуть себя веером и смахнуть черноту с глаз, но та никак не желала рассеиваться, словно нарочно закрывая глаза, слепя, делая беспомощным. И удушливая жара в маленьком помещении…
- Сейчас, подождите… - руки Виконта скользнули по талии и выше, теряясь в розовых, матерчатых пионах – как раз там, где должна была располагаться девичья грудь. Но Виконт слишком потерялся в мире фантазий, чтобы понять, что это не слишком маленькая грудь, а всего лишь ткань корсета.
Пара завязок на спине поддалась лихорадочным действиям Друита, но не более того.
«А зачем снимать платье, если можно просто поднять подол?» - Наконец взбрело в голову Виконта.
Жар внутри графа начал нарастать. Он изо всех сил пытался держать себя в руках, но «успокоительное» брало свое, забирая разум у тела, и оставляя только обнаженные инстинкты и желания тела.
Пальцы Виконта погладили спину, словно пытаясь нащупать шнуровку дальше, но опускались все ниже и ниже. Едва прикасаясь к бедрам, Виконт нашел край платья, и едва не всхлипнул от разочарования – под подолом было ещё много-много таких же слоев ткани, которые прятали недосягаемое тело в своих объятиях. Для Друита было настоящей пыткой пытаться найти ноги ластящегося к нему ребенка. Если конечно можно назвать ребенком мальчика, который терся всем телом о того, кто силился его раздеть.
Наконец, Виконт нашел последнюю подкладку, и задрал платье наверх, на спину. Стягивая нижнее белье, Друит обнаружил истинный пол человека, который стоял перед ним в роскошном платье и терся о руку так, что ему слегка срывало крышу. «Плевать, что мальчик» - успел мысленно решить для себя Виконт и перешел к следующей фазе. В конце концов, какая разница, кто перед тобой, если он стонет, изгибается, порыкивает тихо, но властно и пытается получить разрядку, пусть немного и неумело.
Виконт провел пальцами по губам мальчика, собирая с них слюну, и едва не вскрикнул от удивления, когда тот, неожиданно для Друита всосал их, стал облизывать, нежить во рту, ласкать языком, увлажняя. Узкие штаны Виконта, которые прятались под длинным, синим балахоном резко стали ещё уже. Для того, чтобы хоть как-то помочь себе, виконт попытался снять одежду, но все что ему удалось – это скинуть с себя длинную «шубу».
Едва длинные, влажные, аристократические пальца коснулись входа Сиэля, как тот, дернулся вперед, ища больше контакта с ними бедрами. Ему было, откровенно говоря, наплевать кто, зачем и что конкретно с ним делает. Хотелось удовольствия. Такого, чтобы сказать «Это было слаще всех испробованных мною лакомств». Хотелось почувствовать на себе руки, которые будут доставлять удовольствие, но грудь теснила шнуровка, дышать было тяжело, и неприятно кололись кружева подола.
Казалось, что тот, кто был рядом с ним – это ущемленный человек, который не в состоянии позаботится о партнере. Однако, два один палец вошел в Сиэля ему стало не до мыслей. Абсолютно. Это не было неземным блаженством – это было адом, пролитым на скатерть рая. Боль обжигала тугое колечко мышц, и Сиэль недовольно сморщился. Палец выскользнул из него полностью, и граф не успел ничего сделать.
Позади послышались крики и шорох. Но это было не важно – Фантомхайв был готов скулить от боли, которая потихоньку начинала концентрироваться в паху. Внезапно дышать стало легче. Комья ткани легли у ног, корсет лег сверху, делая эту кучку чуть более опрятной. Нежный шепот над ухом не давал выплыть из тумана, и посмотреть, что же произошло. И шепот был до боли знакомый.
Но было совсем не важно, кто рядом. Хотелось чувств, пусть даже боли, но чтобы потом кричать от наслаждения столько, чтобы глотка болела от недостатка воздуха в легких. Знакомый голос что-то шептал, но до Сиэля не доходил смысл слов. Было важно только действие.
- Видели бы вы сейчас себя, граф… - тихо шептал Себастьян на ухо своему господину. – Нагнувшийся, с раздвинутыми ногами.. – Голос просто лился в уши, ведь дворецкий предпочитал просто констатировать факты. - …и кажется из вас что-то течет – скользкий палец прошелся по слюне, которая осталась с пальцев Виконта на дырочке и ввел палец по ноготь. В перчатке.
- Мм….. –длинно и томно простонал Сиэль. Лакированная поверхность перчаток создавала более сильное ощущение, чем просто руки. Он расставил ноги шире, чтобы рука получила больший доступ для всевозможных ласк.
Себастьян не сдержал усмешки:
- Мой маленький господин предлагает себя как закостенелая куртизанка, привыкшая спать за деньги. До чего же вы развратный, мой аленький господин… - Голос снизился до похотливого шепота, а руки не переставали ползать по телу.
Сиэлю казалось, что с ним Бог. Руки были везде и одновременно – ласкали соски, член, проходились по чувствительному животу, оглаживали пуп, царапали губы, то и дело, скользя в рот. Всего было слишком много, но при этом неутомимо хотелось еще, больше, слаще…
- Подождите, мой господин, совсем чуть-чуть… - Влажные пальцы скользнули в графа, и начали бродить внутри даря ослепительное ощущение экстаза.
Сиэлю было сладко. Томно. Нежно, хотя и больно. Они кричал, изо всех легких, но кричал мысленно, чтобы никто не услышал. Когда в него входили это была ослепляющая и всепоглощающая вспышка боли, огонь удовольствия. После же боль отцедили, отфильтровали и выкинули, оставив только удовольствие. Каждый толчок внутрь был подобен маленькому взрыву, и казалось, что это игра – собери три десятка маленьких взрывов, чтоб тебя накрыло одним большим.
А граф Фантомхайв не любил проигрывать.
Уже после, лежа на плаще Друита, вернувшись в полноценное сознание в объятиях своего дворецкого владелец компании Фантом переборов сон все-таки спросил мучавший его вопрос:
- Так кто же родители Снегурочки?
Спросил и уснул утомленный Сиэль. Улыбнувшись, Себастьян ответил своему господину, завернутому в большую часть синего балахона:
- Говорят, что Весна, но мы от с вами знаем правду… - И алые глаза вспыхнули, как угли от костра.

А вечером, найдя уснувшего, но целиком одетого Сиэля, Виконт запихнул его в клетку, и накрыл опухший от удара демонического дворецкого глаз, и начал распродажу «девушки» с великолепными тайнами.




Название: Ресницы
Автор: Азраил ака Цесс
Бета:
Рейтинг: PG-13
Пайринг: Дин/Сэм
Фандом: сверхъестественное
Саммари: У него слишком длинные ресницы. И слишком короткая жизнь
От автора: Даже если вы не фанаты и не смотрели, это не освобождает вас от прочтения
Предупреждение: слеш, инцест

У тебя слишком длинные ресницы. Пушистые, угольно-черные, изогнутые, как тетива лука. Они идеально обрамляют его зеленые глаза. Идеально. Божественно. Я знаю, почему Бог выбрал тебя. Наверное, все дело в твоих ресницах, а не в том, что когда-то тебе предначертали великие дела, дважды спасая твою жизнь.
Посторонний человек заметит прямую линию носа, чуть изогнутого к кончику, и наверняка подумает, что его перебивали в детстве. Возможно, так и есть – я ведь сколького о тебе не помню, а ты о скольком умалчиваешь. Жизнь научила не трепаться попусту. Впрочем, тебя жизнь научила не только этому, как и меня.
Возможно, что посторонний человек, заглянув в твои зеленые, изумительные и неземные в яркости своего цвета глаза не сможет от них оторваться. Не слишком широкие темные брови великолепно оттеняют их.
Но врят ли кто-то заметит твои длинные, пушистые ресницы и россыпь светлых, выгоревших от солнца и пота веснушек.
- Сэмми, я, конечно, красавчик, но может не стоит пожирать меня взглядом? – Ты все так же язвишь, а я заворожено смотрю на твои ресницы. Я знаю, что хохмить тебе бесполезно. Отец умер, а ты решил замкнуться в себе. Замкнуться на Импале и работе.
- Дин, я знаю…
Нужно ещё раз постараться тебя разговорить, и не думать , наконец о том, какие длинные у тебя ресницы.

…
Стрелочки слипшихся от соленой влаги ресниц, взгляд, полный боли, отчаяния, страдания, тоски. Бисер серебрящихся слез в свете солнца только красит твои глаза, подчеркивая то, что ты жив. Я рад. Где-то внутри, так глубоко, так горько, так полно… не знаю, но я рад. Может быть, от этого тебе станет чуточку легче.
- Я умер, Сэм. – Ты смотришь на меня, а сердце, кажется, рвется от боли. Я понимаю, что ты чувствуешь. Понимаю. Но пока мне нечего сказать. – Умер. И я не должен был оживать.
Отводишь взгляд. Я знаю, ты думаешь что это ты виновен, а о том, что решение отец принял практически сразу ты и не задумываешься. Я видел то, как в твоей голове, там, на дне глаз проносились мысли «А лучше бы я умер», но не задерживались.
- Он был не только моим отцом, но и твоим тоже.
Ты всегда искал для меня самого лучшего. Я помню, как ты сказал, что желал бы для МЕНЯ незнания всей той нечисти, той опасности мира, которую знаешь сейчас. Ты всегда ставил мои желания выше своих, и может быть дело не только в Штриге, которая напала на меня в детстве, но и в том, что ты живешь, словно для меня. А может быть так и есть.
- Ты хотел знать, что я чувствую…. – Ты тяжело вздыхаешь, словно от груза на сердце. Да. – Ты знаешь.
Я вижу, как трясутся твои губы, как ты их снова и снова облизываешь от волнения, как в детстве. Я чувствую, как краснеют от напряжения глаза. Я разделяю эту боль. И мне так хочется тебя утешить, хоть как-нибудь, как тогда, посреди города, когда мы в очередной раз уходили от полиции. Но там был город, и сделать этого было нельзя. В конце концов, там каждая минута была дорога, а сейчас, съехав с проезжей части, и сидя на багажнике Импалы я могу…
Собрать соленую влагу с губ, щек, и ресниц. Касаться их легко, губами. Эти длинные, шикарные, изгибистые ресницы и россыпь веснушек, которые нужно углядеть под четкой линией глаз. Это то, что для меня.
Ты не думаешь – обнимаешь как раньше и я слегка озадачен, но безумно счастлив.
У тебя слишком длинные ресницы.



Это просто ориджинал. Такой, бредовый, но мне понравился

Название: Шаг в пустоту
Автор: Азраил ака Цесс
Бета:
Рейтинг: PG-13
Пайринг: Гинку/Эдин
Фандом: ориджинал
Саммари: Скрестив клинки они толкают друг друга к краю пропасти
От автора: это тупо мой бред. Но я надеюсь на ваши комменты.
Предупреждение: слеш.

Шаг в пустоту.

Звон клинков. Лязг тяжеловесной стали. Искры, которые засыпают плиты множеством мелких огней. Смертельный танец здесь, на раю на грани. Две легкие фигуры, которые танцуют, кружатся и оттачивают рисунок своей смерти, рисунок чужого конца, эпилога. Которые играют с двумя тяжелыми, уставшими, но каждый раз взмывающими шпагами так, словно это две пушинки, которые вот-вот упадут в пропасть, но прежде хотят взлететь так высоко, что никто не сможет сказать, что они пролетели мало. Каждый шаг вымерен до миллиметра, каждая связка ударов ведет в другую, ведь если связки закончатся, то нить этого дивного танца порвется, и тот, кто её не удержал, будет признан проигравшим. Мертвым, если так удобнее.
Эхо разлетается по широкому, просторному залу заставляя звенеть дорогие стеклянные и хрустальные шарики в высокой и холодной люстре. Для свечей ещё рано – в огромные, арочные окна заглядывает молодое солнце, которое потягивается в розовато-лиловаой постели, и заливает этим красочным светом тренировочный зал. Блестящий пол словно светиться холодным, каменным светом совсем не радуясь гулким шагам и быстрому шагу ловких ног.
Они не падают, ведь рисунок боя был поставлен уже давно. Они дерутся без шлемов – настоящий враг не будет ждать, пока противник его оденет. И без защитных доспехов. По той же причине. Они бьются так, словно ненавидят друг друга уже давно и беспросветно. Беспощадно. В глазах каждого из них светится такая сила, что хочется встать на колени и попросить пощады за все, о они бьются не только шпагами, а глазами.
Их взгляды, кажется, намертво зацепились друг за друга. Они не спорят, не осуждают, не испытывают на прочность – они сталкиваются, звенят, искрят, бросаются, бешено скользят с ужасным визгом, стараясь задеть противника, расходятся на долю мгновенья и снова сходятся в этой непримиримой схватке. Они ходят по краю бездны, обрыва. Там больше никого нет, кроме блондина с роскошной шевелюрой убранной так, чтобы не мешалась – в свернутую вдвое косу. Там больше никого, кроме сероглазого шатена, с грацией настоящей кошки – гордой, свободной, гулящей и безрассудной.
Они ходят по самому краю. Они плетут интриги друг против друга, раскачивая тонкий канат, по которому они двигаются, бегут, на котором они сражаются. Они загоняют в клетку друг друга, с попеременным успехом, ведь им невыносимо тяжело бороться друг с другом и отвоевывать одно государство у общего врага. У врагов, которые не дремлют, но их игра, постоянная битва от этого становится только изысканней, слаще… Они бегут по самому краю не делая ни шага вправо или влево. Одному будет скучно здесь.
Их шпаги звенят, а пакет под ногами готов стонать не хуже человека. Огонь пляшет в светлых волосах Серого Кардинала, который всегда, всю свою молодость провел за троном, стараясь сделать все для своей страны. Его считали негласным правителем многие, и не многие догадывались о том, что в этой схватке сошлись две любви. Две силы. Две жизни. Двое сильнейших, которые боролись на равных, без секундантов, без свидетелей и без жульничества – честно и открыто друг против друга, сошлись в безумной схватке не только на шахматной доске власти, но и там, где-то внутри, стараясь перебороть свои страхи, свои желания, свою гордость…
У шатена, кажется, вот-вот сдадут нервы, ведь он начинает спрашивать не тревожно, и не устало, а с яростью и вкрадчивой язвительностью, которая покоряет его голос и удовлетворяет не хуже распутной женщины:
- Ну скажи мне, скажи, зачем все это было?
- О чем вы, Ваше величество? – Серый Кардинал Великолепно владеет своими чувствами. Хотя бы на лице.
Они оба помнят, о чем идет разговор, почему они сейчас готовы схлестнуть клинки, почему бьются, кажется, до последнего. Но Его Величество не хочет чтобы это молчание разделило их, повисло между ними дохлой, причем уже достаточно давно, кошкой, которая из-за вони не дает им поговорить по нормальному.
- Ты же знаешь, о чем! - Выпад. А ведь их Король ещё так молод – думается Кардиналу, но сам он как-то не вспоминает, что он одного возраста со своим сероглазым противником.
- А может нет? – Звон, всхлип стали чуть заглушает язвительный голос Кардинала.
- Тон, Гинку. – Напоминает шатен, глядя во вспыльчивые глаза соперника. И как же он раньше мог не замечать того, что их связывает не только их вечный спор за право управлять страной, не смотря на то, что они оба считали это достаточно неприятным делом, но никто из них не хотел отступать. Никто.
- Простите, Ваше Величество. – Полушутливый поклон и новый треск стали разламывает воздух. Тон серьезен, но даже в этом, безукоризненном тоне Его Величество может уловить насмешку. Но не будет.
- Ну, так ты объяснишь? – Рубящий удар находит лишь воздух – Гинку во время уклонился.
Взглянув в глаза своему королю, Гинку почему то вспомнил эти темные волосы, разметанные по постели и тяжелое дыханье. Болезненное. Усталое. Тяжелое и неимоверно…
- Чего молчишь? – Усмешка коснулась губ шатена так, как касается ангел или высшее проявление чистоты и невинности. – Стыдно стало?
- Ну что вы, Ваше.. – Чуть покраснев начал протестовать Кардинал, и в ответ услышал новую усмешку в звенящем голосе своего господина.
- Тогда чего краснеешь?
…Сбившееся дыхание, простыни тоже сбились, и так и манит, зовет к себе это дыхание, эти губы…
- Жарко. – Спокойный тон тоже не может обмануть Короля. Слишком уж давно они противники, чтобы шатен не услышал, ложь ему говорят или правду.
- Так ты сдаешься? - Новая ухмылка, но тон серьезен. Верно. Они скрестили клинки не просто так, чтобы поиграть. Это фактически была дуэль.
- Эдин…
- И так не ответишь – зачем ты оскорбил мою кузину?
Гинку печально вздохнул. Ну что сказать этому обормоту-королю? Правду? Зачем? Они же её оба знают. Единственный выход, который видит сейчас Кардинал – сделать шаг. Шаг с каната. Шаг в пустоту. Шаг в никуда. Послать себя туда, где нет света, веры, памяти, жизни…
Нужно сделать только один шаг.
Кардинал собирается и шагает вперед.
Его шпага опущена. Он делает этот шаг добровольно. Сам, а не потому, что так приказали правила. Не потому что так велит долг, а потому что он так хочет сам. Дальше ничего. Пустота. Боль. Одиночество. Так нет ничего, что бы держало…
Кардинал садится на колено.
Он не хочет уже ничего. Вот она- настоящая тьма. Разве может что-то быть хуже этого? Кажется, что он и так упал ниже ада, но ему этого мало. Он же максималист, и он хочет ещё. Больше. Глубже. Туда, где его уже никто не найдет.
Он припадает губами к руке Короля.
Он ошибся. Здесь нет тьмы… просто он закрыл глаза. Просто он не хотел увидеть улыбку своего маленького Бога, который был равен Королю. Серые глаза улыбались и сильная рука потянула Канцлера на себя. И наплевать, что у них через два часа встреча, ведь два часа это так долго…
На простыне они сплетали серые волосы с темно-коричневыми и любовались узором толкаясь вперед, навстречу друг другу, и стараясь как можно сильнее приблизить друг друга, ведь это так одиноко – стоять на краю пропасти одному. И так весело расширить пропасть до размеров вселенной и пропасть, исчезнуть, затеряться, закричать в ней страдая от невыносимой нежности.
А после стоять перед новым послом, слушать его предложения и снова принимать решения и давать пищу для новых сплетен. Ведь придворные дамы тоже не дуры….





Название: Час.
Автор: Азраил ака Цессар
Бета: (место для имени)
Рейтинг: PG-13
Фандом: Ориджинал
Жанр: романтика, ангст
Размер: мини
Саммари: один час - много или мало?
От автора: прочел - комментарий оставь

Оставался какой-то час до встречи с тобой, как мне пришло твое смс о том, что сегодня мы не встретимся. Неделя показалась пустой и скучной. Ещё бы – я все эти шесть дней с нетерпением ждал и готовился к тому, что мы увидимся, я уже собранный сидел, запершись в комнате, чтобы не уйти раньше времени и не ждать тебя как дурак.
И тут такое.
Я тяжело вздохнул и пошел раздеваться. Было обидно. Горечь и желчь буквально разъедали мою душу, выгрызали её изнутри и топили в бездне отчаяния. Разочарование, которое было сильнее боли и самовнушение о том, что все случилось, так как я и думал, заставило меня болезненно вздохнуть, опустить взгляд вниз и не поднимать его.
- Я дурак.
Я молча констатировал эту простую истину и снова тяжело вздохнул. А куда деваться? Бежать к тебе и заявлять что ты занял важную часть в моих планах, и если на то пошло и жизни? Глупо и безрассудно. И абсолютно бесполезно, потому что я подозреваю, что мои слова не более чем трескотня комара над ухом – неприятно, но приходится терпеть.
- Рик! Иди готовить! – Раздалось папино из кухни и я неспешно пошел на кухню – больше некуда торопиться. И не сбежать от неприятных обязанностей. Уж лучше бы дров наколол или печку истопил, или в город с девушками… хотя нет, уж лучше готовить.
Я небрежно поставил небольшую банку с мукой на стол и невольно залюбовался поднявшейся мучной пылью. Легкость и свобода, но падение и, наверное, смерть. Мокрая тряпка прошлась по месту, где осела мучная пыль. Да, скорее всего смерть.

Калеб весело болтал с какой-то девушкой, через раз поглядывая в телефон. Он не ждал ответа — к чему, если точно знаешь, что его не будет? Но все равно взляд раз за разом возвращался в необычно темный дисплей на котором едва различимо горели цифры. Пять минут назад..можно ещё целый вечер заниматься своими делами прекрасно зная, что никто тебя не будет тревожить, никто не будет дуть губы, никто не будет тихо прижиматься с шуршать карандашом. Можно отдохнуть. Щебетание длинноволосой блонгдинки давало ему пропускать фразы, отвечать не впопад и улыбаться, ведь она молола такую чушь...

Взгляд зацепился за огромные кухонные часы, которые некогда висели в моей комнате. Удобные и заметные.
- Осталось ещё пятьдесят пять. – Снова подумал я, кивая этой мысли и судорожно хватаясь за сковороду, которая к моему удивлению успела нагреться и обжигала руку. Можно больше и не считать. Незачем.

Но одна привычка въедается в кожу, прямо заоплзая под неё и разростаясь. Мерные движения, но я точно знаю за сколько секунд я добрался до холодильника, сколько времени понадобилось на то, чтобы найти творог и вернуться обратно за стол. Как все таки это все глупо. Так бездарно, оказывается, проходят мои дни. В них нет абсолютно ничего, чем я бы мог их запомнить. Ничего такого. Все скучное, серое, обычное. Отпущенные минуты текут сквозь пальцы, не успевая зацепиться за них, остаться хоть чем-нибудь.

Осмотрев стол я понял что совершенно забыл про яйца и вернулся за ними. Конечно, мне было уже все равно, сколько времени у меня это займет, но взглянув на часы я отметил для себя — осталось пятьдесят минут

Он осмотрел небольшой столик в ресторане, куда привтащила его накращенная куколка. Конечно, он тут уже был. Он сидел именно за этим столом наблюдая за Риком, который страстно желал оказаться поближе к пианино, и поэтому тренировал пальцы прямо на ровной поверхности стола, сосредоточенно хмуря брови. В тот день Калеб улыбался, потому что это было так забавно — наблюдать за обычно веселым и непоседливым возлюбленным, который сосредоточенно жал на невижимые клавиши. Куколка улыбалась, прямо как Рик, но всё время болтала. Калеб обреченно вздохнул про себя и стал смиренно ждать конца пытки натягивая на губы фальшивую улыбку..

Масло щкворчало, то и дело устраивая маленькие взрывы на сковороде, и обжигающе кололо каплями, которые падали на руки. Заказанные на сегодня сырники, конечно, немнго утихомиривали жар, но не могли заставить масло не плескаться совсем.

Это не страшно. Все таки это не оставляет ожогов на руках. Ну, по крайней мере таких, которые видны издалека. Да и многое в этой жизни не видно вообще. К примеру кто увидит как плохо внутри человеку, если он постонно улыбается? И это не защитная реакция — просто зачем нести в мир свои проблемы, горечи, печали?

Я едва замер перед столом, скатывая новый кругляшок творожного теста. Все в этом мире циклично -прямо как мои движения по кругу, но все имеет конец.. Шарик достиг формы, и я резко впечатал его ладонью в пыльный от муки стол.

Вот так — без горечи и сожаления кто-то в этом мире рушит твои мечты, так любовно взращенные и взлелеяные. Их вбивают в стол, а может и в землю, их заставляют расплющится и потерять привычный облик. Стоит ли жалеть об их утрате?

Но ведь мечта — это не тесто, которое нужно испечь, которое можно взять и снова придать форму, взрастить. Совсем нет. Мечта — это как стекло — разбив однажды, потом не склеишь, хоть убейся. Можно стекло соединить скотчем, но оно станет мутным и будет видно, что однажды оно было разбито...

От рассуждений меня отвлек телефон, который зажегся. Я подошел, и посмотрел на будильник, который болжен был напомнить мне...

Осталось полчаса.

Калеб не находил себе места. Пиво успокаивать его не желало. Он рассказывал красотке о своей необычной любви к ней, смотрел в её ехидные глаза и отчетливо понимал, то он должен быть не здесь в этот момент, но ничего поделать с этим не мог. Он смеялся навзрыд и кружил красавицу в затяжном вальсе, но на душе было гадко. Рикан. Его имя не давало забыться другой. Его глаза чудились в глазницах насмешливой девушки. Он словно не давал парню вздохнуть по-свободнее сдавив горло спазмом, и как ни странно Калеб был ему благожарен за невсвойственную стойкость в собстенном сердце...

Всё было готово. Я неторопливо мыл руки в раковине. Наверное на этот раз я ничего не буду рисовать. Скорее всего. И даже не прикоснусь к синтезатору. Нет настроения. Наверное я пойду спать. Просто лягу спать и забуду то, что я столько ждал этого дня.

Сон смотрил меня мнгновенно. Едва я открыв глаза я понял, что осталось десять минут до назначенного часа. До... ах да.. уже не до чего. Сев на постели я растерянно подумал о том, что же меня разбудило.

Стук в дверь повторился, и теперь я осознал, что это не сон. Подойдя к двери я увидел что там стоит незнакомый мне парень. Достаточно красивый, чтобы привлечь мое внимание, но недостаточно обаятельный чтобы я в него влюбился...
- Здравствуйте. - Парень очаровательно улыбнулся чуть щуря карие глаза — Это вы Рикан?
- Да, это я. - Я слегка склонил голову во все глаза рассматривая его. Тяжелыя кожаная куртка, россыпь родинок по всему лицу в смых неожиданных местах, темные волосы..
- Я войду? - Он спросил слегка замешкавшись
- Да, конечно. - Я отошел от дверного прохода и пропустил его в прихожую.
Парень зашел и совершенно неожиданно для меня пржал меня к себе и поцеловал. Я буквально отпрыгнул от него и попытался сообразить в честь чего это сейчас произошло.
Ты что творишь?! - Я оскалился злобно взглянув. Тот рассмеялся.
Одно проигранное пари вынудило меня это сделать. - Кареглазый пожал плечами. - Сам понимаешь - долг есть долг.
Это проишествие заставило меня задуматься над парой моментов.
А если не секрет, кому ты проспорил? - Я решил уточнить на всякий случай
Да, мы с однокурсником спорили..Со Скайнесом. Калебом Скайнесом. - Моё сердце упало ниже ада. Я так и знал. Он ведь упоминал о.. - Да, а ты красавчик....
Погоди, - Я отмахнулся от него, - что ты ему проспорил?
Тот заметно улыбнулся и хитро ответил:
А кто сказал что это я проспорил? - слегка подмигнув он добавил- Это он мне проспорил. Дважды.
Видя мою растеряность он пояснил:
Видишь ли, твой возлюбленный абсолютно не умеет спорить, и потому сейчас он встречается с мой бывшей девушкой, которой он очень нравится с первого курса, а я сейчас с тобой. Это в виде второго желания...

Парень расстался с девушкой объяснив ей, что у него есть срочное дело, которое не требует отлагательств. Он бежал. Он мчался, поняв, что может сделать этот язва Анир с его возлюбленным. Он помнил, что осталось совсем чуть-чуть.. Анир обещал придти к Рику ровно... Как они договаривались.. Повороты мелькали один за другим. Калеб почти летел..Едва ворвавшись в комнату он застал Рику разговаривающим с Аниром. Сердце упало. Казалось просто ыпало из груди оставшись комочком под ногами. Рику повернулся ко мне и улыбнулся...

Он вошел в комнату как мы бы и встретились — за минуту до назначенного часа. Я не смог не улыбнуться этому.
- Малыш, обещай, что больше никогда не будешь спорить на желания. - Я попросил нежно целуя его в гнубы. И было абсолютно все равно на то, что другой парень смотрит как мы целуемся.
Все в этом мире будет так, как и должно быть.

Волшебство

Волшебство

Это было.. интересно. Необычно, ярко, увлекательно, празднично... Это была радость, корая теплится в сердце, это было любопытство, в которое погружаешься с головой, это был праздник. Необычно и солнечно, влохновенно и обворожительно — вот как это было. А ещё это было так, как не должно было быть.
О чем я?
Все просто. Я о магии. Точнее о любви и магии. Нет, конечно это не та магия, которая предсталяется каждому обычному человеку вроде поднятия тяжестей с помощью мыслей, или ползанья в чужой голове, и уж точно не разрушительные фаерболы.
Это магия одного взгляда, одной улыбки, слезы или прикосновения. Магия, которая доступна каждому, но которую не каждый может заставить себе подчиниться.
Улыбка — сколько у неё граней?
Она печальная, язвительная, жестокая, беспощадная, ласковая, нежная, теплая, обиженная, открытая, беспомощная или же обезоруживающая. И всему этому название : «Улыбка»
Это настоящая магия, которая творится везде и всюду. Бывают неумехи-волшебнки, которые не умеют вынести на суд общества свое чувство и искажают его. Так к примеру в неумелых руках улыбка радости становится язвительной. И ведь мы не можем обвинить человека в том, что он не умеет донести свое чувство — это подвластно не всем, хотя и дано каждому.
Но есть не только эмоции, которые вырожают мимикой. Есть такие, которые можно уловить лишь во взгляде. Порой этот взгляд может сравняться с остротой и опасностью с обнаженной перед боем шпагой, а может стать мягче самого нежного пуха на свете...
И конечно прикосновения. Жестокий удар по щеке или лекгое поглаживание руки это все явные, обычные и даже заштампованные прикосновения. Горздо интереснее когда творится магия бесстрашно поднятой руки в жесте защиты, или же осторожного прикосновения к ладони, которое заставит сердце биться чаще. Но и простые действия имеют вес — так же как объятие, когда тебя прижимют к широкой и теплой груди, или же поцелуй, который разбудит в тебе целую бурю, нестихаемую бурю эмоций.
Это магия, и то, что творилось со мной было тоже ею, но в ином проявлении. В проявлении, которое не встречалось мне никогда прежде и было недоступно.
Первое прикосновение.
Самое простое и самое необычное. Наверное оно было таковым для меня, ведь прикоснуться к другому человеку сродни тавра для того, у кого отсутствуют тактильные рецепторы. Иными словами я не чувствую ни боли, ни холода, ни жара...вообще ничего. Поэтому я и пошла в войны — кто же ещё сможет бороться лучше, чем человек, у которого нет чувства боли, которое может отвлечь его от выполняемого задания, и у которго есть страх, что он получит смертельную рану, но даже не сможет её почувствовать, обратить на неё внимание.
И до этого момента все было именно так.
Я боролась до последнего, отличалась в битвах бесстрашием и делала то, что было приказано, но бороьтся всю жизнь я не могла, поэтому меня отстранили от дел. И я стала учится магии. Самой простой, самой обычной магии, которая становилась настоящий пыткой для меня. В бою не нужно уметь лукаво улыбаться, кокетницать на кончиках ресниц, и быстро перебирать пальчиками играя в смущение, но скрывая нетерпение.
Мои родители были и так небедны и влиятельны, но с моими трофеями, которые добывалиь в кадой битве, положение семьи сменилось на очень высокое. Аристократическая кровь давала преимущества, особенно при наличии должных богатств. Но семье нужна была дочь, та, на которой сможет жениться не абы кто, а желательно многострадальный отпрыск королевской династии.
- Ты должа научится проявлять чувства, дочь моя... - сказала мне моя мать, и показала на своих слуг — Смотри, каждый из них умеет влдеть этой магией. Умеет заставить её подчиняться. Ты должна уметь не хуже, даже лучше их показывать свои эмоции. И ознакомься со списком аристократов, а то будет некрасиво если наша дочь не поклонится нужному человеку, но склонит голову перед каким-нибудь солдафоном
А позже, спустя пару дней рядом со мной сидела одна из папиных фрейлин и тихо на ухо шептала:
- Это Граф де Люи. Он самый богатый из Северного Королевства, но не чета вашей семье... - птичкой заливалась для меня очередная папина любовница, стараясь мне угодить расписывая почетных в обществе людей. Она творила магию ублажения словами.
Но для меня эти люди не были почетны. Не были влиятельны. Они были для меня никем, ведь мы шли по разным путям, поднимались на вершину, к власти по разным лестницам. Позже, многие аристократы стали для меня наставниками, правда не зная об этом сами. Они все виртуозно владели эмоциями.
- Могу я пригласить вас на танец? - Спрашивал виконт Ро дель Бари, но в глазах я видела другой вопрос: «А не переспит ли со мной это богатая...».
Конечно, если бы я была столь же глупа, как придворные дамы, которые были пока неискушенными интригантками, я бы конечно этого не заметила и купилась на его игру.Но я не даром тренировалась перед заркалом
Часы, которые я проводила за ним можно измерить годами пытки, медленной, мучительной смерти. Но я овладела этим искуством, хотя при этом мой недруг нисколько не сбавил в весе — я так же не мога чувствовать. Прикосаясь к влажному листу я не знала того, что он влажный, туша свечу я не знала того, что она горячая. Мое тело не знало этого, хотя в теории я понимала, каким оно должно быть.
Но я услышала голос. Голос человека, которго по долгу службы занесло в аристократическое общество.Он не считал меня накрашенной куклой, которую выставили на аукционе, в надежде выручить по больше денег. Правда для этого пришлось сойтись с ним в поединке на мечах, но дело того стоило. Он стал наконец то воспринимать меня в серьез. Мы много общались, и я рассказала ему о своей болезни после несчастного случая.
Его лицо было в шрамах, глаза часто смотрели волком на людей, ища опасность, но я точно знала - он самыйлучший из всех тех воинов, с которыми мне довелось сражаться, и знала что он может быть очень нежным при желании, не смотря на то, что его считали зверем.
Однажды гуляя с ним, я совершенно случайно подскользнулась и неловко упав, повредила ногу. Но этого, соответственно не почувствовала и попыталась встать. Потом пришлось признаться в том, что я ничего не чувствую, но спустя несколько дней он мне предложил:
- Давай я к тебе прикоснусь? Говорят у меня волшебные руки. - Он говорил. А его открытая улыбка магически притягивала меня, заставляя кивнуть в ответ.- Не бойся.
Он сказал дьявольски красивым, чарующим и обволакивающим голосом. Он творил магию. Магию уверенного звука, магию протянутого в доверии жеста, магию заботы во взгляде...
Это было самое настоящее волшебство.
Все было интересно и ярко.
Я смогла почувствовать его руку, его объятие, его губы, и не смогла заставить себя оторваться от него.
Тогда и сейчас.
Наверное, это и есть волшебство любви.





Автор: Азраил ака Цесс
Название: Поезд
Бета: Джейк
Фандом: Темный дворецкий
Жанр: PWP
Рейтинг: NC-17
Размер: мини
Саммари: А чот может случится в поезде?
От автора: ваши впечатления - комментами ниже.


Поезд.

Под мерный стук колес в одном из закрытых мест элитного поезда совершалось то, что совершаться в принципе не должно было. А именно в этот самый момент, если бы вы, решили поинтересоваться, чем же именно занимается достаточно юный, но властный хозяин фабрики игрушек «Фантом» а так же других изделий той же фабрики, то нашли бы его в крайне занятном положении. И это изменило бы все ваше восприятие этого шестнадцатилетнего паренька, который в данный момент ни много, ни мало - лежал под своим самым услужливым дворецким.
Как же так получилось, что этот несгибаемей человек, с железной волей и расчетливым рассудком позволил себе такую маленькую, незначительную, но все - таки слабость — лежать под собственным дворецким? Ответ на сей вопрос был прост и незначителен.
Сиэль по привычке сидел, удобно расположившись на кресле, но две бессонных ночи подряд сделали свое дело, и Сиэля банально сморил сон, и он, совершенно незаметно для себя принял вертикальное положение и поудобнее утроился на коротковатом сидении. За последние четыре года он сильно вытянулся, поэтому ноги, которые невлезали Фантомхай вытянул прямо перед входом. И, разумеется, дворецкий ниже не стал, поэтому, не заметив ног своего господина он споткнулся и упал прямо на него.
К несчастью, а может быть и счастью для обоих, а может быть и одного, сны Сиэлю Фантомхайву снились определенной направленности. Эротической. И это было поводом для отпускаемых шуток Себастьяна и смущения Сиэля, который так и не научился, не стесняться своего дьявольски обаятельного дворецкого.
- Господин, да я вам, никак помешал... - С усмешкой протянул дворецкий, недвусмысленно намекая на то место, куда совершенно случайно во время падения мягко опустилась его рука.
- Разумеется. - Торжественно покраснел Сиэль и спокойно констатировал факт. - Если ты это понимаешь, то попрошу все-таки встать с меня.
- А лежа удобнее. - Ухмылка растянулась по губам, и предвкушение зажгло глаза алыми, дьявольскими огнями.
Смущение Сиэля было очевидно, и констатировать его не пришлось, зато Микаэлис смог насладится своим любимым зрелищем — смущенным господином. В такие моменты Себастьян всегда вспоминал о том, каким бывает глава компании «Фантом» в моменты, когда он кончает и извивается под ним, то нежно шепча его имя, но тихо постанывая на ухо. Это просто не может не подстегивать к тому, чтобы перейти к активным действиям. Тем более, что господин совсем не против. Ну, почти не против. Нужно только слегка подтолкнуть к нужному результату. К примеру, слегка сжать ладонь на паху или нежно прошептать на ухо:
- А ведь время у нас есть, господин... - Слегка усмехнуться тому, как вздрагивает под пальцами послушное тело, и тому, как жмурится непокорный господин, не сумевший унять желания плоти в силу возраста. А вот несколько лет спустя, придется придумывать новые способы уговоров упрямого и непослушного господина.
- Себастьян! - Едва слышно постарался пристыдить демона Сиэль, но так как это было невозможно то просто-напросто прожег последнего взглядом, в который вложил все чувства, которые только испытывал на тот момент. И, разумеется, там было чувство нетерпения, желания, сожаления, неуверенности и стыда. Правда, делу это не помогло, а даже усугубило.
Любые попытки протеста были уже обречены на провал — Микаэлис совсем не собирался отпускать господина, которого с такой сложностью заставил найти хотя бы четверть часа не на дела фабрики.
Страстный поцелуй в губы, легкие укусы, нежный шепот и умелые руки на бедрах, губы на шее... Зажигательная смесь для одного-единственного, неповторимого, упрямого и нежного
Сиэля Фантомхайва. Юный граф не смог удержаться и тихо простонал, но это не могло пройти мимо лучшего дворецкого, который поставил себе целью доставить максимально возможное удовольствие своему господину. И себе, вдобавок.
Стройные ноги последнего в древнем роду Фантомхайв были освобождены из плена одежды, и Себастьян нежно поцеловав подъем в начале одной ступни, а потом и второй положил их себе на плечи. Легкие прикосновения языка к входу Сиэля заставили графа выгнуться и отдаться полностью прикосновениям дворецкого. Это было доверие, хотя это была и слабость представителя древнейшего рода. Слюна послужила смазкой на пальцах, которые раздвигали тугие мышцы прохода.
Быстрые и в то же время плавные движения расстегнули брюки Себастьяна и достали оттуда возбужденный член с капельками спермы на головке.
- Аааа! - Закричал Сиэль едва Себастьян стал входить в него раздвигая внутренние мышцы. Боль накрыла плотно, опустилась на тело, с каждым миллиметром входящего члена зад жгло несчадно, так, что на глаза наворачивались слезы.
- Потерпите, мой господин.. - Уговаривал Себастьян, шепча на ухо и лаская поникший член, но, не переставая входить. Лишь погрузившись полностью он задышал как загнанная лошадь и дал маленькому графу пару минут на то, чтобы привыкнуть.
Едва взгляд Сиэля стал осмысленным, Себастьян резко вынул член из попки Фантомхайва и резко вколотил назад. Сиэль закричал, протяжно умоляя дворецкого:
- Нет! Стой!!- Но эти стоны не могли остановить Себастьяна, который вначале медленно, а после и набирая темп трахал господина. Пара минут, и Сиэль сам изгибался в руках дворецкого и без капли смещения поддавался бедрами навстречу.
Каждый толчок возносил обоих вверх, а может даже вниз - кто знает, когда имеешь дело с демоном? Высшая точка счастья была достигнута обоими одновременно в такт толчками поезда. Вперед-назад — они двигались в такт колесам, которые то отбрасывали назад, то толкали вперед.
Дворецкий нежно целовал шею и плечи господина, в то же время жестоко и размеренно трахая на жестковатом сидении поезда. Это было безумие, которое накрыло двоих с головой, которое обещало им упасть так низко, что невозможно подняться и взлететь так высоко, что невозможно дышать.
Финал был ослепительнее самого солнца и слаще тортов, которые делает лучший в мире дворецкий. Двое позволили себе утонуть при этом глотая дыханье друг друга. Единение, цельное и беспрекословное было достигнуто на пике удовольствия, на кончиках пальцев, которые переплетались друг с другом, на последнем выдохе, которое было нежнее, чем сама смерть.
Позже, несколько минут спустя, отдышавшись и вытерев своего господина и себя самого Себастьян улыбнулся как кот, объевшийся сливок.
- У тебя нет ни стыда, ни совести. — Упрекнул смертельно уставший и довольный Фантомхайв.
-Как и у вас, мой господин. - Усмехнулся Себастьян, точно зная, что сейчас скажет граф.
- Это ещё почему? - Удивленно поднял брови Сиэль и предсказуемо спросил. Все, как и ожидалось.
- А разве её наличие не помешало бы вам так стонать и отдаваться мне в общественном транспорте? - Бровь демона выгнулась как тетива лука, который нельзя обвинить в несовершенстве.
- Ты... - Начал Сиэль, откинувшись на спинку дивана, и не успел закончить, ведь его лучший дворецкий как всегда добавил.
- Дьявольский дворецкий.

---

Автор: Азраил
Бета: Aya, Лися
Пайринг: Изуми/Аки
Рейтинг: PG-13
Саммари: что может случиться за один календарь наполненный разными событиями?

Заявка №90 в Арт-фесте Домианы

календарь

Той ночью все решилось.
Мы были словно призраки в безграничной синеве неба. Мы терялись в ней, таяли, исчезали или же просто сливались с её глубиной. И не было ничего странного. Вокруг нас сверкало множество красок дня, которые искрились в синеватом свете. Все было настолько ярким и необычно чарующим, что невозможно передать словами это состояние покоя и радости одновременно.
Это было лето.
Жаркое, душное лето. Спасением после изнурительного дня была ночь. Она приносила долгожданную свежесть ветра или росы, неизменно опадающей на травинках лугов, на полянах лесов и перед пыльными кварталами и душными домами и квартирами, в которых толпились люди. Все вокруг походили на подопытных крыс, которые дожидаются неизменных опытов, и потому сидят в домах-клетках, но ночь приносила радость, очеловечивала и просто расслабляла своей магией.
Мы не были похожи ни на одного из тех, кто не был свободен при ослепительном свете дня. Мы шли на свежий, искрящийся от чистоты и непорочности воздух, вглубь леса или же на широкие поляны, на которых свобода была главной, основной из всего того, что можно было почувствовать. Но не только её - мимолетное счастье, тихая радость, неземная печаль или же просто светлая грусть - всё это было там, и многое другое, но мне довелось испытать лишь это в те яркие дни.
Мы сошлись однажды на такой поляне. Просто встретились, просто отдохнули в тишине, не мешая друг другу, просто пошли домой вместе. Всё было просто. Простое любопытство - а как это - целоваться? И нас совсем не заботило то, что мы одного пола - да и какая к черту разница, если нам это интересно? Это так было легко - пойти на поводу у интереса исследователя и первооткрывателя.
И так дни, скрашиваемые его обществом, складывались в недели, недели - в месяцы, а вскоре я понял, что вместе мы уже больше года, и нам не бывает скучно,
но на смену пестрых дней пришел совсем неожиданно февраль.

Февраль.

Сказка кончилась.
Всё получилось неожиданно. Он сбежал от проблем, а я... Я был с самого начала осознания любви уверен, что так всё и кончится, но надеялся на то, что он не станет сбегать так позорно с поля боя, что он скажет все напрямую. Что все будет иначе.
Но все было именно так.
Глупо, потому что у нас не было сил признаться друг другу, как тяжело нам обойдется расставание. Потому что мы предпочитали нести это бремя поодиночке, и не вспоминать о том, что человек далеко не всё может вынести один.
Неожиданно, потому что я не ожидал этого.
Странно, потому что расставание было так естественно, что казалось, так и должно быть. Это судьба и все предначертано. Этого не избежать, как бы ты не пытался, не изменить, не исправить. И все надежды были бессмысленны, все попытки - тщетны и бесполезны, все слова - равнодушны настолько, что это причиняло нестерпимую боль, как и осознание того, что это бремя мы будем нести поодиночке.
Не вместе.
Но он сбежал, бросив мне смс: "Мы больше не увидимся. Забудь меня". И я постарался это сделать, превозмогая боль в сердце и душе. Я постарался превозмочь себя, и как бы ни было больно, печально, одиноко, тщетно и безрадостно всё вынести и встать с колен, на которые меня опустило отчаяние и идти дальше, высоко подняв голову и смотря в вечное небо.
Тяжело.

Март.

Все великолепие снежной сказки, вдруг стало скатываться, слеживаться, как старый, потрепанный временем мех. Мир казался таким унылым и безрадостным, и просто уставшим и износившимся.
Безликим.
Среднее состояние, когда и не то чтобы зима, которая покоряет морозной, жгучей яростью, страстью, необычным светом и чистотой снега, и не весна, когда всему приходит время родиться, а местами где-то выглядывает дряхлая старушка-осень, всё ещё гордясь уже давно почерневшим золотом листьев.
Моё состояние мало чем отличалось от состояния природы - такой же разбитый, уничтоженный и в принципе никчемный. Я бессознательно шатался по узким улочкам нашего города, и просто старался забить сочные воспоминания музыкой наушников, которые порой отказывались затмевать яркие образы, созданные моей памятью.
Взбунтовалось тело - старые, уже, казалось, зажитые раны начали снова открываться, а новые начали появляться неожиданно, казалось, просто-напросто ниоткуда. Не было, и раз - появилась. Я просто не помнил, что когда-то порезался или ударился.
А ещё, ходя по улицам в толпе, или же просто там, где есть люди и их сборища я не мог избавиться от навязчивой мысли, которая просто-напросто не хотела покидать мой мозг:
"Люди, люди, снова люди... Сколько же можно - кругом одни люди. Все такие, что ничем не отличаются друг от друга."
Но это была не единственная странность. Я не ощущал безысходности - словно все так и должно быть. Не было ни печали, ни грусти.
Таким был март, и я был один.

Апрель.

За чередой странных дней у меня начали появляться просветы. Кончилась отчужденность, безразличие и пустота. Впрочем, кончилась она тоже необычно, не так, как, наверное, кончается у других людей.
Простые походы по улицам начали приносить плоды для моего воспаленного мозга. Я неожиданно открыл в себе такое умение или же, проще говоря, свойство глаз. Я присматривался к людям, которые шли впереди, которые сидели на лавочках и разговаривали, и видел, просто видел, что иногда между сладко целующейся парочкой нет никакого чувства, словно их ничего не связывает, кроме соединенных рук и губ. Словно нет чарующего и всепоглощающего чувства.
Или же, наоборот - между проходящими мимо друг друга людьми этого чувства, опутывающего двоих красной паутинкой из одной-единственной нити, столько, что, казалось бы, хватило не на одну пару, которая прошла мимо друг друга и пошла дальше, даже не обратив внимания на того, кто был рядом, а на сотни пар.
Это, верно, все мои глаза, которые никак не хотят видеть то же, что и остальные.
Вокруг звучали сотни телефонов: и звонки, и разговоры буквально заполняли пустоту, окружающую людей. "Оказывается, даже люди боятся одиночества" - с неожиданной симпатией приметил я, и в эту секунду в моём собственном кармане зазвонил телефон.

- Алло! - Произнес я с удивлением. Просто не было таких людей, которые могли бы мне позвонить в такой час.
- Аки! Солнышко! Привет, ты как? - Раздался сочный голос моей старой знакомой, которая долгое время жила в Японии и неожиданно когда-то уехала вместе с родителями в Америку. Правда не переставала мне звонить и делиться новостями. Вот только звонила она не то чтобы редко - просто тогда, когда были деньги, и постоянно жаловалась на то, что у неё оных нехватка.
- Нормально, а ты? - По всем правилам вежливости поинтересовался я.
Вот тут-то и оказалось, что Юми собралась вернуться обратно в Японию. Не то чтобы на долго, а в принципе так, чтобы освежить свои воспоминания. И что состоится это при лучшем раскладе через месяц. При худшем - через два, но все равно состоится.
Ну, как-то так и закончился апрель.

Май.

Разгорающееся любопытство не просто жило во мне - оно бесновалось, и я, впервые в жизни начал творить своими руками то, что мог. Я научился готовить, просто так, из интереса, и как оказалось, готовил я неплохо. На второй неделе мая ко мне в гости приехала Юми. Все такая же весела, с широкой и открытой улыбкой на лице, таким же, как и прежде, несдержанным характером, и все такая же прямолинейная. Всё это волей - неволей заставляло меня позабыть то, что произошло.
Да и когда вспоминать, когда рядом с тобой такой комочек счастья? Даже не комочек, а непоседливый котенок. Но вот, через пять дней после приезда Юми раздалась трель моего телефона. В этот момент я и Юми шли за покупками и весело говорили ни о чем, когда раздался этот звонок. Если бы я знал заранее - не взял бы трубку, но в ту секунду я даже не догадывался об этом.
Посмеиваясь от шуток и подколок, я произнес своё традиционное "Алло", и в тот момент я услышал голос человека, который был мне дорог когда-то.
- О, простите, я ошибся номером.
Единственная фраза, повергшая меня вначале в ступор, потом в шок, а после и совсем выведшая меня из состояния равновесия, достигнутого с таким трудом. Я практически ничего не замечал, и шел, опустив глаза в землю, или же смотря никуда. Все веселье словно растворилось, и в таком состоянии я, не смотря, шагнул на дорогу, даже не взглянув на светофор.
Сильная рука Юми выдернула меня из-под колес мчащегося куда-то грузовика, надавала по щекам и заставила придти в себя. Я слушал её упреки в моей беспечности, и обратный путь мы совершили раза в три быстрее. Правда, мне пришлось рассказать о причинах моего поведения и поступка с самого начала.
Но веселая и задорная Юми разогнала мою хворь одной рукой и предложила пока не заморачиваться этим и не сосредотачиваться на одном человеке.
И в этот момент я заметил, что она похорошела. И то, что она стала не просто другом, а человеком, которому я доверил самую постыдную тайну из своей биографии вот так просто. Всё это вместе дало неожиданный результат, и я начал ухаживать за моей подругой, не то что, желая, чтобы она стала моей девушкой, но желая помочь ей во всем, в чем смогу. Пусть всего лишь на месяц, на который она приехала.
Такой был мой странный и неожиданный май.

Июнь.

Фестиваль фейерверков - это одно из самых выдающихся событий у многих людей. И чаще всего его предпочитают встречать на крыше высотных домов. Там собираются разные парочки, которые или обнимаются, или толпой восхищаются красотой и блеском на небе.
Мы с Юми решили провести этот день вместе, как последний день перед её вылетом обратно, в Америку. Торговые ряды гудели, аттракционы, устраиваемые ежегодно на этот праздник, ломились от обилия людей, которые весело и шумно собирались в кучки. Все радовались, хотя пытливый взгляд мог спокойно найти одиночные лица людей, словно потерявшихся в толпе, не успевших с ней слиться. Одиноких и незаметных.
Мы с Юми не держались за руки и просто радовались последнему дню вместе. Я помнил свой непредсказуемый май и желание стать ближе к Юми, и её объяснение, что мне на самом деле это не нужно. Словно способ сбежать от проблем, и в этом она была права.
- Ты ещё найдешь того, кто будет тебе нужен как он. Я уверена, ведь иначе и быть не может. Верь и ты, иначе ничего не получится. - Карие глаза улыбались мне, словно бы поощряя на это желание верить, во что бы то ни стало - верить. - Говорила мне Юми, когда мы на поляне ждали фейерверков, и она улыбалась, сидя в юката на траве и смотря в далекое небо, усыпанное звездами.
И я поверил.
Искренне и от всей души. Так, чтобы даже у меня не возникло сомнений в правильности этого решения. Чтобы все было правильно. Чтобы всё случилось так, как и должно, ведь на самом деле нет никакой необходимости в том, чтобы запрещать себе мечты.
Это был праздник - такой, каким ему и положено быть - ярким, шумным, разнообразно искрящимся, и таким, что хотелось, чтобы этот вечер, а после и ночь никогда не заканчивались. Даже если знаешь, что нет ничего вечного, верно? Чужие улыбки и яркое, теплое и почти что светящееся счастье на лицах заставляют меня ощущать их как свои, о чем я и сообщаю Юми.
- Смотри, вот идет парочка - смотри, как они счастливы друг с другом! Наверное, в их семье счастье и легкие препирательства... А вот эти - смотри, как он на неё смотрит! Словно она для него целый мир! - Без устали восхищался ими я, не видя, что Юми кивает и старается меня вытащить из шумной толпы. Я послушно иду, улыбаясь, и не перестаю трещать, не умолкая ни на секунду, хоть для меня это вообще необычно. - Ты же тоже видишь?
Я смотрю на Юми радостными глазами, и та серьезно кивает.
- Вижу, - она слегка склоняет голову в знак согласия, - а теперь идем.
Я замечаю вдали промелькнувший силуэт, он кажется мне смутно знакомым, но подруга не дает мне, ни малейшего шанса повнимательнее разглядеть того, кого же я увидел и тащит к выходу.
Уже дома, радостная о том, что она притащила меня в кратчайшие сроки, и мы распиваем бутылочку вина на двоих и обсуждаем фестиваль в качестве прощальной вечеринки.
Меня не покидает чувство, словно что-то очень важное должно совсем скоро случиться. И мне становиться печально, что Юми этого уже не увидит, ведь она уедет далеко, и скорее всего очень надолго. Однако расстроиться я не успеваю и засыпаю от усталости.
- Ты только не расклеивайся, Аки! - Кричит Юми, когда её самолет садиться на площадку.
Июнь кончился как-то празднично, не смотря ни на что. И я совсем не жалею, что встретился с Юми. Она все - таки самый лучший на свете антидепрессант, который дарит мечту в виде бонуса.

Июль.

Настал новый виток моей жизни - июль.
Я не успел заметить, что в моей жизни появилась не только цель, которую я не успевал заметить и ухватить за хвост, и мечта, которую оставила мне подруга детства моего. В ней появилось желание.
Не то что бы я хотел чего-то конкретного. Просто - хотелось чего-то. Мое непослушное и глупое сердце не то чтобы сильно бьется или выпрыгивает из груди. Нет, что вы. Оно просто теплится в ожидании чего-то и не хорошего, и не плохого, а просто в ожидании чего-то. Перемен и необычностей. Оно ждет какого-то чуда, какого-то "вдруг", без которого не обходится ни одна сказка, к которым я в последнее время пристрастился.
Весы моего равновесия и непостоянного ожидания качнулись, когда я встретил парня. Вроде и самого обычного, но мне он показался необычным, то есть незаурядным, тем человеком, с которым просто не может быть скучно!
Он сидел в тени деревьев и прятался от особенно горячего солнца, которое раскаленными лучами сжигало все открытые участки кожи. Оно было особенно нещадно в этом году, и запах пыли не просто лез в ноздри, он врывался в легкие через все вкусовые рецепторы. Парень наклонял чернявую голову набок и увлеченно смотрел в книгу. Торчащая челка постоянно мешала, и тот старался сдуть её, чтобы она не прерывала несомненно увлекательное чтение.
Почему же я решил, что он незауряден? По одной простой причине. Когда я сел на скамейку рядом, он ел мороженку. Я откинулся, прикрыв глаза и представив, что он делает, но из этого задумчивого состояния меня вывел удивленный вопрос, раздавшийся минут через десять:
- Стоп, а где мороженое?
Я открыл глаза и, чуть усмехнувшись, сказал:
- Ты его минут пять назад съел.
У парня чуть расширились глаза, и я заметил, что они цвета стали. Необычно, при таких-то темных волосах.
Так мы и познакомились.
Это был тот самый долгожданный "вдруг", о котором я мечтал. Правда, не смотря на то, что Изуми был в моем вкусе, я не мог заняться с ним сексом по простой причине: он не был ни геем, ни би.
Июль кончился, заставив поблекнуть насыщенную зелень, но не давая ей желтеть. Но это событие заставляло меня желать следующего дня.

Август.

Август был богат на разнообразные события, в частности связанные с личной жизнью. Она же - интимная, правда, не состоявшаяся. Но я делал все, чтобы к этому пришло. В первый месяц нашего знакомства я осторожно выспрашивал у Изуми, как он относится к гомосексуальным отношениям и геям в частности, и старался не выдавать того, что я к оным причитаюсь. На мое удивление, Изуми встал на защиту меня любимого и множества народа, которые хоть раз в жизни пробовали, каково это - спать с тем, кто одного пола с тобой.
Это значительно облегчило мою жизнь, особенно после того, как я напоил его алкоголем (да, я подлец, но я влюблен) и бессовестно поцеловал, воспользовавшись тем, что большая часть ограничений с и так беззастенчивого Изуми была снята. Тот был, мягко говоря, не против, правда на следующий день и не вспомнил об этом, и я, откровенно говоря, пожалел, что не уговорил его на большее.
Эту тему мы не поднимали, однако в один день, уставши подводить не глупого, но абсолютно не понимающего намеков друга, я признался в том, какой я ориентации, на что я не встретил даже недоумения.
- Изуми, я би. - В тот вечер выпалил я, и, чуть покрасневши, стал ждать реакции.
Тот кивнул и снова погрузился в чтение, после чего мне пришлось отнять у него книгу и повторить гениальною фразу. Изуми внимательно посмотрел на меня серыми глазами, и я покраснел ещё больше, не понимая, чего я стыжусь - того, что я бисексуал, или того, что я решился сказать об этом другу. В любом случае менять что-либо было уже поздно, но заставить себя перестать краснеть я не мог, и эти доводы разума остались лишь в моей голове.
- А ты красив, когда краснеешь. - получил я неожиданный ответ задумчивого Изуми и поймал себя на том, что у меня щеки не только краснеют, но и горят вместе с ушами, лбом, шеей и всем тем, что находится немного ниже шеи.
Изуми резко наклонился, осторожно прикоснулся к щеке губами и так же неожиданно отпрянул, уставившись в книгу и сделав вид, что он полностью погружен в чтение. Мне резко стало так легко, что я, осмелев, сел рядом и положил голову ему на колени.
Август был богат на разнообразные открытия. В том числе и на сексуальные, как и обещал мне гороскоп.

Сентябрь.

Природа радовала глаз золотым обличием, которое вскоре слежалось в грязно-желто-черную кучу, постоянно шуршащую под ногами. В моем случае даже это признавалось прекрасным, ведь мы с Изуми вместе бродили по паркам с фотоаппаратом, стремясь запечатлеть полет ведомых ветром листьев.
Они были прекрасны. Мы гонялись за очередным кадром так, словно мы были профессиональными фотографами и от каждого кадра зависела наша судьба. Но мы были свободны, как ветер, и творимое нами приносило незабываемую радость.
- Аки! - Я развернулся на любимый голос и припомнил жаркие поцелуи ночью и то, как этот же голос произносил мое имя, правда, с другими интонациями... - Смотри!
В руках Изуми были огромные кленовые листы, которые были ещё не тронуты всепоглощающей чернотой. Правда на листьях мой взгляд задержался ненадолго, и я перевел его на абсолютно счастливого Изуми, в серых глазах которого плескалась такая неподдельная, словно детская радость.
В голову ползли картины того, как я уговаривал его на первый секс, и того, каким он счастливым был, когда я признавался ему в любви. Его взгляд так часто менялся, что я не всегда раньше успевал заметить перемену настроения, но сейчас, было очевидно, что Изуми жаждет того, чтобы я порадовался вместе с ним. В любом случае мне это ничего не стоит, а он будет ещё счастливее от осознания того, что все так, как он того желает.
Нет, даже не так - все поровну.
Прямо как тогда, когда он изгибался в моих руках, получая удовольствие, и насаживался на член, столь же щедро даря его.
Все поровну.
Пополам.
На двоих.
Все, как безграничное счастье, без которого невозможно выжить в этом мире. Счастье под названием любовь, дружба, взаимопонимание. И каждый может это назвать так, как хочет, но всё равно будут счастливые глаза, которые смотрят с восторгом, будет совместная фотография на полке и вторая щетка в ванной. Будет целый мир, состоявшийся в одном человеке.
Будут кленовые листья, и будет сентябрь.

Октябрь.

Уже не первый мороз прихватил землю, и каждый глубокий вдох обжигал горло. Кто-то наслаждался этим состоянием, кто-то его ненавидел, кому-то было просто всё равно. Я причислял себя в категорию первых и зачастил гулять по вечерам. Один.
Нет, мы не ссорились, просто Изуми относился к категории вторых. По этой простой причине, когда я в очередной раз топал по мостовой, я совершенно случайно наткнулся на человека, который впоследствии оказался моим бывшим любовником. Первым возлюбленным. Но вместо горячих приветствующих объятий я предпочел сделать вид, что я его не знаю, извинился и пошел дальше.
- Аки, - до меня долетели слова, брошенные вдогонку, но я, не сбавляя шага, шел вперед, - Аки, постой!
Топот позади было заставил меня шагать чаще, но я сдержал порыв перейти на бег.
- Аки, послушай, Аки... - Человек идущий наравне со мной увещевал о чем-то, несомненно, важном, однако в процессе бытия потерявшем значимость, а меня в процессе принудительного слушания съедало желание прикрыть уши, и тогда я прибавил громкости в наушниках.
Парень не переставал говорить до тех пор, пока мы не дошли до дома, а я не переставал идти. Но в тот момент, когда я почти оказался в безопасности - около моего подъезда случилось непредвиденное - тот, кто все время шагал рядом, неожиданно развернул меня к себе лицом и поцеловал.
В эту горестную секунду я заметил, что Изуми, вышедший по обыкновению меня встречать, увидел эту сцену, случившеюся под конец легкой октябрьской прохлады, которая предвещала куда как более холодный месяц.
Декабрь.
Мы молчим.
И это раздражает, а ещё это нервирует и тревожит. С той несчастной сцены мы успели многое наговорить друг другу, и особенно в этом отличился Изуми с ярыми наклонностями собственника, который не захотел слушать никаких разумных доводов. Особенно по части упреков типа: "Как ты мог?!" и угроз вроде: "Если ещё раз!"
Во избежание неприятностей и усугубления положения мы теперь не разговариваем. Слишком много сказано, слишком мало веры друг другу. Между нами словно пропасть, а мы, как маятники, которые не знают, куда же им качнуться в следующую секунду - в пропасть сигануть, или взлететь над нею?
Мы молчим, ограничиваясь дежурными фразами. Совершенно неискренними. В такие моменты я жалею, что он переехал ко мне, ведь лучше жить одному, чем слушать ложь любимого человека. Всю ситуацию изменил случай.
Изуми рядом не было в тот момент, когда я поскользнулся и упал на гололеде. Да и не смог подняться. Первым делом я достал телефон и набрал номер.
- Да? - Удивленный голос ответил мне.
- Изуми, забери меня, пожалуйста. Я, кажется, сломал ногу. - Я сообщил, стараясь быть как можно более спокойным, не смотря на то, что боль в ноге усилилась.
- Где ты? - Заботливо-испуганный голос Изуми меня не то чтобы обрадовал, но заставил поверить, что это сказка, и мы помиримся. Обязательно помиримся.
Поэтому, когда Изуми буквально прибежал по указанному мною адресу и помог забраться в уже подъехавшее такси, которое отвезло нас в травматическое отделение, я был счастлив.
- Я люблю тебя. - Я шептал ему в душном салоне автомобиля, но тот не слышал - громкая музыка глушила мои слова.
Машина осторожно ехала по снегу, который не успевали убирать машины с дороги, а я был счастлив не только в тот, декабрьский вечер.

Январь. Год спустя.

Ночь. Хлопья снега валят как из ведра, придавая пейзажу сказочность и изумительное сходство с картинками, которые так часто печатают на новогодних открытках.
Очередная ночь вместе. Тихие стоны едва слышны в нашей квартире. Мои? Его? Без разницы. Мы уже год вместе, и за все это время я ни разу не пожалел о том, что мы помирились. В квартире, конечно, помимо стонов и страстных вздохов часто слышны и другие звуки.
Борьба за правообладание пультом от телевизора, которая по обычаю заканчивается в постели, и потом уже все равно кто и что хотел смотреть.
Яростные крики на кухне, когда кто-нибудь не помыл посуду, правда, учитывая метод, выбранный для того, чтобы успокоить, мы снова перетекаем в постель.
И простое мирное совместное проживание, узы которого крепче брачных и надежнее любых веревок и наручников.
Как будто связанные красной нитью судьбы, мы вместе и в горе и в радости, и в ссорах и в примирениях. И что бы не случилось - мы вместе.
И пока так - я не боюсь задохнуться в духоте лета и не боюсь замерзнуть зимой.
Какой бы месяц не был на календаре - я не боюсь.



Название: Поцелуй.
Автор: Азраил ака Цессар
Бета: Джейк
Фандом: Темный дворецкий
Пайринг: Себастьян/Сиэль
Рейтинг: R
Жанр: POV, romance
Размер: мини
Саммари: Страшная тайна двоих
От автора: первый фик по данному фандому

поцелуй

Сиэль Фантомхайв не умел практически ничего делать сам. У него для этого был дворецкий. Дьявольский дворецкий. Но у Сиэля была страшная тайна, связывающая его последним. Нет, то что его дворецкий определенно не был человеком тоже скрывалось от посторонних ушей и глаз. Тайна у маленького графа была абсолютно другая.
Поцелуи.
Дикие, страстные, спокойные или размеренные, уверенные или легкие, глубокие или нежные – все они принадлежали его дворецкому. Себастьяну.
Конечно, дьявольский дворецкий умел делать все, но, по мнению его господина, лучше всех тортов и сладостей, лучше всех домашних дел Себастьяну, несомненно, удавалась одно – поцелуи.
Впервые Себастьян поцеловал его шесть лет назад – тогда, маленькому графу было всего десять. И это был способ скрепить контракт. В течении всех последующих шести лет поцелуи стали повторяться регулярно. Будь то легкий поцелуй руки или в щеку на ночь, но так или иначе Себастьян постоянно заявлял свои права на господина, не давая и шанса маленькому графу усомниться в его превосходстве.
Словно Сиэль сомневался!
Тем более для лучшего в мире дворецкого не были тайной мысли владельца компании «Фантом», что добавляло особого озорства в поведение Микаэлиса. Разумеется, Себастьян этого никак не показывал, но в душе иногда не просто смеялся, он хохотал от всей души слыша мысли господина: «Меня привлекают твои губы», и при этом дворецкий слышал о том, сколько новых поставок какао для конфет было принято. Мальчик был всегда на высоте, и это делало его лакомой добычей для такого демона, как Себастьян.
Однако за последние шесть лет многое изменилось. Правда не изменились слуги: Мэйлин так и не научилась убираться, Финни - помогать с садом, а Бард - готовить, однако изменились отношения между демоном и господином. Раньше, как бы не старался Сиэль, он не мог вырвать победу из цепких рук Себастьяна, но теперь это случалось все чаще.
- Господин, вам не стоит так напрягаться. – Вкрадчиво приказывал дворецкий, но изменившийся характер и повадки Сиэля, едва они оставались наедине играл дурную шутку с его замаскированными под намеки приказами, и в ответ Себастьян непременно получал томно-игривое:
- Ну тогда заставь меня… - Шептал ему Сиэль и мило дул уже не детские губы, которые так и жаждали, что к ним прикоснуться. В голубом глазе танцевали черти, которые были хитрее чем те, что когда-то были соседями великолепного демона-пожирателя. Это был вызов. Или даже приказ, который означал, что игра начата. Но принята ли она второй стороной? Сиэлю это было не важно – главное, что он получал от этой игры удовольствие. – Ну же, Себастьян.
Никто и никогда не думал, что нелюдимый и угрюмый Сиэль, который, по мнению его экс-невесты разучился улыбаться и радоваться жизни может так себя вести. Себастьян несколько раз подумывал о том, чтобы намекнуть его господину, что тот ведет себя неподобающе, но в такие моменты он видел – его Сиэль ничуть не изменился. Для этого было достаточно один раз взглянуть в его мысли. Все было как и тогда…
Воспоминания Себастьяна
- Не жалей меня. Забери мою боль вместе с душой. – Сиэль впервые на моей памяти сказал то же что и думал.
- Да, мой лорд. - Я припомнил тот самый момент, когда я не смог сдержать чувств и показал, как сильно я ревную его к мыслям о том, что этот Абалейн мог стать для него чем то большим чем я.
Момент истины настал. Момент расплаты. Момент желаний. Но для меня, однорукого демона, это был другой момент.
Момент проявления любви и заботы, нежности и тепла к своему своевольному, своенравному, сильному и безупречно-величественному господину.
Не знаю, кто из нас был больше удивлен моими действиями – я или же мой маленький господин, но в тот момент, когда наши губы встретились, я захлебнулся от ощущения счастья.
«Он мой. Сколько бы времени не прошло – мой. Никому не отдам. Мой» - Это были все мысли, что крутились у меня в голове, но я точно знал, что после этого я не смогу его забрать в свой ад, когда он видел земной, и побывал в нем дважды.
Нежные губы моего господина раскрылись навстречу предлагая себя, и удержаться было невозможно. Да и ненужно. Их сладость, нежность, чувственность – все это моё пиршество. И ничье иное. Никакая Анжела не сможет меня избавить от моих внутренних желаний, не сможет переписать историю моего восторга и гордости своим маленьким господином.
Едва наши губы расстались, а я не смог бы точно сказать, сколько мы целовались, когда он сидел на моих коленях и нежно прижимался ко мне, прозвучал вопрос, на который ему не нужен был ответ.
И я поцеловал его снова, поймав удовлетворенный вдох. После этого он стал меня постоянно провоцировать на поцелуи. Утром, когда я одевал его, он мог с легкостью перехватить мою руку и прижаться к перчатке губами, но взгляд Сиэля не давал мне возможности и подумать о том, что он признал меня выше. Это была необходимость, которую я никак не мог понять, но так оно и было. По началу Сиэль смущался и ревниво и страстно возмущался тем, что ему это приходится делать, но потом, распробовав вкус этой игры он наслаждался ею.
Зачастую, он приходил ко мне в комнату когда было ещё темно и забирался рядом, обнимая. Иногда во время наших занятий он сажал меня в кресло, забирался на колени пи прижимался ко мне. А вот когда он стал старше, то он уже не просто обнимал меня, а старался потереться возбужденным членом о пах, стараясь хоть чуть-чуть сбросить напряжение и получить удовольствие. В такие моменты я всегда неизменно его спрашиваю:
- Вы хотите? – и в ответ всегда получаю нетерпеливое, почти приказное:
- Себастьян!
Я люблю своего господина. Своего Сиэля, который умеет быть жестоким в самой трудной ситуации, но всегда остается беспомощным и открытым, когда моя рука его ласкает, забирается под его рубашку или же сжимает возбужденный член. А ещё, я обожаю своего господина, когда он кричит мое имя и бьется в оргазме подо мною. А после этого – поцелую Как всегда на сладкое, которое так любит мой господин.
А ведь вся эта игра, началась с одного-единственного поцелуя.
Воспоминания Сиэля.
Все было тусклым и серым до того момента, как он меня поцеловал. Все было незначимым и неважным, но в тот момент исполнилась моя тайная, заветная мечта, о которой я не думал и которую и не намеревался воплотить. Он меня поцеловал. Мягко, нежно, а совсем не так, как должен был поцеловать демон-пожиратель свою очередную жертву. Я думал преимущественно о том, какие сладкие его губы. И ни о чем больше. Но один вопрос засел в моей голове.
Я совершенно не заметил того, как перебрался к нему на колени и стал отчаянно прижиматься к нему, цепляться за пиджак и прижимать его теснее к себе. Я думал. Думал о том, что его губы гораздо слаще моих любимых тортиков и сладостей, о том, что он и вправду умеет завязывать языком бантик из веточки сакуры, о том, что он мне нужен.
Но едва я оторвался от его губ, как сознание сформулировало вопрос, который я не смог остановить:
- Навсегда?
И ответа мне не требовалось. Я и так его знал и знаю по сей день. После этого я стал неприлично вести себя с ним наедине. Словно кто-то выпустил джина из бутылки. Я точно знал, что я должен его поцеловать. Словно без поцелуя Себастьяна жизнь станет ненужной, серой и скучной. И кто знает, быть может, на меня так подействовало то место, где мы заключали контракт, а может быть мои или его желания, но это ощущение никак меня не покидало.
Первый раз я перехватил его рукав. Тело действовало автоматически, и то, что я не мог ему сопротивляться приводило меня в тихую ярость.
- Да, мой лорд? – Удивленно остановился Себастьян у моей постели ожидая каких-нибудь указаний на ночь, ведь прежде этого он раздел меня. Я не смог ничего ответить, лишь посмотрел на него, и прикрыв глаза поцеловал перчатку.
После этого поцелуи стали регулярны. Я постарался проанализировать ситуацию, в которой оказался, и понял, что я могу остаться в игре подколок на прежнем уровне. Надо лишь добавить задора.
- Себастьян, - нежно тянул я, - у меня бант развязался…
Я хлопал отчаянно глазами, сгорая в нетерпении, а когда бант был успешно завязан я жарко дышал в ушко дворецкого, и тот, зачатую не мог сдержаться, и затыкал меня поцелуями, но иногда не поддавался на провокации. И тогда я приходил к нему ночью, тогда, когда все нормальные люди спят.
Я точно знал, что люблю его, хотя и ни разу не признавался в этом ему. И знал, что любим в ответ, не смотря на то, что Себастьян никогда не говорил этих слов.
И я ничуть об этом не сожалел.
И не жалею сейчас, ведь стоит только запустить руку в волосы дворецкого, как тот понимает, что я хочу чтобы это случилось. И он остается для меня самым желанным и самым любимым существом на свете. Особенно в те моменты, когда он тяжело дышит, когда я прижимаюсь к нему эрекцией и по-кошачьи трусь о него, когда он стонет в тот момент, когда он входит в меня, и когда он страстно шепчет на ушко, когда я, уже ничего не соображая, трясусь в предоргазменной дрожи и сильнее стискиваю ноги у него на спине, стараясь стать ему ещё ближе.
Он никогда не говорит в такие моменты моего имени, ведь он демон, который не может показывать слабостей. Я не в обиде. В конце концов его поцелуи по утрам и вечерам, нежные объятья, ревнивые взгляды заставляют моё сердце биться чаще.
И вспоминать, что эта игра началась с одного-единственного поцелуя.




Шепот.

Название: Шепот
Фандом: Темный дворецкий
Пайринг: Себастьян/Сиэль
Автор: Азраил ака Цессар
Бета: Джейк
Рейтинг: PG-13
Жанр: Романс
Размер: мини
Саммари: Бесконтрольный шепот одной ночью
Размещение: ссылочку!
От автора: второй фик после просмотра. Если есть другие предложения названия - пишите

шепот

Тиший шепот заставил дворецкого остановиться и развернуться, посмотрев на своего маленького господлина
Простите?
Последний ничего осмысленного не произнес, и Себастьян Микаэлись решил, что ему показалось, почудилось. Ведь подобное случается даже с демонами, которые, заключив контракт становятся дворецкими. Не смотря на то, что этот контракт был уникален по своей сути. Но это совершенно не имело никакого отношения к тому, что могло почудится этому дьявольскому дворецкому.
Он замер у самой двери, вслушался, и через пару мнговений понял, что ему совсем не почудился детский шепот. Ну как — детский, конечно, учитывая возраст Себастьяна. Нежный шепот, как в далеком детстве, когда его маленький господин, по ночам не мог сдержать себя и просил его обнять. И он, и дьявол, и дворецкий не мог себя сдержать и выполнял просьбу своего хозяина.
Себа..стьян... - тихо прошептал его господин в ночную тьму и последний, тихо улыбнулся своей безжалостной улыбкой, которой улыбался всегда, ибо иначе он улыбаться не умел.
Неслышные шаги приближения того, кому никто и никогда не стал бы доверять не только оберегать своцй сон, но и свою жизнь. Однако Сиэль Фантомхайв не признавал никаких правил, особенно в вопросах собственной безопасности.
И правда — зачем себя ограничивать, если результат от этого ухудшится? Но вот никто не знал на целом свете, что неблагоразумный хозяин фирмы «Фантом» вручит демону не только все вопросы собственной безопасности, но и ключи от своего сердца. Правда, и сам последний из рода Фантомхайв этого не знал, но это знал его дворецкий, что гораздо важнее.
Дворецкий видел ростки ответного чувства с самого детства Сиэля — кто бы ещё мог попросить демона ни много, ни мало — посидеть с ним, пока он не заснет? И дворецкий отважно оберегал, поливал, взращивал и культивировал маленькие ростки. В общем, он делал все, чтобы голубоглазый граф почуствовал, но при этом — не понял. Частоя пикировка словами тоже была частью селекционирования чувств, но так же была напоминанием о том, кто именно перед маленьким, двенацатилетним графом.
Конечно позже, эта игра слов и приказов, в сочетании с просьбами приобретала слегка иной оттенок, но дворецкий на то и был дьявольским, чтобы не давать уловить это ускользающее от восприятия Сиэля чувство.
Холодно... - тихо прошептал Сиэль, чем выдернул услужливого дворецкого из паутины размышлений. Дворецком хватидо одного взгляда на своего господина, который в свои семнадцать собралься как эмбрион в тщетной попытке согреться, и понять, что под одеялом сразу он согреться не успеет.
Привычным жестом Себастьян поднял одеяло с пола и накрыл им маленького господина. После секундного раздумья он лег рядом и прижал Сиэля к себе. Все как обычно.
За последние пять лет глава поместья Фантомхайв постоянно мерз, или же просто просил дворецкого остаться не говоря о том, что он чего-то боится или же просто в руках своего случи чувствует себя как в самом безопасном и надежном месте. Хотя, впрочем, почему «как», ведь так оно и было.
Себатьян с нежностью посмотрел на того, кто отдавал ему приказы долгое время, кто без сожалений говорил ему убивать людей, делать такую работу, которую не могут сделать обычные люди. Или просто велел принести ему сладости. И нежность играла основную роль в отношении Себастьяна к маленькому сладкоежке.
Когда появилось чувство любви, желание оберегать, и глупые мечты быть рядом? Он и сам не знал. Но они были, и это было очень важно, потому что всезнающий дворецкий догадывался, что начались они в тот самый миг, когда его вызвали в мир людей, дабы скрепить контракт с одним из них.
Первым было любопытство. Разумеется, отнюдь не низшему демону был интересно существо, которому хватило силы духа, отчаяния, решимости и упрямства чтобы вызвать именно его. И, конечно же, для этого было необходимо произвести обряд на крови и боли, которая может сравниться со смертельной. Любой другой человек бы умер, и он, дьявол во плоти, крайне удивился увидев того малыша, у которого хватило сил и духу его призвать. Игра пообещала быть занимательной и интересной, и тогда демон предложил контракт.
И буря разнообразных чувств поглотила демона, заставив его полюбить своего господина, но как истиный демон он ему никогда не признается в этом.
От всевозможных вариаций измышлений дворецкого отвлеколо тихое постанывание господина, которое являлось следствием получаемого удовольствия и возбуждения. В этот момент Себастьян почувствовал, как его несоображающий господин потерся пахом о его бедро. Возбужденнные, спящий и беспомощный Сиэль — возбуждающее зрелище, согласитесь. Даже если вы дворецкий. Даже если вы демон. Особенно если вы демон.
Осторожно просунув руку между телами Микаэлис осторожно, чтобы не спугнуть это ощущение чужого доверия, настолько полного, что кажется невозможным, он взял в руку возбужденный член мальчишки. Тот тихонько всхлипнул в ответ, и легко толкнулся бедрами навстречу руке, приоткрыв рот и тихо прошептав:
Себастьян...
Дворецкий осторожно поцеловал приоткрытые губы, и задвигал рукой в небыстром темпе, ловя губами стоныи вскрики. Сиэль прижался к нему плотнее, обхватив руками за шею, в страстном поцелуе, который опьянял и уносил куда-то так далеко, что это казаллось невообразимо прекрасным.
Да!- тихо вскрикнул парень перед тем, как излиться в руку дворецкого, который требовательно, и вмест с тем нежно поцеловал его, и прижал к себе второй рукой. Глава величественнного и могущественного дома Фантомхайв тресся в посторгазменной дрожив руках своего личного демона, а тот целовал его так нежно, как наверное, должны целовать мотыльки.
Близилось утро. Сиэль спал в объятиях своего слуги и будущего господина как ребенок. В свои семнадцать он добился небывалого успеха в бизнесе, воздвиг свою семью на одну ступень с королевой и прослыл самым безжалостным поставщиком по всей Европе. Однако сейчас, при всем при этом он был просто парнем, который нежился в руках своего дворецкого, который было уверен — он никогда не скажет слов о любви своему господину.
«Хотя в этом мире все возможно...» - подумал Себастьян глядя на трепещущие веки господина, готового проснуться, но до последней минуты цепляющегося за сон.
Есть тысяча возможностей избежать неприятного разговора с Сиэлем, но Микаэлис почему-то не спешит убраться из хозяевой постели, предпочтя разборкам ещё хотя бы пару мгновений тепла и ласки прижимающегося Фантомхайва к его груди.
Дыхание сбилось, и из легкого и спокойного стало глубоким, как и полагается всякому просыпающемуся человеку, а веки слегка приоткрылись. Улыбка не сошла с лица демона, но приобрела слегка иной смысл. Разумеется, первым о чем спросил его Сиэль было:
Себастьян? Что ты.. - Растерянно похлопал глазами господин ещё не до конца проснувшись, и сообразил. Гневу и возмещению не было предела. - Что ты тут делаешь?!!
Грею. - Спокойно отозвался дворецкий. - Как вы и приказали.
Я приказал? - совершенно растерялся Сиэль, и вид у него стал недоумевающий. - Не припоню подобных приказов.
Правда, прижиматься он от этого к Себастьяну не перестал, не смотря на его сердитый тон. Все-таки тепло как-никак в такой путой и одинокой кровати.
Вы сказали это тихо-тихо, — В ответ жарко прошептал на ухо дворецкий, и улыбнулся. - но я, как лучший дворецкий это услышал.
И Сиэль приоткрыл рот, чтобы сказать что-то очнь важное, но не успел, ведь губы дворецкого оказались проворнее и гораздо красноречивее любых слов. Это утро было прекрасным.



фик ибари/Тсуна.
предупреждение: в Таймсе получилось 6 стр чистого яоя. Это много или мало?

Эта самая хрень

Руки лежали поверх одеяла.
Это было необычно – видеть как такой сильный в бою человек, как Хибари-сан абсолютно беспомощен. Белые бинты мгновенно пропитывались кровью, и было видно, что они сковывали лежащее на белоснежных простынях тело. Со стороны выглядело так, словно именно они не давали этому волевому человеку двигаться, но я знал, что причина кроется в сломанных ребрах, треснувшей кости левой ноги, сломанной в нескольких частях руке и боли, которую преодолел Хибари-сан стараясь отомстить своему обидчику, поставившему его на колени – Рукудо Мукуре.
Он сражался не просто на последнем дыхании – на своей нечеловеческой воле и необычной гордости, которая требовала отмщения. Каждый шаг и каждый взмах тонфа - это прибавление к тем часам, которые потребовались бы на его выздоровление. Каждый удар обратился в очередные сутки в кровати. И хвала Ками-сама, что сейчас каникулы!
Я приходил к нему несколько раз в день, чтобы узнать о том, как его состояние и не очнулся ли он. Перегруженный организм требовал своё, поэтому потеряв единожды сознание в развалинах луна-парка, Кёя больше не приходил в себя. Врачи утверждали, что его состояние стабильно, но я не переставал волноваться – если бы не Хибари-сан и Гокудера-кун я не смог бы выжить и спаси их от Мукуро, который признал ранения Хибари несовместимыми с жизнью.
Разумеется, врачи семьи Вонгола сделали для Хибари очень много, но я переживал за то, в каком состоянии он очнется, хотя и понимал, что такой заботливый о своём здоровье Кёя-сан не станет уходить из больницы, пока всё не заживет, однако у меня было большое подозрение что ответственность в нем может победить здравый смысл и он выйдет раньше чтобы достойно занимать свой пост главы Комитета безопасности. Достаточно сильное подозрение.
Я помню, как я обрадовался, когда мне сообщили, что Хибари пришёл в себя. Не задумываясь о причинах своих странных поступков, я вбежал в его палату, чтобы увидеть его серые, пронзительные и колючие глаза. Меня не задевало их вечно угрюмое выражение, нет, просо я растерялся, не зная, что сказать.
- Хибари-сан, даже не думай о том, чтобы сбежать из больницы! – Я ляпнул то, что думал, и на моё удивление Хибари только взглянул на меня серьезно. – Не смотря на то, что вам неприятно быть в беспомощном положении, пожалуйста, подождите, пока все раны не заживут.
- Почему такая забота? – Хрипловатый, но уверенный голос заставил мои коленки дрожать. Как же я давно его не слышал, как давно мне не угрожал этот голос обещанием забить до смерти.
- Вы спасли мою жизнь, я всего лишь хочу проявить благодарность. – Предельно честно ответил я.
-Всего лишь? – Задумчиво повторил он. – Значит только это?
Не только. Не только это, но об этом вам знать не положено. А мне об этом не положено задумываться, и рушить хрупкое равновесие собственного сознания и безумия.
- Да. – Голос дрожал, и ответ вышел скомканным, неуверенным, как, впрочем, и любая моя ложь.
- Хм… - Хибари задумался, и я в тот момент даже не думал о том, что твориться в его голове и какие выводы он сделал для себя. С моей стороны было бы странно даже предполагать – я его достаточно плохо знал. И абсолютно не понимал. Даже мои предположения никогда не оправдывались более чем на 20%, кроме одного пункта – Нанимори. С этим можно даже к гадалке не ходить.
- Хибари-сан… - Он мгновенно поднял голову и взглянул на меня. Я испугался и мой голос сел так внезапно, что мне далеко не сразу удалось взять себя в руки и вспомнить, что же я хотел сказать. - Как вы себя чувствуете?
- Хорошо. – Его волосы, цвета вороньего крыла взметнулись и Хибари откинулся на подушку. В этот момент я отчаянно почувствовал желание прижаться к нему, обнять его, которое никак не объяснялось с логической точки зрения. Особенно учитывая тот фактор, что он считает меня травоядным, то есть недостойным, как бы это прискорбно не было.
Но Кёя был не просто красив в этот момент, он олицетворял спокойствие и уверенность, стабильность и какую-то хрупкую безмятежность. Это была настоящая красота, мне казалось, что ничего лучше я не видел за всю свою жизнь. Кёико ничего не стоила рядом с ним, с таким выражением лица не могла сравниться даже самая искренняя её улыбка, со снежной белизной кожи нельзя не то что сравнивать – даже просто ставить на одну ступень. Миг, заполненный такой чувственностью в своей простоте… Такое я не забуду даже через тысячу лет.
Я размышлял решаться ли мне, и быть побитым, или не решиться, но остаться целым и невредимым. Самый тяжелый выбор, учитывая, что даже если он меня сейчас побьет, то я все равно окажусь в выигрыше, ведь меня положат в эту же больницу. Я буду рядом с его свободной и неукротимой красотой, а потому не пожалею ни о чем.
Но терять конечности и получать травмы не хотелось. Как сказал бы Рёхей – ЭКСТРИМально тяжелый выбор, когда спорят твои чувства и разум. Но компромисс был найден, и я, подумав, что за время моих измышлений Хибари мог уже задремать подошел к нему и, наклонившись, поцеловал открывшийся лоб.
Неожиданно, его рука обхватила меня за шею и притянула ближе. Он не открывал глаз, и я в упор рассматривал его спокойное лицо не пытаясь освободиться из его легкого захвата, потому что боялся. Боялся собственной свободы, которая находилась в его теплой ладони. Серые глаза под веками не шевелились, и я знал, что как только они откроются, то он будет смотреть на меня льдом его глаз.
Губы растягивались в улыбке против моей воли, едва меня стоило вспомнить, что я стою над больным и побитым Хибари-саном, и сейчас готов на любую глупость. Едва я додумал эту мысль, моё неуемное воображение нарисовало мне привлекательную картину, которая не успела задержаться в моём мозгу и поспешала стать реальностью. Я едва коснулся его тонких губ своими, ловя не сорвавшийся вздох и впитывая их влажность, нежность и мягкость. Едва ощутимое прикосновение, наполнившее мою душу сладким вкусом счастья, моментом наивысшей эйфории, которая только когда-либо существовала в моём сердце. Я никогда никого не целовал, и мне было интересно каково это – целовать того, кто дорог тебе? Это было мгновенье которое затопило мою душу и заставило сердце биться не просто как сумасшедшее, а так, что у меня возникли реальные подозрения в том, что оно может выскочить из моей груди, пробив её.
Я оторвался от его губ и громко вдохнул, не сдержавши тихий. Почти не ощутимый и еле слышный мне стон. Рука на моём затылке погорячела, и обжигала кожу, заставляя желать чего то совсем странного и непонятного. Тонкие пальцы сжались вокруг затылка, и Хибари открыл глаза.
- Куда собрался? – Эти глаза смеялись, а пальцы забирались мне в волосы и перебирали их, в то время, как вторая рука просто лежала поверх одеяла, заставляя меня желать, дико и отчаянно желать коснуться её. Порыв, который сдержать невозможно, и вот я целую его руку, покрываю её нежностью и легкостью исходящей из самого сердца и принявшей такую форму.
Странную.
Невообразимую.
Живую.
Наверное, так должно было быть, ведь я не чувствовал что это неправильно. И мне не было стыдно, правда ровно до того момента, как я не поднял глаза на хозяина этой нежной руки. Хибари смотрел на меня с полуулыбкой, и это зрелище казалось мне откровением свыше. Пальцы на затылке потянули вверх, и я радостно подчинился им, поднимаясь и наклоняясь к самому лицу Кёя-сана. Они потянули меня вниз так властно, что мне не представлялось никакой возможности им противиться.
- Я никуда не уйду, – Врал я перед тем, как расслабиться в его руках, обнимавших меня так, словно я был важной частью для него. - …Хибари.
Хибари…. Это имя не просто ложилось на мои губы, едва я хотел что-то сказать, нет, оно прилипло, въелось в самый мозг. Ни одна моя мысль не обходилась без него, мне казалось невозможным испытывать к нему что-то, но я никак не мог унять томления, странного жара и сказочной тесноты в груди, при моих воспоминаниях о том, каким он бывает.
Незаметно, неожиданно пришла моя любовь к нему, нежданно и желанно было осознание что это и есть любовь, не смотря на то, что я частенько до этого думал только сестре Сасагавы. Но после любые попытки подумать о том, что будет со мной после того, как моя главная и заветная мечта жениться на ней сбудется, оказались лишены всяческого смысла.
Я начал лгать другим, о том, что она нужна мне, и в частности Реборну, который после мне объяснил, что все это было бесполезно, и который открыл мне прекрасные корни этой глупой лжи – любовь. Он объяснил мне, что в жизни может случиться всякое, и я принял себя такого, какой я есть. Позже именно эти слова помогли пуле Упрека найти все самые слабые точки моей души, и сделать меня сильнее.
Но нежный поцелуй набирал темп и я не мог сопротивляться никаким действиям Хибари. Да и своим тоже, ведь это по-настоящему тяжело отказать языку, ласкающему твои губы и просящему приоткрыть рот. Это почти что невозможно, но почти смывается под ослепительным прикосновением к шее, которое заставляет задыхаться вернее всякого удушающего газа. Поцелуй постоянно менял темп и размеренность – то он был жестким и быстрым, то нежным, таким ласковым, что это резкая смена сводила с ума.
Мятный вкус, принадлежащий только Хибари, и горьковатый привкус обезболивающих таблеток – всё это наполнило меня несдерживаемым восторгом. Хотелось сделать что-нибудь для него. Хоть как-нибудь воздать его нежность, его уверенность. Особенно ласку его нежных, тонких, сильных и властных рук, от которой плавилось сознание в огне наслаждения. От которых хотелось кричать, сбежать и снова вернуться только потому что они принадлежат ему. Кончики пальцев еле ощутимо дотрагивались до моего живота сквозь футболку, и я не знал что мне делать – наклониться ближе, чтобы ощущение не было столь острым, или наоборот отпрянуть, чтобы не чувствовать вообще.
Глупые размышления занимавшие мой разум прервала его рука, которая скользнула под футболку, погладила пресс и начала поглаживать один сосок, в ритм поцелуя. Не сумевши более держать себя в руках, я протяжно, от всей души застонал в его губы.
- Иди сюда. – Он оторвался от меня, и жестом приказал мне сесть на его бедра. Едва я начал аккуратно, чтобы не причинить ему лишних неудобств, садиться, как он прижал меня к себе одной рукой. – Не бойся, ты меня не раздавишь.
Он поддразнивал меня словами, а в это время его пальчики, смоченные совсем чуть-чуть его слюной обводили мой сосок, заставляя меня дрожать в предвкушении и открывать рот, стараясь захватить по больше воздуха, но тут же попадать в плен его сладких губ. Я ощущал его эрекцию, которая соприкасалась с моей через несколько слоев ткани, но все равно усиливала нетерпение. Слюна на сосках охлаждала их, но горячила, распаляла и без того неимоверное желание и обостряла ощущения.
Его ловкие пальцы стянули с меня преграду, мешавшую заниматься моей грудью – футболку, и отбросили её за ненадобностью около кровати. Прохладные от остывшего пота руки легли мне на талию, и приподняли так, чтобы грудь оказалась на уровне его лица. Едва его язык коснулся ключицы, я не смог сдержаться, и потерся своими бедрами о его. Это было выше наслаждения. Какая-то эйфория, унесшая мою совесть и сорвавшая все блоки определяющие, что «можно» и что «нельзя».
Я бы обязательно поранился, или причинил бы боль ему, но Хибари всегда оставался при трезвом уме, и это позволяло мне довериться ему полностью и безоговорочно.
Дальше я смутно помню, что стало моментом отрезвляющем меня, но в этот самый момент, когда я выплыл из этого тумана, я обнаружил, что на меня уже нет никакой одежды, а с него стянуты пижамные штаны, и я неистово двигаюсь бедрами стараясь, чтобы наши эрекции соприкасались как можно больше, а его рука обхватывает их, увеличивая силу получаемого наслаждения.
- Да! Да, Хибари… пожалуйста! – Я кричал, чувствуя, как его рука двигается только по моему члену, и видя сквозь пушистые ресницы то, как он приоткрыл рот, вдыхая прохладный воздух больничной палаты и как его молочно-белым щекам прилила кровь, и видя его пристальный, изучающий взгляд, который не мог заставить меня остановиться или же просто смутиться. – Хибари!… ах. .Хибари, умоляю…
Я стонал, не зная толком, чего же я хочу. Мольбы не достигали своей цели, только заводили Хибари ещё больше.
- О чем ты просишь? – Железная выдержка никогда не изменяла ему, но моё терпение и стыдливость уже давно сгорела в огне этой страсти и этого дикого желания. – Чего ты хочешь?
- Ещё… - я посмотрел на него сквозь полуоткрытые веки, и воспользовался последним средством, убеждающим его сделать что-то, чего хочу я, застонал. Хотя это было сложно назвать стоном – это был крик моей души, который впитывался в жар наших тел, в стук наших сердец и в ритм нашего дыхания.
Рука на моем члене заскользила быстрее, а губы прошлись по шее, и все это вместе создавало такой контраст, что любая выдержка летела к чертям, и я кончил в его ладонь. Хибари совсем не смущал этот факт, ведь не успел я отойти от бурного оргазма, как один его палец, смазанный моей собственной спермой, вошел внутрь меня, растягивая и смачивая так неожиданно, что я не успел испугаться и сжать его.
Голодный и искушающий взгляд серых глаз пробудил во мне жажду экспериментов.
- Хибари, вытащи… - Палец во мне согнулся, но не сдвинулся, ни на миллиметр. – Ну пожа… луйста… Хибари!
Усмешка прокатилась по его тонким губам и заставила меня задрожать в восхищении и предвкушении. Он слегка вынул палец, но к нему тут же прибавился второй. Я ощутил их внутри, и сжался, не сдержавшись.
- Тише, - горящее дыхание обожгло ухо. – успокойся и расслабься.
Хибари уговаривал меня, поглаживая по спине и бедрам, и в конце концов я расслабился, и позволил ему делать со мной все, что ему бы не вздумалось. На третьем пальце, я сам начал поддаваться вперед, навстречу вальцам растягивающих и подготавливающих меня. Но едва я стал делать это слишком активно, как Хибари вытащил их из меня.
- Вот видишь, я убрал пальцы. Ты что-то хотел?
Он напомнил мне, о моем желании поэкспериментировать, и я опустился ниже, устроился между его ног и набравшись смелости осторожно прикоснулся к его члену рукой, провёл пальцами по стволу и погладил чувствительную головку. Тяжелый выдох и резкий вдох Главы Дисциплинарного Комитета сказали мне, что я делаю все правильно, но не нужно останавливаться на начатом.
Я наклонился над его членом и обдал его горячим дыханием, не зная как справиться со внезапно появившимся стыдом и каким то иррациональным, абсолютно неконтролируемым страхом.
- Ты на этом остановишься? – Глухой от желания голос Хибари сказал мне яснее любых слов, что он хочет продолжения, больше, чем я совсем недавно хотел кончить, а его приказной тон не оставил никакой возможности сомнениям.
Для начала я провел языком по головке члена, и почувствовав дрожь в теле Хибари обхватил её губами, посасывая и лаская языком внутри и губами вокруг чувствительной части. На мой затылок опустилась его рука, властно притягивая и направляя меня. Понимая, что долго так у меня не получиться, я стал помогать рукой, оглаживая ствол и сжимая пальцы вокруг него.
Через несколько минут Хибари потянул меня за волосы вверх достаточно мягко, не доставляя лишней боли, но и не давая ему сопротивляться, я вернулся в прежнее положение, и устроился на узких бедрах, постоянно задевая анусом его член и потираясь о него.
- Если ты сейчас не прекратишь, то это будет изнасилованием. – Спокойный, хоть и хриплый голос Хибари вновь вернул меня в реальность, и я перестал провоцировать его.
- Что мне тогда делать? – Задыхаясь от желания я спросил его.
- Осторожно опустись на мой член, но так, чтобы не повредить тебя.
Приказной тон Главы действовал на меня безоговорочно, и я осторожно взял его член в руку, поднялся над ним и стал осторожно насаживаться, в это время руки Хибари поддерживали меня за талию, не давая опуститься слишком резко или быстро. Острая боль пронзила меня, едва в меня погрузилась головка, но все те же сильные руки не дали мне в бессилии опуститься до конца, осторожно опуская меня. Едва я принял его целиком, я медленно наклонился к его губам, и поцеловал, раздвигая их языком и лаская нежность рта, в благодарность о заботе.
Я чувствовал себя так, словно меня проткнули изнутри, но нежные губы не давали мне сосредоточиться на этом ощущении, и вскоре оно прошло, оставив после себя легкое жжение.
Я опустился вниз поддавшись бедрами навстречу его члену, и задохнулся от непередаваемы ощущений. Темп наших общих движений рос, и я, забившись от наслаждения в его тонких, сильных и властных руках закричал:
- Хибари! Я люблю тебя!
Я сказал то, о чем не рассчитывал ему говорить в ближайшие лет десять, но не придал этому значения в тот самый момент. В тот миг было важнее совсем другое ощущение: ощущение сжавших меня в порыве рук, ощущение заполнявшей меня жидкости, ощущение жаркого, обжигающего шепота на ухо.
- Тсуна…
После, слова прозвучавшие были смешны и абсурдны, а мне было стыдно, так стыдно, что хотелось плакать, но я всего лишь уткнулся в его грудь и упивался ощущением его рук.
- А говорил, что только благодарность. – Ехидный тон Хибари, который был неизвестен никому кроме меня, и так остается и по сей день. – Учти, если вздумаешь мне изменять – забью до смерти
В тот вечер я позорно сбежал от спящего Хибари, но в моей памяти остались его поцелуи, его шепот, и руки, лежавшие поверх белоснежного одеяла. Руки, которые могут быть как жестокими, так и нежными, но все равно остаются беспощадными, не смотря на многогранность характера их хозяина.
Но сейчас мы не то чтобы вместе, просто мы понимаем друг друга с полуслова, и он частенько играет роль безжалостного Главы Комитета Безопасности, который защитит меня, во что бы то ни стало, и отнимет у грабителей деньги, подтрунивая надо мной.
И для меня нет ничего ценнее тех слов, что были им не сказаны.Тех слов, которые не родились в ответ на моё признание.
И он не скоро скажет: «Я тебя тоже люблю».
Но это скажут его руки. Ещё не раз.

---

О наработанном, которое возвращается на родину.

мои маленькие и пошлые произведения о Кёи, Хибари.

Своего любимого Кёю
Фанатки яоили стоя
И лежа, и сижа на суке
На зависть любой Камасутре)

и где только тонфа Хибари
За жизнь его не побывали
И в Азии,
и в Европе
И в Тсуны кавайненькой попе

Главой Комитета Намимори
Деточек всегда пугали в школе
Ну что вы, детишки
Он очень хороший
Он просто хотел Тсунаеши))

Название: Фонарь
Автор: Азраил
Бета: Amateratsu

Это была весна.
Запах новых, совсем недавно вытянувшихся листков висел в воздухе, смешиваясь с ароматом яблони, что была в самом разгаре цветения, сирени, что вот-вот должна была распуститься и душного аромата пыли небольшого города. Вечер, опустившийся тихо и незаметно, был невероятен в своей красоте и безмятежности.
Как гигантский хвост бумажного змея, облако закрывало и укутывало ясную синь неба. Переливы серого сливались с прозрачной чистотой и непорочностью небесной выси. Золото пушистых и лёгких перьев облаков покрывало солнце тонкой плёнкой, скрывая его от любопытных глаз. Неописуемая гармоничность природы играла высокими снежно-белыми облаками с низкими, льдисто-серыми, образуя изысканный узор на голубом полотне неба.
Яркая зелень вокруг горела в лучах закатного солнца. Капли прошедшего совсем недавно дождя собрались в листьях как в чашах и ловили сияние, которое столь щедро отдавали солнечные лучи. Ветер играл, перебирая шуршащую листву, складывал из неё необычные узоры, которые сменяли друг друга как в калейдоскопе.
Город готовился ко сну. И в это время никому и ничему не было дела до стоявшей и любовавшейся гаснущими огнями дня девушки. Впрочем, ей тоже не было ни до кого дела. Она была целиком и полностью увлечена лишь природой, и её не беспокоил ни поздний час, ни удивленные взгляды редких прохожих. Для неё существовал лишь ветер, который отбрасывал её рыжие волосы назад, не позволяя мешающей челке заслонять ледяные глаза, лишь небо, которое грело её душу своими узорами, и музыка, льющаяся из динамиков и заставляющая сердце биться в предвкушении, а тело бежать и стремиться к чему-то далёкому и непостижимому, как сами звёзды.
Сумерки сгущались, ложась, словно краски мастера на город, очерчивая линию между светом фонаря и парком, разделяя весь мир на маленький пятачок света и огромные поля тьмы вокруг него. Сидя, как на маленьком островке надежды, что спрятан в море разочарования, девушка не могла сдержать порывы души, требующей, чтобы она хоть как-то запечатлела этот образ на бумаге. Мысли складывались в стихи, но те упрямо не хотели ложиться на бумагу, ведь рука не успевала за бушующим морем мыслей, оттенков и образов. И лист оставался снежно белым.
В такие моменты ей казалось, что она одна на свете. Одна такая неправильная, необычная, непохожая на других и не стремящаяся таковой стать. От этого было невыносимо горько и больно, и маленький островок становился клеткой для запертой в нем одинокой души. И девушка ждала, спрятавшись за волной красноватых волос, что за ней придут, и отопрут её клетку.
Бессонница давным-давно стала её второй натурой, а чувство пустоты, незавершенности, нецелостности внутри намертво вросло в душу. И она не встречала ни человека, ни места, которое могло бы всё изменить, разрушить это поглощающее чувство обреченности, потери.
А вокруг темнота завладевала миром, поражая его, и становилось совершенно ясно, что свет в очередной раз проиграл тьме, а надежда отчаянью. И людской поток совсем иссяк, как вода, в перекрытом водопроводе, и улицы стали похожи на пустыню – бесчеловечными, безжизненными и одинокими. Холод занял место тепла, и надежда исчезла.
Слабость, неуверенность, обида наступали на душу, прятавшуюся в самом светлом месте в её маленьком мирке и огромном городе. И даже сияние фонаря не могло спасти от одиночества, которое возглавляло разгромляющее душу шествие чувств, каждое из которых старалось захватить как можно больше места в зажатой душе.
Все было ненастоящим вокруг. Кукольный мир: россыпь звезд, сияющих как драгоценные камни в чёрном бархате неба, синева листьев, потерявших свою дневную окраску, чернота дороги, сливающаяся с землёй. Не осталось ничего яркого, живого, а граница света и тьмы стала ещё чётче.
- Девушка, вы не замерзнете? – Из этой самой, безжизненной и непроглядной темноты раздался голос, проникая сквозь наушники. Молодой человек остановился у самой границы между светом и тьмой. Неяркий свет падал на лицо, и юноша протянул руку за границу тьмы, подставляя ладонь свету.
Девушка улыбнулась, и приняла её. И все изменилось, оставаясь прежним. Пустота заполнилась. Одиночество ушло, забирая с собой свою мрачную свиту.
Тьма перестала пугать, и стало очевидно, что она не побеждала сияющее небо, а лишь укрывала его, заслоняя от посторонних глаз, и улицы были не безжизненными и одинокими, а лишь уединенными и спокойными. И первый луч солнца озарил небо.
Словно краски мастера ложился свет на небо, мазками. Высокие, перистые облака, словно кружево украшали широкое просыпающееся небо. В воздухе не было ничего лишнего, лишь свежесть и запах цветущей яблони. Прекрасные цвета окружали каждого, кто в этот момент был на улице. Город просыпался, не смотря на то, что жители его спали глубоким сном.
Двое шли по улице и говорили ни о чем. Это было прекрасно, как счастье.
Это была весна.



Лепесток
Название: Лепесток
Фандом: Репетитор-киллер Реборн
Автор: Азраил
Бета: [J]Аматератсу [/J]
Пайринг: Хибари Кёя/Тсуна Савада
Жанр: PWP, POV Хибари
Рейтинг: NC-17
Саммари: Как только упал лепесток в палате Хибари, куда определили Тсуну…
Предупреждение: Автор любит когда дело типа: Пришёл, узрел и от*мел, собственно так и пишет))
Дисклаймер: не хочу!! Не буду!!! Хотя эЭТО всё равно никому не надо…
Размещение: мне или бете на дайри о том куда ставите. Я может оттуда что-нибудь сам сопру.

И лепесток упал.
Его полёт был грациозен, нежен и красив. И беспощадно короток. Едва бархат лепестка красной розы завершил свой изящный полет, коснулся шершавой поверхности стола, мои глаза открылись. Каждый, кто увидел бы меня в этот момент, подумал бы о том, что я злюсь, что я желаю жестокости, о том, что там, в глубине, есть только желание избить кого-нибудь до смерти, чтобы просто поразвлечься.
Мало кто мог увидеть то, что они смеялись. В них не было ни злобы, ни ехидства, просто ожидание удовольствия. От драки? Возможно, хотя не вполне верно. Жгучее предвкушение чего-то грандиозного разлилось по венам, заставляя моё сердце биться чаще.
Предыдущая игра была далеко не так забавна, как эта. Но было достаточно весело наблюдать за тем, как мальчишка старался не разбудить меня. Ваза, упавшая на голову, два невыносимых малыша, которые никак не могли взять в толк чего же от них хочет Тсуна, два взрыва за окном коридора, которые даже мертвого разбудят, и всё это я видел сквозь ресницы. Он меня повеселил.
Я знал, что цветы, которые принёс господин директор уже явно не первой свежести. Оставалось просто подождать подходящего момента, чтобы и лепесток упал, и Тсуна был в комнате. И этот момент настал сразу же после второго взрыва, ведь пока мальчишки не было, я чуть-чуть поправил ближайшей розе голову, и моя интуиция меня не подвела – я всё сделал как надо.
Он смотрел в ужасе на то, как я встаю и беру с собой тонфа, и они словно врастают в мои руки. На его лице был написан явный страх, граничащий с отчаянием. Пара взмахов и я оттеснил его к стене. Савада оступился и упал, стукнувшись головой, и потеряв то ли от ужаса, то ли от удара сознание. Развлечение обещало быть интересным.
Подхватив перевязанного в нескольких местах парня, я поднял его и опустил на кровать, скорее для своего удобства и удовольствия, нежели для его, хотя он может думать об этом что хочет. Ряд неровно застёгнутых пуговиц таил под собой перевязанную грудь, затянутую недостаточно туго для того, чтобы кости быстрее срослись. Делом пяти секунд оказалось поправить положение дел. А пижамная рубашка осталась расправленной висеть на спинке моей кровати.
За рубашкой последовали штаны, стянутые через загипсованную ногу, и столь же аккуратно развешанные на спинке кровати, в очередной раз доказывающие то, что я не терплю беспорядка. Да, именно так.
Оставшийся в одних трусах Тсуна медленно пришел в себя, но, заметив, что над ним возвышаюсь я, тут же постарался отползти на заметное расстояние, но не смог этого сделать, заметив что у его горла моё излюбленное оружие. Пока на нём даже шипов не было, да и я сомневался, что они понадобятся.
- Если ты дернешься – забью до смерти. – Я спокойно констатировал факт, видя, как он лихорадочно кивнул.
Пара секунд ушла на здравую оценку ситуации, и лишь после этого Савада заметил, что на нем практически нет одежды.
- Где…? – Не договорив, Тсуна заметил собственную, аккуратно развешанную одежду, и договаривать не стал.
- А теперь сними трусы. – Усмехнувшись, скомандовал я. На лице парня не было ничего, кроме безграничного удивления.
- Зачем? – его искренне удивлённый голос заставил меня легко улыбнуться. Взглянув на моё лицо, он догадался о моем плане, и прежний страх вспыхнул с новой силой, погребая под собой последние огоньки уверенности. – Нет. Ты этого не сделаешь…
Голос дрожал как котенок, брошенный в холодную воду. Словно его действительно знобило, но это была одна из причин, по которой мне хотелось сделать это с ним ещё больше. Я замахнулся на Саваду, и тот, зажмурившись, начал стягивать с себя трусы.
- Почему бы и нет? – Я рассуждал вслух, в это время наблюдая за детской попыткой чем-нибудь прикрыться. – Я глава Комитета Безопасности, - на этой фразе Тсуна заметно вздрогнул, и меня позабавила его реакция. Он боится, и правильно делает, – мне ничего не будет за это. Да и ты вряд ли кому-нибудь сознаешься.
Поняв, что отступать некуда, Савада расправил плечи и постарался выглядеть достойно, перед тем как пасть ниже плинтуса в собственных глазах. В карих глазах ясно горел страх боли, страх унижения, страх неизведанности, который придавал остроту его взгляду. Но этот взгляд меня совершенно не трогал. По крайней мере, не на столько, чтобы отменить запланированное и почти случившееся веселье.
- Раздвинь ноги.
Приказ был услышан и понят – ноги Тсуны раздвинулись, но не достаточно широко, для того чтобы я мог делать с ним что хочу. Тяжелый выбор – слова или удар, в наказание за то, что совсем не понял того, что мне лучше подчиняться целиком и полностью, а не пытаться найти пути отхода. Пристально смотревшие на меня глаза, к моему удивлению, не выражали презрения, не молили о пощаде, а доверяли мне. Неожиданный удар для меня – кто он такой, чтобы доверить себя мне?! Никчемный Тсуна, который никогда не мог справиться сам, решил, что я оценю его дар? Нет, подумал, что я приму его? Решение не заставило себя ждать, и я определился с выбором.
- Шире.
Колени разъехались в стороны, давая больший доступ. Я решил, для себя, и я выполню собственное решение. И Саваде придётся с этим смириться. Одна тонфа легла на прикроватную тумбочку, но даже оставшееся не давало малышу Тсуне даже подумать о том, что я беззащитен.
Опустив руку на открытый живот, и легонько проведя по нему, я услышал резкий выдох. Тсуна прикрыл глаза, и я подтолкнул его, второй рукой уложив на подушку, чтобы не перенапрягать его мышцы, ведь ему придется сегодня потрудиться. Изрядно.
Это слово, сказанное собственным голосом разума, ввело меня в восторг предвкушения. Да, именно так. Так, как я решил. Рукой я погладил его живот более ощутимо, чем в первый раз, провёл пальцем по пупу и пальцами провел по черным завиткам в паху. Слабый стон в ответ на мои действия, и я решил следовать основному правилу этой больницы: при любой ситуации должна соблюдаться тишина.
- Если ты позволишь себе стонать или кричать, я тебя изобью… - Начал, было, я, но карие глаза затянутые легкой поволокой желания, открылись и Савада перебил меня.
- До смерти, я помню. – Спокойный голос скрывал дрожь во всём теле, которая порабощала последнего потомка клана Вонгола.
Вместо удара, который бы я использовал при другом раскладе, я всего лишь опустил руку на его член, и сжал его, правда, чуть сильнее, чем нужно. Но делу это не повредило – Тсуна заметно раскраснелся и тяжело задышал. Несколько движений разной силы то кончиками пальцев, то целой ладонью заставили Саваду кончить мне в руку, при этом я не выпустил его члена из руки. Этот факт вызвал у меня усмешку – будущее Вонгола у меня в руках, и это не преувеличение.
- Расслабься и не своди ноги. – Отданный мною приказ начал игру. Этап подготовки был успешно завершен и мне в награду можно было делать всё что угодно с Тсуной, но план есть план.
Я отложил в сторону вторую тонфа неподалёку, и обмакнул пальцы в сперму, чтобы они легче вошли. Поза Савады была расслабленная , но внутри он сжимался то ли от страха, то ли от недавнего оргазма. Но, как бы там ни было, первый палец проскользнул вовнутрь, и Тсуне пришлось расслабиться. Как только мальчишка поддался, успокоившись и свыкнувшись с вторжением, я прибавил к первому пальцу второй и нашёл его простату.
Блестящий шоколад волос разметался по подушке, а гипс на руках который Тсуна прикусил, чтобы не стонать намок от слюны, которая капельками соскальзывала изо рта. Милое зрелище, однако. Я ввел в него третий палец, и, не сдержавшись, глухо и вибрирующее, Савада застонал. Я бы его и не услышал, если бы этот стон не отозвался не просто дрожью, а жаркой лихорадкой во всем его теле.
- Положи ноги мне на плечи.
Загипсованная правая нога, оказалась значительно тяжелее левой, но мне это абсолютно не мешало. Стянув пижамные штаны вместе с трусами до колен, я освободил член, и уперся в подготовленное тело. Горячие мышцы входа призывно сокращались, и я отпустил на волю свои желания. Протолкнув головку, я дал пару секунд на передышку Тсуне, который прошептал мне в шею:
- Хибари…
Его дыхание обожгло мою шею, и я, перестав сдерживаться, полностью вошел в него. Резкий, горячий выдох заставил меня окончательно потерять контроль над собой, и я, вбиваясь в его тело, наслаждаясь его теплом, шептал:
- Меня…по… имени… это…наказа..ние! – Каждое слово сопровождалось звуком шлепка наших тел друг о друга.
Пара секунд, и Тсуна снова кончил, и то, как он сжался внутри, заставило меня вцепиться в его ногу пальцами, стараясь найти опору в ногтях, которые соскальзывали. Не сумев заставить себя сдержаться, я кончил в него, навалившись, и кусая его губы вместо своих, прокусывая их до крови.
Савада откинулся на подушку, и, едва его голова коснулась подушки, он заснул. Я осмотрел его ногу, его лицо, и понял, что придется сломать ему ногу и челюсть, чтобы никто не догадался, нем на нем есть следы моей слабости. Однако, вопреки всеобщему мнению у меня было сочувствие, и показав его врачу, распорядился, чтобы его ногу и челюсть загипсовали.
Я слышал, что он, как только пришел в себя, отнекивается от слов Реборна, утверждая, что «Все это не для веселья», но имеет в виду явно не своё умение получать травмы в больнице.
И я усмехнулся.


Название: Сладкая месть
Автор/соавтор: Азраил/Батарейка
Бета: я точно знаю - ты моя бета!!
Пайринг: Страйфи/Ю
Рейтинг: NC-17
Жанр: флафф, БДСМ, слегка юмор
Саммари: пить, даже с друзьями – это плохо!(соавтор прикололся)))
От автора: не верьте блондинкам!
От соавтора:… Особенно если это Страйфи…
Дисклеймер: соавтор не отказывается от бреда автора… И активно в нем участвует! Автор опять таки ловит кайф…и как обычно добивает))
Сиквел к «вечеринке на троих»


POV Страйфи

На столе стояло мартини, цвета моих мыслей: такое же прозрачное, и подлое – на вид вода водой, а попробуй – и опьянеешь.
Я долго думал о том, что нужно для того, чтобы отомстить Ю за прошлый раз, и догадался: раз он физически меня сильнее, значит, его надо споить…
Найти повод оказалось не проблемой, как и впрочем, достать выпивку, а вот освободить домик от посторонних было значительно сложнее, но мне удалось уговорить Люминора взять с собой Киро, для просвещения тем, что нынче показывают в кинотеатрах, а Шин свалил к своей очередной «любви».
Итак, кухня, выпивка, закуска, которая, кстати, совершенно не пользуется успехом у Ю, что значительно облегчает дело. Разумеется, объяснить Ю то, почему в этой дружеской попойке было бы сложновато, но он лишь поинтересовался тем, чтобы ребята присоединились к нам после их дел, на что я его клятвенно заверил, что все будет именно так.
- Ю, а давай за нашу новую песню? – хитро предлагаю уже изрядно поддатому Ю.
- Ну, давай. – Соглашается Ю, улыбаясь совершенно незнакомой мне, мягкой и открытой улыбкой. И кто бы мог подумать о том, что именно он изнасиловал в тот несчастный день рождения Киро.
Разумеется, он не замечает то, что его порции раза в два больше моих, так как наливаю я. Всё началось замечательно, и я доиграю эту партию до конца: всё-таки это не только месть и желание поставить Феникса на моё место, но и жгучее желание обладать им. Глупые мои напарники – почему все считают, что у обладателя смазливого личика нет мозгов или умения заставить остальных сделать то, что он хочет?
Впрочем, я и сам предпочитаю играть наивного идиота – от него меньше всего ждут подлости. И зря…
До сих пор помню о том, как открылись рты у Киро и Ю наутро после памятной вечеринки. Да, такое редко забывается… Особенно то, как я отреагировал на всё, что произошло – ну не всегда же мне играть роль «блондинки»!
В это время я доливал Ю, и вел с ним задушевные разговоры. Судя по его голосу он «готов». Во всех смыслах.
- А давай я тебе ту бутылку подам, а ты откроешь? – я состроил молящее лицо, и Ю покорно согласился:
- Давай…
Все было рассчитано – едва я подошел к столу, как мои бедра совершили нечаянный круг, я начал падать, и смахнул бутылку…
Ю попытался встать раза три, чтобы добраться до бутылки, но, не преуспев в этом, сполз со стула и на карачках начал добираться до заветного мартини, которое, как назло так и не докатилось до батареи. Я тут же бросился ему «помогать», якобы случайно загоняя её под самый угол батареи.
По счастью, Ю был на столько пьян, что даже не заметил тот факт, что я был абсолютно трезв и двигался правильно. И, разумеется, он не посмотрел на то, что я достаю наручники из карманов, в то время как он ползет за бутылкой.
Я быстро подошел к нему и резко поднял руки, захватывая их в наручники, и зацепил к батарее.
- Стра…ты чего? – Искренне удивленный взгляд развернутой головы заставил меня искренне рассмеяться. Ну, до чего наивный…
- Сам то, как думаешь? – Спросил его я сквозь искренний смех. – Не догадался?
- Нет…- ответил мне Ю, отворачиваясь, видимо, чтобы посоображать, но пока он не до чего не додумался, я наклонился над ним и, расстегивая рубашку, вкрадчиво заговорил:
- Как ты там говорил? А? – Моя интонация сменилась, и я скопировал голос Ю, в ту самую вечеринку. – Ты такой милый, когда беспомощный…
Я искренне прочувствовал, что он имел тогда в виду: Ю таки сообразил, но никак не мог вырваться – батареи достаточно крепкие, да и наручники в самый раз. Он выглядел так соблазнительно в своей беспомощности. Так эротично, и так великолепно…
Расстегнутая рубашка была собрана в руках, и я с наслаждением провел по его торсу, останавливаясь на его сосках, чтобы поддразнить его. Я рассматривал открывшиеся мне крылья… Да, я слышал это значит «Я летаю во время секса», вот и проверим…
Ю же поняв, что сопротивление бесполезно принялся усердно изображать куклу или труп – стал столь же равнодушным, однако мне это ничуть не мешало. Даже наоборот помогло расстегнуть и стянуть с него джинсы и трусы.
Я подготовился ко всему заранее, чтобы не терять времени даром, и теперь доставал из кармана милый крем для рук – он как раз сгодится для того, чтобы растянуть его.
Быстро смазав пальцы, я начал растягивать его, постепенно добавляя пальцы. Вот тут он перестал изображать куклу. Он начал осторожно двигаться навстречу моим пальцам и мне нравилось такое положение дел. Ю протяжно застонал, ничуть не стыдясь того, что он получает от этого удовольствие.
Чем дальше заходила подготовка, тем активнее Ю помогал мне, насаживаясь на пальцы. Я чувствовал, что мне нравится подобное его поведение, причем все больше и больше.
Я быстро расстегнул рубашку, которая так же, заранее была застегнута на пару пуговиц, и снял брюки, небрежно кинув их на пол.
Он был уже давно готов, и я быстро вошел в него. Вместо столь ожидаемо сопротивления, я встретил воодушевление, сопровождаемое ярким криком наслаждения.
-Да… - протянул Ю на повышенных тонах, срывая голос.
Он быстро поймал мой ритм, и мы вскоре кончили вместе.
Едва успев отдышаться, я полез за ключом от наручников. Его не оказалось на ожидаемом месте – в кармане. Все, я труп…
Но не успел я об этом подумать, как увидел, что Ю спокойно достает руку из одного наручника, правда при этом его большой палец выглядел неестественно – он был, выгнут в ту сторону, в которую пальцы не растут…
Мне резко стало плохо, и я убежал в туалет, где меня и нашёл Ю.
- Здесь не романтично просыпаться. – Прохрипел сорванным голосом Феникс, уводя меня как маленького в его спальню, но идти я, не мог – я был в шоке, и он взял меня на руки приговаривая все так же. – Абсолютно не романтично.
Я так хотел его спросить о том, почему он не освободился сразу, но не успел – я уснул в его руках…

Утро встретило меня нежными касаниями, и я понял, что лежу в объятиях Ю, который гладит меня по лицу.
Вчерашний день пронесся перед моими глазами, и я спросил то, что не давало мне покоя:
- Почему? Почему ты не освободился сразу, как я тебя приковал?
Он же улыбнулся и прошептал:
- Потому что сначала я был слишком пьян, и хоть и сильно хотел это сделать, но не смог. Потом я начал трезветь, и мне было жаль прерывать такое удовольствие. А потом я просто догадался, что ты потерял ключ по твоему выражению лица. – Шепот стал ехидным – Интересно, а Киро ты так же мстить будешь?
- Я подумал и решил, что возможно, месть не принесет мне должного удовлетворения.
Теперь задумался Ю, и хитро посмотрев мне в глаза, прошептал:
- Ну что, как-нибудь потом повторим?


Фандом: Синема Бизар
Название: Вечеринка на троих
Автор/соавтор: Азраил/Батарейка
Бета: ты ведь будешь моей бетой??
Рейтинг: nc-17
Жанр: флафф, БДСМ, чуть-чуть юмора
Саммари: пить - вредно!!!!
От автора: не надо было пить ТАК много.
От соавтора: Пейте дети молоко…кипяченое.
Дисклеймер: соавтор отказывается от того, что написал автор. Автор просто ловил кайф…и поймал ведь!!


Не надо было вчера пить ТАК много.
Вчерашний вечер с трудом поддавался воспоминанию. Голова болит страшно, руки, зажатые между чем-то теплым и приятным, покалывает от затекания, неестественная поза приносит максимум неудобств, но это я переживу.
«И мешать водку с шампанским тоже не стоило…» таков был вердикт, вынесенный мною, после того, как я аккуратно приподнял голову и осмотрелся.
Я оглядывал окружающую обстановку оценивая её. Итак: кровать со смятым матрасом и разодранной подушкой; одеяло, живописным комом валяющееся на полу; одежда как попало, разбросана, а моя рубашка болтается на люстре.
Да, Ю, погулял ты вчера знатно, но вот почему таки я лежу раздетый, поперёк кровати, в обнимку с пока что спящим Киро, а Страйфи от нас щемится в дальнем уголке, как от чумы, непонятно…
И тут меня накрыло воспоминаниями…

- Ну, Люм.. ну я ведь так скучал по ним! Ну ты же знаешь как сильно я люблю их!!! – нытье Страйфи было слышно даже через стенку, хотя никто из группы не обращал на него внимания. Конечно, разве есть дело трем пьющим и веселящимся парням до одного самовлюбленного солиста? Хотя, как показало время, есть, но пока не о том.
- Ну, поставь мне мой сериальчик… - Нытье стало настойчивее, а голос поменял тональность – резко поднялся вверх. – Ну, тот самый, в котором о любви…
Я не сразу понял, что издаваемые звуки за стенкой резко прекратились, и конечно не сразу смог заставить непослушные ноги встать.
Придерживаясь за стены, я дополз до коридора, ибо курить хотелось страшно, а Киро ненавидел запах табака. Непослушными пальцами я достал сигарету и неспешно раскурил её.
Пока я затягивался дымом, я вдруг понял, что стало тихо, а есть два способа заставить Страйфи замолчать – вырубить его или чем-нибудь занять его рот, чтоб не болтал.
Мысли пьяного человека необъяснимы, а мои ещё и пошлы вдобавок. Разумеется, я из любопытства пошел посмотреть на способ затыкания Страйфи.
Почти что на цыпочках я подобрался к двери и заглянул во внутрь. Люминора та не было, он, видимо, вышел, пока я курил. Зато там был Страйфи, привязанный к постели лицом вниз, и, судя по тишине, с кляпом во рту. Его спина, как обычно была обнаженная, ведь по его мнению, рубашки стесняли движения, причем они мешали двигаться ему лишь тогда, когда он был пьян.
Мысль о том, что можно повеселится, вызвала приятное возбуждение, и в голове моей возник план, как это сделать.
Я медленно приближался к Страйфи и понимал, в общем, что желание повеселится, приобрело ярко выраженный сексуальный характер. Я очень сильно захотел его. Именно Страйфи я хотел трахнуть так сильно, что приходилось сжимать челюсти, чтобы сразу на него не набросится.
Едва я положил на его плечо руку, как наш блондинчик начал биться в истерике, пытаясь освободится. Его руки начали сбиваться в запястьях, там, где была веревка, но вот только Люм привязал его на славу. Протестующее мычанье было крайне слабо слышно сквозь милый кляп, судя по окружающей обстановке, стянутый с ближайшей подушки.
- Тише, успокойся… - мой шепот, видимо, его успокоил. Возможно, он понадеялся, что я развяжу его, но у меня были иные виды на его симпатичную задницу. Раз Киро резко против, значит, это будет Страйфи.
Я потянулся к нему ближе, и начал расстегивать пуговицы на рубашке. Он тихо ждал, пока его освободят. Едва я закончил расстегивать её, как Андреас решил напомнить о его существовании в комнате полузадушенным стоном. Рубашка красиво отправилась в полет, а я навалился на оголенную спину Страйфи, чтобы не давать вырваться. Вид загнанной в угол жертвы ему невыносимо шел.
- А ты такой милый, когда беспомощный… - я прошептал ему на ухо, слегка касаясь его языком. Он понял, что я имел ввиду, и, разумеется, поспешил сбежать, но не смог. Пока он дергался в жалких попытках вырваться, я расстегнул его ремень и стянул брюки с трусами, заодно раздевшись, сам.
- Такой соблазнительный, когда связанный… – я неспешно шепнул на другое ухо, обрисовывая его контур языком.
Я почувствовал, как Страйфи едва ощутимо начал дрожать, и стал облизывать ухо, спускаться ниже прямо к шее, руками в то время ощутимо лаская живот и поднимаясь к соскам.
Он незаметно попытался потереться возбужденным членом о простынь, но я придержал его бедра, приподнимая их. Дрожь начала усиливаться, и я всем телом прочувствовал длинный и страстный стон, тщательно скрытый кляпом, но не укрывшийся от моего языка на шее.
Решив слегка поиграть, я всосал кожу на шее и прикусил её, в то время как рукой обхватил член Страйфи. Тот начал с силой толкаться в мою руку, и мне пришлось его снова остановить.
Я согнул его ноги в коленях, расставив их по шире, и моему взору открылся великолепный вид на его зад. Ещё один молящий стон, переходящий в жалобное мычание заставил меня вернуться к незаконченному занятию.
Я взял его член в руку и начал медленно доводить его до оргазма, играя с ним. Оттягивая кожу я пальцами дразнил нежную уздечку, ногтем играл с дырочкой, время от времени отпуская и пережимая член у основания я не давал ему кончить. Кляп оказался кстати, так как стонал, почти кричал Страйфи так, что и сквозь кляп было слышно. В конце концов я позволил ему кончить мне в руку, понимая, что без смазки и мне и ему будет неприятно. Ну, по крайней мере, мне точно.
Расслабленное тело Страйфи опустилось на согнутые ноги, и он начал выравнивать сбитое дыхание, но моё тело жаждало наслаждения и разрядки.
Сперма, оставшаяся на ладони, заменила смазку. Я медленно ввел палец в него и начал растягивать узкий проход, но едва он нашел простату, как Страйфи дернулся ему навстречу. Темп движений пальца начал ускорятся, как я добавил к нему второй, а потом и третий.
Вскоре, я почувствовал, что он готов, и потянул Джона на себя, входя в него. Тот попытался вырваться, но я держал его крепко, но осторожно. Забывая о его удовольствии я начал двигаться быстрее, и отдавшись во власть наслаждения не заметил, как у нас появился ещё один зритель.
Я почувствовал, как волна оргазма охватывает меня, и, чтобы зацепится, я впился зубами в его шею, оставляя на ней неизгладимый и труднозакрываемый след.
Едва я кончил, как усталость навалилась на меня с безмятежным покоем. Отпустив Страйфи, я развернулся, чтобы одеться, как увидел Киро, который сидел в кресле, и смотрел на нас.
- Тебе тоже штаны уже малы? – Ехидно спросил я, кивая на бугор в его штанах.
- Почти. – Лаконично ответил он, поднимаясь и подходя ко мне ближе.
Я ощутил его сладкое и столь желанное дыхание на своих губах, и не смог удержаться, чтобы его не выпить. Губы Киро были мягкими и податливыми, и пахли апельсинами, что придавало им приятный привкус, впрочем, как и привкус коньяка, судя по запаху смешанного с бренди. Он отвечал медленно, неспешно, в то время как мои пальцы боролись с его рубашкой, а его с застёжкой ремня.
Едва он освободился от одежды, как поцелуй был разорван. Он с ощутимым интересом подошел к Страйфи лежащему все в той же позе, и видимо, успевшему задремать. Но выспаться ему не удалось: Киро обхватил бедра Страйфи, входя в него без подготовки.
Тот попытался отстранится, но крайне вяло, и Киро начал в такт своим движениям двигать рукой, обхватившей член Страйфи. Это было такое восхитительное зрелище, что я не посмел стоять в стороне, и подошел к этим двум.
Киро не вздрогнул, когда я начал ласкать его спину, и я понял, что он меня ждал. Страйфи же не только проснулся, но и начал активно двигаться, то ли пытаясь вырваться, то ли получить больше удовольствия. Я время тоже даром не терял, и начал покрывать спину Киро поцелуями и укусами, в то время как пальцами я жадно мял его ягодицы, лениво улёгшись рядом.
Вскоре комната наполнилась сдержанными и заткнутыми стонами, и Киро кончил одновременно со Страйфи.
Хитрый взгляд Киро был для меня чем-то вроде благодарности, и я позволил себе откинуться на кровати, прямо на Страйфи, которому было все равно. Заодно и начал отвязывать его, как я почувствовал тонкие пальцы, обхватившие меня поперек груди, и голову на неё укладывающуюся. Справившись с узлом, я даже не стал этому препятствовать: зачем, если мне и так хорошо?
Страйфи, чуть не плача выполз из-под меня, и удивленно посмотрел на Киро, который втихушку начал посапывать на мне, да и я, почти сонный сделал приглашающий жест и уснул…

Это было вчера, а сегодня…
Головная боль стала ослабевать, а Киро на мне зашевелился.
Его мутный взгляд был ей-богу, крайне милым, но не предвещал ничего хорошего. Однако, его внимание привлекает Страйфи, валяющийся как котенок в моих ногах.
- Как ты думаешь, сильно мы его вчера? А то он обидится… - задумчиво шепчет Киро, и я крайне сильно начал ему завидовать: у него по жизни похмелья не было.
- Не думаю. – Я хриплю, и понял, что пока Киро лежит на мне, то подъем мне не светит. Он же, усмехнувшись, поднимается, и идет за аспирином.
И тут просыпается Страйфи. «Итак, буря сейчас начнется…» тоскливая мысль в голове рассеивается при виде необычной для него язвительной ухмылкой. Вернувшийся Киро тоже открывает рот при виде этого, но Страйфи произносит фразу, повергнувшую меня в глубокий шок:
- Ну что, мальчики, потом как-нибудь повторим?


Название: Семейное счастье
Автор: Винсент Валентайн
Бета: Amateratsu
Пейринг: Итачи/Саске
Рейтинг: NC-17
Жанр: яой, PWP, чуть романс и стеб,
Дисклаймер: не мое, а жаль…^^
Предупреждение: инцест, педофилия, вуайеризм…вроде всё, да и прагматикам не читать.
Размещение: только мне скажите?

- Брат, брат, пожалуйста, а сходи со мной…- Детский голосок разносится по всему дому.
- Мне некогда, мелкий, у меня тренировки.- Сердитый голос старшего перекрывает не успевший начаться поток просьб, одним своим тоном показывая: «Отвали от меня мелочь!»
- А завтра…- Умоляющий голос, поднятые домиком брови и раскрытые глаза, на которые все купаться, кроме тех, кто надо.
- Завтра у меня миссия.- холодно-отчужденная маска на лице самого любимого Нии-сана.
Надутые детские губы, глаза на мокром месте, и громкое топанье босых ног по осеннее-холодому полу.
Закатившиеся глаза, поднятые к небу, вздох рода: «как же он меня достал!» и неторопливые и неслышные шаги вслед за топтуном.
«И как он только не понимает, что это для его же блага! Ну, ведь если я не сдержусь один раз и объясню ситуацию, то он или не поймёт, или возненавидит меня до конца своих дней.»- крутилось в мыслях у Учихи-старшего.
«Если этот тупой осёл со мной не сходит, то и вовсе перестану чувствовать себя человеком! Я ведь и так никому не нужен, и, похоже, и ему я безразличен!! А ведь я его так люблю…»- обдумывал для себя разочарованный младший, не переставая дуться и топать, поднимаясь по лестнице в свою комнату.

Неделя тишины.
Семь дней молчания.
168 часов безразличия и отчуждения.
10080 минут показного презрения и равнодушия.
604800 секунд друг без друга, от миссии до миссии. И мысли хором: «Да как он смеет игнорировать меня?!»

Тихий скрип половиц под ногами будущего шиноби, который шёл с самой важной миссией за всю его жизнь – помириться с братом.
Однако бедный юношеский ум не мог догадаться, что все-таки четыре утра это всё-таки рановато для серьёзного разговора, с только вернувшимся с миссии братом, который наверняка дрых как пропастина. Разумеется, маленькому представителю клана Учиха повезло – брат не спал, однако то, чем он занимался тихо сам с собой, и отвлечение от данного занятия приводило его единственного участника явно не в восторг.
Но маленький любимчик маленьких коноичи ещё об этом не догадывался и сюрприз его ждал не самый приятный. И дождался.
Взору братишки гения предстал непосредственно сам гений, одна рука которого ласкала член, вторая бесцельно бродила по груди то и дело натыкаясь на бледно-розовые соски, тянулась к шее, которая была полностью открыта. Глаза мальца расширились, а сердце начало отбивать чечетку, и могло подуматься, что оно не выскочит, но шумом определённо спалит Великого Вуайериста клана Учиха. И тут же последовала незамедлительная реакция 12-тилетнего на увиденное.
Брат тем временем не отвлекался и прокусив губу до крови, кончая выдохнул лишь часть имени того, кто привёл его к такому возбуждению.
- Са…
Сердце желающего примирения и стоящего под братовской дверью тут же кольнуло, но он незамедлительно ретировался, дабы не быть спаленным и обозванным всевозможными нехорошими словами.
Нет, конечно Саске понимал, что это было бы за дело. Он даже втайне был рад тому что ему удалось застать Итачи в такой момент, ведь это восхитительно возбуждало. Что может быть лучше, чем смотреть на то, как самому дорогому тебе человеку становиться хорошо?
Однако маленький червячок груз изнутри будущее шаринганоглазого клана – А что если это имя было его? Или наоборот – чьё-то другое?!
Именно с этими вопросами и уснул лучший ученик академии, за что и получил ярко-синие круги под глазами наутро. Да и могло ли быть иначе?
- Саске, если ты не будешь спать по ночам, то ты станешь слабее и никогда не сможешь стать таким же сильным как я.- Голос выспавшегося, который совсем не товарищ недосыпающему на кухне.
- А ты ведь вчера не спал, значит ослабел?- Сорвавшийся вопрос приводит в изумление не только того, кому он был адресован, но и самого задавшего.
«И хорошо, что хоть на кухне. Да и во всём доме никого кроме нас.» - Облегченная мысль Итачи, который понял, что его брат, если и имеет совесть, то ей этого явно мало, и ещё если бы у него бы были ушки то сегодня бы им пришел конец…то есть окончательное и бесповоротное отделение от головы. Если дается шанс, то, почему бы им не воспользоваться?
- А Ты откуда знаешь, чем я вчера занимался? Или что, не захотелось оставаться в стороне?- ехидно спросил Итачи слегка наклонившись над маленьким братишкой. Маленьким и желанным.
- А что если…- начал Саске окончательно понимая, что его совесть решила взять не то выходной, не то вообще отпуск.
- Если?- Живейшая заинтересованность во взгляде возбуждающегося от слов гения.
- …не хотел оставаться в стороне?- Черные глаза с вызовом смотрят в красные, и тут же осознают что они попали…но попали приятно.
- Тогда иди сюда.- протягивает руки Итачи и притягивает к себе брата. Ошалевшие глаза незамедлительно закрываются под наслаждением губ старшего и желанного.
Ответный поцелуй, и всё поставленные барьеры летят в пропасть.
Неторопливые шаги.
Лестница, кажущаяся двум целующимся неимоверно длинной.
Красно-черные простыни, напоминающие реки крови на черном фоне безлунной ночи.
Одежда какой-то почти живописной кучкой падает у изножья кровати.
Теплое тело, плавящееся под ласками явно более опытного и сильного.
Поцелуи по всему телу, прикосновения холодных палацев на разгоряченном мальчике, и точно такие же пальцы внутри, растягивающие, и ласкающие простату.
Стоны оглушают, но парень не дает партнёру расслабится, подготавливая его молодое тело под себя, и не входит сам, оттягивая этот болезненный для братишки момент.
- Ита, пожалуйста…пож…ну же…- Саске извивается на постели требуя и сам не зная чего, но вот Итачи представляет себе это. И разумеется понимает, что его младший брат и понятия не имеет насколько это больно и неприятно.
- Итачи!!!- тело выгибается над нависшим над ним, и задыхающийся голос снова и снова просит:
- Ита, прошу…не мучай меня и себя…
- Тебе придётся потерпеть. Это будет неприятно. Лучше…- Идея приходит в черноволосую голову, и тут же находит себе место в реальности: старший меняется местами с младшим и тот изумленно смотрит на лежащего под ним Итачи.
- Попробуй сам, Саске, так будет меньше боли.
Тот послушно кивнув берёт член старшего и начинает тихонько насаживаться. Резкая боль волной прокатывается от зада к позвоночнику и концентрируется там. Мальчик присаживается ещё чуть-чуть на сочащийся член, и удивлённо осознает, что дальше не больно, но кольцо мышц словно развели так сильно, что это доставляло неимоверную боль.
Забывшись и зациклившись на своих ощущениях Саске вновь не успел осознать как же он оказался под Итачи. Тот же, поняв, что не в силах боле держаться вновь оказался сверху, чуть вынув член из тугого брата. И тут же решил исправить это досадное недоразумение.
Саске вскликнул от неожиданного извлечения и вторжения, но брат тут же начал массировать членом простату, отчего Саске показалось что он провалился в рай. Словно он лежит в облаке наслаждения, а не на кровати старшего брата будучи втрахиваемый в эту самую постель.
Итачи не терял осторожности до самого конца, но поняв, что вот-вот кончит он перестал сдерживать себя и дал волю эмоциям и желаниям, которые должны быть удовлетворены.
Он на полную входил и выходил из узкого прохода, самозабвенно лаская член брата и оставляя легкие поцелуи на шее.
Кульминация не заставила себя ждать, и Итачи кончил внутрь брата, ощущая его семя на своей руке, и выкрикивая в экстазе его имя, в ответ, слыша своё.
- Нии, а ты, поэтому не хотел со мной по утрам и после миссий разговаривать?- удивленный голос Саске, с которого брат увлеченно слизывал семя.
- Мгм…- удовлетворенный ответ занятого рта.
- Ита, если ты ещё раз сейчас его лизнешь, то я вытяну из тебя второй раунд!!
Угроза прекратилась под взглядом, в котором читалось одно – кое-кот попался в кое-чью ловушку.
Язык прошелся по светлой коже, оставляя мокро-возбуждающую дорожку, и унёс на себе полупрозрачные капли прямо в рот его владельца. Чтобы у Итачи не осталось шансов отказаться сообразительный Саске широко развёл ноги, словно предлагая себя на аукционе. И на его соблазнительную дырочку тут же нашёлся покупатель.
Неторопливое проникновение, сводящий с ума медленный ритм, который, судя по всему, должен был вынудить Саске расслабиться и покориться, но Итачи не удалось таки его приручить: младший подался бедрами, вперёд самолично наращивая темп и снимая барьеры с брата.
Ещё один бурный конец, приведший братьев в экстаз и тихое посапывание через несколько минут – вот пример достойного семейного счастья.

---

А вот и пустота. Да.
Инетерсно, а страницки уберуться?
жду прибытия записей на второй дневник. Жутко интересно, а они там появятся?
УРА! Манатки прибыли)
а было весело, да)